Охотники за лавинами
Шрифт:
Через несколько дней я получил письмо, в котором меня просили приехать в Портильо и дать рекомендации относительно восстановительных работ. Я попал на один из вертолетов, эвакуировавших отель. Человек способен воспринять только определенное число катастроф. Я уже видел побережье Чили, район бедствия, где ущерб от ветра и наводнения был больше, чем от землетрясения за год перед тем. Я уже видел ущелье Рио-Бланко, настолько заполненное лавинным снегом, что оно было совершенно на себя не похоже. Почти равнодушно я летел вверх по долине Хункаль над галереями железной дороги, раздавленными навалившимся сверху снегом, над шоссе, где на участке длиной 3 км лежало восемь гигантских лавин, над опорами линии электропередачи, скрученными так, что они напоминали произведения скульпторов-модернистов. Из четырех линий коммуникаций в этой долине — железная дорога, шоссе, электричество и телефон — уцелела только подземная телефонная линия.
Пока вертолет кружил, набирая высоту, чтобы подняться над мореной, я посмотрел на гордость Портильо, подъемник Хунка-лильо, построенный год назад. Я не испытал удовлетворения, когда вспомнил, что предупреждал администрацию об уязвимости этого подъемника. Но я не мог предвидеть разрушений такого масштаба. Лавины смели его от Рока-Джека до кебрады Хункалильо. Из двух конечных станций и двадцати семи опор уцелела лишь одна опора.
В отеле я встретил управляющего Генри Перселла, руководителей чилийского оргкомитета во главе с Рейнальдо Солари и инспекторов ФИС во главе со Станиславом Жибринским из Польши. Это были люди, понимающие толк в зимнем спорте. Пока мы потягивали «писко сауэ» [6] и обменивались любезностями, мне стало ясночто они потрясены. Это было неудивительно. Хотя сейчас в окна отеля било сияющее солнце, прошло всего несколько дней с тех пор, как последняя лавина сокрушила Лас-Куэвас. Разрушение горнолыжного района было ужасным. Когда начался буран, в Портильо было пять подъемников. Когда он окончился, не осталось ни одного.
6
«Писко сауэ» — популярный в Чили напиток, смесь виноградной водки и лимонного сока с сахаром. — Прим. перев.
Откровенно говоря, моей первой заботой было поднять моральный дух моих собеседников. Я втянул их в длинную ученую дискуссию об особенностях экстраординарной зимы 1965 г. Основа катастрофы была заложена три месяца назад майским бураном, за которым следовал длинный период холодной ясной погоды; затем нормальные снегопады июля завершили роковую комбинацию: глубинная изморозь плюс твердая доска — ситуация опасная, но не отчаянная; наконец, буран, выдающийся сам по себе, принес за неделю столько снега на неустойчивое основание, сколько его бывает в среднем за зиму. Общая сумма этих факторов, распределенная на период в несколько месяцев, была равна бедствию. Удалите один из факторов, даже просто измените их последовательность, и сумма будет совсем другой. Я подчеркнул, что организация крупных зимних спортивных соревнований — всегда игра с погодой в любом месте и в любую зиму, и так же, как в игре в рулетку, маловероятно, чтобы ситуация 1965 г. повторилась.
Это пустое разглагольствование, которое могло бы вызвать насмешливую улыбку у некоторых моих коллег, возымело желаемый эффект: мы начали обсуждать проблемы рациональным образом. Дискуссия сосредоточилась на двух главных вопросах. Возможно ли восстановить подъемники к чемпионату? Генри Перселл ответил на этот вопрос так: да, возможно, и это будет сделано. Возможно ли защитить территорию от лавин? Вопрос был обращен ко мне. Я ответил, что да, возможно, если глава лавинной службы будет располагать артиллерией, большим количеством боеприпасов и абсолютной властью.
