Охотники за каучуком
Шрифт:
Трубач протрубил поход, и на сигнал сбежалась вся деревня. Жители казались теперь еще взволнованней, еще нетерпеливей, чем при появлении отряда. Наконец министр, офицеры, солдаты исчезли за густыми деревьями. Следовать за ними никто и не подумал.
Необычная находка и ожидание щедрого вознаграждения со стороны Диого лишили жителей желания провожать редких гостей.
А мы с вами их проводим.
Они подошли к бухте, служившей обычно началом водного пути на юге, где их ожидала большая пирога с бразильским флагом на корме, молча сели в нее. Солдаты, превратившись в гребцов, мощно и слаженно заработали веслами.
Только тут министр прервал молчание, которое из предосторожности хранил всю дорогу от хижины.
Лодок поблизости нет, они одни, слежки опасаться не приходилось. Такой спокойный еще миг назад, человек вдруг разразился бешеными проклятиями, задергался и закричал, на этот раз по-французски, совершенно изменившимся голосом:
— У, проклятье! Чтоб им всем провалиться в тартарары! Все пропало, Винкельман!
— Почему вы так говорите, господин Маркиз? — спросил офицер, расстегивая мундир, чтоб сменить его на полотняную куртку.
— Потому что это истинная правда, дружище. Вот уж поистине дьявольское стечение обстоятельств! Сокровище было так хорошо спрятано, и я так рассчитывал на него, чтоб вызволить через три дня пленников!
— Злая судьба!
— Поневоле начнешь сомневаться во всем, и в самом себе тоже. Ведь все было продумано до мелочей, шло как по маслу!.. Надо же! Хитрого, недоверчивого мерзавца удалось провести, и все равно в последний момент все сорвалось!
— Да уж точно, стоило вымазываться в противной патоке, чтоб превратиться в мулата, задыхаясь в этой сбруе, а в результате упустить возможность свернуть негодяю шею.
— Думаете, мне маскарад был в радость? Правда, костюм сельского аптекаря сделал меня неузнаваемым, да что толку?
— Что делать, господин Маркиз? После драки кулаками не машут. У нас хватит денег, чтоб господин Шарль сделал первый взнос.
— Это, конечно. Но он сумеет купить свободу лишь одного из своих детей. Если б не злосчастное стечение обстоятельств, они через три дня были бы все на свободе! Ей-богу! Будь нас не четырнадцать человек, а хотя бы пятнадцать и стой действительно в Арагуари, как я сказал мошеннику, военный корабль, впору было бы воспользоваться всеобщим пьянством в проклятой деревне и ворваться в нее с боем…
— Перевернуть там все вверх дном и отбить заложников! Точно. А ты как думаешь, Табира?
Сидевший на корме с рулевым веслом сержант невозмутимо поднял голову.
— Я поступлю так, как скажут белые; но будь моя воля, я сжег бы дотла проклятую деревню и изжарил негров прямо в их хижинах, — ответил индеец, презрительно сплюнув. — Однако будет лучше вернуться к хозяину.
— Да, ты прав. Без его согласия мы не должны ничего предпринимать. Слишком страшны могут быть последствия нашей неосторожности. Прибавьте ходу, ребята. Гребите веселей.
ГЛАВА 14
Необходимые разъяснения. — Как эльзасец выполнил полученные инструкции. — Бой. — Первые встречи. — Неожиданное столкновение. — Как наряд Винкельмана воодушевил Маркиза. — Актер собирается разыгрывать настоящую пьесу. — Автор и исполнитель. — В Марони. — Подготовка к экспедиции. — В путь на Арагуари. — Сквозь чащу. — Один в шалаше на Тартаругал-Гранде. — Загадочные шорохи. — Изумление. — Все вместе. — Рухнувшие планы. — Как Маркиз собирался разрешить все проблемы одним выстрелом. — Не явился!
Какие же события могли свести вместе Маркиза, так успешно перевоплотившегося в парламентера, якобы посланного правительством его величества дона Педро, Винкельмана, прозванного Шоколадом, и индейца Табиру?
Вероятно, проницательный читатель уже обо всем догадался. А потому мы ограничимся очень кратким описанием этих событий, буквально несколькими строчками.
Вы, конечно, помните, что Шарль Робен, прежде чем сесть на корабль «Симон Боливар», где уже находились артисты, оставил большую часть суммы, одолженной французским коммерсантом, эльзасцу и простился с ним в Паре. Тот должен был истратить деньги к их взаимной пользе, а затем отправиться в Арагуари на каучуковую плантацию, там индеец собирал оставшихся в живых работников, чтоб обсудить с ними все, что касалось возвращения Шарля в Тартаругал-Гранде.
С помощью того же коммерсанта Винкельман купил бот и нанял несколько придирчиво отобранных его соотечественником матросов; потом тщательно снарядил маленькое судно, приобрел великолепные ружья, лучшие из тех, что были в Паре, и большое количество патронов к ним на случай, если придется этими ружьями воспользоваться.
Решив в случае необходимости сыграть роль бразильского офицера, действующего от имени местной власти, чтобы произвести эффект посильнее на забитых жителей приозерной деревни, он сшил себе великолепную форму армейского капитана и на всякий случай заказал двенадцать комплектов амуниции для рядовых.
И спешно отбыл в Арагуари. Добирался Шоколад довольно долго, но без приключений.
Табире, уже давно находившемуся на боевом посту, удалось собрать нескольких бывших работников плантации, бродивших вокруг по лесам со дня бедствия. Остальные выжившие негры и индейцы с женами и детьми поднялись к верховьям реки, за водопад, где могли чувствовать себя в безопасности. Их несложно было найти, когда понадобятся.
Табира и эльзасец вдоволь насовещались и решили доплыть на боте до фазенды, владелец которой так участливо отнесся к Шарлю, когда тот лишился плантации. Здесь они обосновали генеральный штаб, после чего со всеми возможными предосторожностями направились к приозерной деревне, готовые в любой момент применить силу, если непредвиденные обстоятельства помешают переговорам.
Винкельман, у которого еще оставалась кругленькая сумма, взял на себя смелость вернуть фазендейро деньги, занятые хозяином, чем окончательно убедил того в своих добрых намерениях. Так у Шарля появился еще один ревностный сторонник.
Эльзасец знал, что в деревне находятся беглые каторжники, и, боясь быть узнанным, прибег к хитрости — натер лицо, руки, тело темным древесным соком и превратился в мулата.
В таком виде он отправился с Табирой и еще двумя индейцами поближе к деревне, оставив бот, экипаж и тех работников, что были с ними, на фазенде.