Охотники за каучуком
Шрифт:
Четверо или пятеро уцелевших побросали оружие и с воплями ужаса кинулись наутек.
С разных концов деревни слышалась пальба. Робен различал выстрелы негров по громоподобному звуку — ружья не слишком совершенные, в каждом заряде не одна пригоршня пороха, — узнавал более резкий, звенящий треск скорострельных винтовок.
— Как будто и там все в порядке, — пробормотал он себе под нос. — Только бы ничего не случилось с пленниками.
И, посмотрев на ограду метрах в трех от себя, добавил:
— Чтоб пробить такую стену, пушка нужна. Если б кто-нибудь отпер нам изнутри!
Инженер тут же подозвал одного из солдат, самого сильного и самого высокого.
— Прислонись-ка к стене и держись крепче.
— Слушаюсь, господин.
Робен проворно забрался негру на плечи, схватился за частокол, подтянулся и крикнул сверху:
— Мери!.. Где вы, дитя мое?
Совсем рядом раздался вопль ужаса, потом возглас счастья.
— Боже мой! Это вы, отец… Мы спасены!
— Откройте дверь, дитя мое… Быстро… Время не терпит.
Молодая женщина, задыхаясь от волнения, хотела уже выйти за ограду к стоящей в отдалении хижине, как вдруг негритянки, казавшиеся до той поры доброжелательными или, по крайней мере, безразличными, превратились на глазах в разъяренных гарпий [168] .
Видя, что пленница вот-вот ускользнет, они набросились на несчастную, схватили ее за руки, готовые расцарапать в кровь лицо своими ужасными когтями.
Робен не успел еще толком забраться на стену и не мог помешать отвратительным фуриям [169] .
168
Гарпии — в греческой мифологии богини вихря, полуженщины-полуптицы устрашающего вида; в переносном смысле гарпия — злобная, безобразная женщина.
169
Фурия — в римской мифологии богиня мщения; в переносном смысле — злая женщина.
На голоса выскочил во двор внук старика, Анри.
Инженер заметил мальчика, вынул из-за пояса револьвер и, швырнув его на песок, крикнул:
— Защищай мать, Анри!
Испустив боевой клич, юный боец подобрал оружие, одним прыжком перемахнул двор и оказался возле безуспешно пытавшейся освободиться матери. Он наставил заряженный револьвер на одну из мегер [170] , вопя гордо и яростно:
— А ну прочь, черномазая! Только тронь мою маму! Сразу застрелю!
170
Мегера — в греческой мифологии одна из богинь мщения; в переносном смысле — сварливая, озлобленная женщина.
Испуганные негодяйки отступили, бормоча ругательства, а мать принялась умолять сына:
— Анри!.. Малыш, они были к нам добры. Не нужно проливать кровь, сынок.
Робен наконец перебрался через ограду и спрыгнул в садик. Ребятишки весело загалдели и побежали ему навстречу.
— Дедушка… Это правда дедушка? А папа где? Где папа?
— Что с Шарлем? — с тревогой спросила Мери.
— Скоро вы все с ним увидитесь, дети, — ответил старик, обнимая их по очереди. — Наберитесь мужества, Мери! Скоро будете на свободе.
Внезапно выстрелы зазвучали с новой силой, послышались крики. Видимо, жители деревни оказывали нешуточное сопротивление.
— Дверь! Откройте скорее дверь! — воскликнул Робен.
И старик, все такой же отважный и сильный, как в дни далекой молодости, кинулся к тяжелой панели, запертой на толстый деревянный засов, сорвал его, распахнул створки и громко скомандовал:
— Ко мне, друзья мои! Сюда!
И очень вовремя. Потому что сотни две жителей деревни, по большей части вооруженные ружьями, начали окружать отряды Анри и Никола.
Расставленные, как стрелки, негры бони начали организованно отступать, продолжая поливать бандитов огнем. Те же стреляли напропалую, грохот стоял адский, хотя толку от него, к счастью, оказалось немного.
Среди бони были раненые. Приказу отступить в крепость подчинились все без исключения.
Вот когда сказалась отличная выучка! Командиры могли радоваться дисциплинированности маленькой армии. Негры, без сомнения, погибли бы, если б сражались по привычке, как кому захочется, и, по своему обыкновению, рассыпались бы в разные стороны.
— Анри! Брат мой… Никола, мой отважный друг! — воскликнула молодая женщина. — Я уже не надеялась увидеть вас когда-нибудь. А разве Шарль не с вами?
— Нет, сестричка, Шарль в другом месте! — ответил Анри. — Он занят мирными, но чрезвычайно важными переговорами. Не волнуйся за него; Шарлю ничто не угрожает, и скоро вы будете вместе.
— Однако это что еще такое? Откуда дым?.. Паленым тянет. Слышите треск пламени?
— Да… деревня горит.
— Кто, черт возьми, поджег хижины? Во всяком случае, не мы.
— Не мы! Час от часу не легче! Это какая-то диверсия. Только что сами осаждали крепость, а теперь вот стали осажденными. Да, отец?
— Верно. К счастью, внутри такого бастиона мы вполне можем выстоять. Отдохните пока. Я обойду стену, посмотрю, в каком она состоянии, а потом попробуем сделать вылазку.
Но едва старик отошел на двадцать шагов, как с гребня стены раздались выстрелы — один, второй, — к счастью, все мимо, негры — плохие стрелки.
Анри, заметив, откуда вырвались два белых облачка, скорее угадал, чем увидел головы нападавших, вскинул карабин и совершенно хладнокровно послал каждому по пуле.
— Двумя меньше будет, — невозмутимо заметил он. — Ну давайте, давайте! Хотите, чтоб вас по одному всех перещелкали? Прошу в порядке очереди!
Но быстрая расправа, кажется, не только не напугала нападавших, а словно подстегнула их. С новой силой зазвучали вопли дикарей. Они звали на подмогу, подбадривали один другого, собирались группами, готовясь штурмом захватить укрепление.
Робен, нисколько не сомневавшийся в исходе их атаки, все же приказал увести женщину и детей в дом, а бойцов расставил вокруг и дал им приказ — замаскироваться в деревьях и пока ни в коем случае не стрелять.