Охотники за каучуком
Шрифт:
Может, впервые в жизни в душе его проснулось что-то похожее на сочувствие, он не мог не отдать должного этим забитым, но преданным соратникам по борьбе за неправедное дело.
Но злость на тех, кто побывал здесь, от этого только усилилась. Он мысленно представлял, каким страшным казням подверг бы противников.
Диого сидел опустошенный и отупевший и вяло размышлял о том, как бы узнать подробности, но вокруг не было никого, кроме его неподвижных, онемевших, растерявшихся спутников. Вдруг негр вздрогнул.
Из зарослей кукурузы показались трое и медленно, как побитые собаки, двинулись в их направлении. Сходство с собаками было настолько велико, что в другое время вождь рассмеялся бы.
Он узнал трех каторжников, бледных, измученных, с опаленными бровями и бородами. Одежда на них была изодрана в клочья.
— Как! Это вы? — Диого был вне себя от изумления. — Какого черта вы здесь делаете?
— Мы, собственной персоной. — Господин Луш начал обретать былую наглость. — Что мы тут делаем?.. Пришли отдать себя в ваше распоряжение.
— Что же вы не убежали на свободу?
— Не такие мы дураки! Мы с честью выполнили свой долг, патрон, клянусь. — Старый бандит врал все беззастенчивей. — Мы дрались за вас как черти. Ей-богу, нам не в чем себя упрекнуть…
— Скорее наоборот, — встрял в разговор Красный.
— …Мы сказали себе: патрон смотрел на нас всегда, как удав на кролика, так докажем, что белые не так уж плохи, возьмем без колебаний его сторону, словно нас здесь медом кормили с самого прибытия.
— И вы, говорите, сделали это для меня? — спросил вождь все еще недоверчиво.
— Сами судите — мы же здесь, а ведь могли давно улетучиться, присоединиться к ребятам, которые так разделали вчера ваших бедных негров.
— К колонистам из Марони, да? Родственникам того, из Арагуари?
— И все-таки мы могли убежать. Там был один старик, совсем седой, так он палил как бешеный. А тот, что помоложе, — прямо один к одному владелец каучуковой плантации! Не человек — дьявол, в щепки все разносил!.. С ними тридцать черномазых, не в обиду вам будь сказано. И они бились как черти! А уж какая пальба стояла!.. Слышали бы вы!
— Как тридцать… всего тридцать против пятисот?
— Ну, допустим, не все пятьсот были в деревне. Оставалось человек двести!
— Хорошо, пусть против двухсот?
— Но у негритосов старикашки ружья тарахтели без остановки, словно у каждого по тридцать стволов. Не ружья, а насосы для свинца! Как на флоте. Вот и попробуй выйди против них со своим самопалом!
— Но вы-то, черт возьми, целы!.. Не всех же они постреляли!
— Нет, конечно… Ваши увидели, что сопротивляться бесполезно, хозяйка с выводком на свободе, а деревня вспыхнула, как пук соломы… Они и подались в леса.
— Чего же не вернулись?
— Так, патрон, они сомневаются! Боятся, что вы их плохо примете. По слухам, у вас натура несколько… я бы сказал, увлекающаяся, хочешь не хочешь — призадумаешься.
— Над чем?
— Не попадешь ли из-под пуль да под палки.
— И потому вас выслали вперед прощупать почву, разведать, в каком я настроении?
— Ваши убедились, что мы с ними заодно, и решили, что нужно к вам послать кого-нибудь, у кого язык хорошо подвешен, чтоб разобраться, что к чему.
— Ясно. Вы решили, что если проклятые колонисты возьмут верх, они повесят вас на первом попавшемся дереве в награду за услуги, которые вы им оказали на плантации Арагуари, или просто отправят назад в Кайенну. Потому вы и взялись с таким рвением защищать меня.
— Ну, хорошо, патрон. Допустим, мы взяли вашу сторону не столько из дружеского расположения, сколько потому, что это выгодно нам самим. И что с того? Только выгода и привязывает человека к человеку.
— Что ж, это верно. Я вас не забуду. Сходите-ка за остальными, скажите, пусть успокоятся. Я не собираюсь их наказывать, наоборот, поблагодарю.
— Ну вот и отлично. И слава Богу. Эй, Красный… Эй, Кривой!.. Двинули, да поживей!
Не прошло и получаса, как из леса показалась довольно значительная шумная толпа, состоявшая из мужчин, женщин и детей, во главе с каторжниками.
Вождь внушал подданным такой непреодолимый страх, что они едва передвигали ноги, хотя господин Луш и пытался их подбадривать, используя из местного наречия небогатый запас слов, которым он успел обзавестись с тех пор, как прибыл в деревню.
Диого еще издали прикинул, сколько там могло быть людей. Скорострельные карабины, конечно, повывели из строя немало бойцов, но тех, что выжили, еще вполне доставало, чтобы выкарабкаться.
Катастрофа, пожалуй, была не так непоправима, как ему вначале показалось.
Пусть его колония понесла тяжелый урон, зато теперь он был уверен, что мог положиться на тех, кто остался в живых.
Они не бросились бежать, как зайцы, при первых выстрелах, а храбро сражались, не страшась смерти.
Отлично.
Вождь взволнованно, очень горячо поблагодарил подданных, чем вызвал в их рядах несказанный энтузиазм.
И под конец добавил:
— Ваши хижины сожжены… Пусть вас это не волнует! Скоро у вас будет новая деревня, красивее, удобней прежней, а главное, она будет лучше защищена. Я поведу вас на один из больших островов озера Лаго-Ново, там мы заново отстроим дома, и к ним уж никто не сможет подойти незамеченным. Мы будем королями этого бескрайнего, как море, озера! К счастью, посевы не пострадали. Вы соберете урожай, и сразу же тронемся. Я куплю вам лучшее оружие, не хуже, чем у наших врагов. В моем распоряжении корабль, как у белых! На нем карабины, порох!.. — Тут непредвиденное обстоятельство прервало посулы вождя. — Тысяча чертей!.. Это еще что такое? К оружию, друзья мои! К оружию!
Что же случилось? Актеры Фриц и Раймон, на которых никто не обращал внимания, — они замешались в толпе оторопевших негров — мгновенно повалили наземь тех, кто стоял с ними рядом, схватили их ружья и мачете и бросились вперед с криком:
— Сюда!.. Маркиз, мы здесь!..
Они-то прекрасно поняли, что произошло. Как из-под земли, возник небольшой отряд индейцев, возглавляемый тремя европейцами, в которых пленники узнали своего друга Маркиза, Шарля Робена и Винкельмана, все еще краснокожего, несмотря на его неоднократные попытки смыть красящий сок.