Через несколько месяцев в Скво-Вэлли я услышал решение ФИС. Портильо утверждается местом проведения чемпионата мира 1966 г. по горным лыжам, если я буду главой лавинной службы. В четвертый раз за всю мою деятельность лавинщика простое совпадение предоставило мне важную работу по воздействию на лавины. Я мог бы назвать дюжину людей, технически так же или лучше подготовленных для этой работы, которые, вероятно, очень хотели бы получить ее. Лично я не очень стремился ко второму Скво-Вэлли, пусть даже меньшего масштаба. Олимпийские игры принесли мне большой опыт, я наслаждался каждой минутой, но одного раза было достаточно. С другой стороны, невозможно было отказаться. За пять лет работы я сильно привязался к Чили и чилийцам — энергичному народу, так похожему на мой народ и столь часто испытывающему бедствия. Сейчас я мог что-то сделать для Чили, чего, по-видимому, не мог бы сделать никто другой.
Чилийская армия обязалась предоставить мне столько артиллерии и людей, сколько я мог использовать; надо только сказать им, сколько и куда доставить. Ситуация была необычной, впервые я пытался осуществить всю противолавинную программу посредством управления на расстоянии. Незнание района мне помешать не могло, поскольку я провел в Портильо много времени, катаясь на лыжах. Но установку орудий необходимо производить непосредственно на месте и с большой точностью. К счастью, в Чили у меня был опытный помощник, талантливый руководитель лавинной службы Рио-Бланко Гильермо Ибаньес. Я попросту подготовил список целей и послал его Гильермо.
Я приехал в Портильо за месяц до чемпионата, чтобы познакомиться с людьми и провести практические занятия с командой. Сначала мне показалось, что я опоздал на несколько месяцев. Я встретил капитана Гарсия и лейтенанта Катанзаро, двух проворных артиллерийских офицеров, которые знали шесть слов на americano; я же знал шесть слов на espanol. Я познакомился с орудийными расчетами, которые, как и все артиллеристы мира, считали стрельбу единственным стоящим делом. Гильермо превосходно произвел размещение орудий. Но с оборудованием возникли затруднения. Я ожидал увидеть безоткатные орудия или горные гаубицы. А оказалось, что я располагаю несколькими древними немецкими полевыми орудиями, выпущенными еще до первой мировой войны. Несмотря на возраст, они были в хорошем состоянии. Они обладали достаточными дальнобойностью и мощностью, но предназначались для стрельбы на равнинах Нормандии, а не по пикам Анд. Стволы их могли подниматься не более чем на 10°, в то время как для гор нормальный угол возвышения составляет 40°.
Чтобы можно было поразить наши цели этими мушкетонами, мы их закопали так, что они практически стояли на собственных хвостах. Можно догадаться, насколько это неестественное положение повлияло на их откатные механизмы. Практически число целей для каждого орудия не могло превышать трех, в то время как безоткатное орудие могло бы стрелять в любую точку полного круга. Мы разрешили эту проблему, поставив одно орудие для каждой группы целей, по которым можно было стрелять, не изменяя положения лафета. К счастью, у чилийцев было много орудий. Я даже забавлялся хитроумной идеей разместить их в один ряд и расстреливать все лавины в Портильо одновременно. Вот это было бы зрелище!
У стрелков из безоткатных орудий существует неписаное правило, что для попадания в незнакомую цель допускаются три выстрела. Если вы не попадете в яблочко с третьего выстрела, вы, может быть и не потеряете вашей репутации, но уж наверняка подвергнетесь язвительным замечаниям. Мои артиллеристы не могли попасть даже в гору. Я был более чем поражен. Это была катастрофа. Поскольку охотник за лавинами всегда стреляет по знакомой территории часто по целям, близким к подъемникам и другим сооружениям, точность стрельбы как в условиях хорошей видимости, так и вслепую должна быть высокой.
В течение нескольких дней артиллеристы с радостью осыпали окружающую территорию снарядами, а я пытался уразуметь, что же они делают неправильно. Даже когда им случалось поразить цель, они не могли повторить успех. К этому времени я нашел переводчика, маленького смуглого горного стрелка по имени Хуан, и тем разрешил проблему общения. Как все действительно хорошие переводчики, он быстро стал не только моей физической, но и духовной тенью. Одно-два слова — и он понимал, что я имею в виду. Именно Хуан принес мне разгадку, хотя он был не артиллеристом, а солдатом-лыжником. Дело было в прицелах.