Охотники за пиратами
Шрифт:
Пираты не хотели сдавать своих позиций без сопротивления. Однако поскольку Лондон прислал в Порт-Ройал боевые корабли и военных моряков, статистическая продолжительность жизни пирата резко уменьшилась. К 1680 году – тому году, в который Баннистер едва не угробил «Золотое руно» в гавани Порт-Ройала – многих пиратов и каперов уже вытеснили с Ямайки. Тот, кто продолжал действовать в этом регионе, подвергал свою жизнь очень большой опасности.
Тем не менее пиратство по-прежнему было заманчивым занятием. По мере роста трансокеанской торговли число судов, пересекающих Атлантический океан и Карибское море, значительно возросло, и очень многие из них перевозили ценные грузы и даже настоящие сокровища. Человек, обладающий определенным уровнем отваги и способный завладеть мощным кораблем и подчинить себе экипаж, все еще мог
К 1684 году Баннистер занимался перевозками из Лондона на Ямайку и обратно по меньшей мере в течение четырех лет, доставляя грузы и укрепляя свою репутацию. В июне того года, однако, лорд-председатель Совета Ямайки получил от губернатора Ямайки Томаса Линча тревожное письмо: «Некий Баннистер бежал с судном “Золотое руно”, вооруженным тридцатью или сорока пушками, подобрав более сотни человек со шлюпов в подветренной стороне [Порт-Ройала] и имея французское каперское свидетельство».
В действительности у Баннистера не было каперского свидетельства, но он действительно присвоил себе «Золотое руно», причем сделал это с одной-единственной целью – стать пиратом. Его действия отличались беспримерной дерзостью. Неслыханно, чтобы капитан, плававший через Атлантику – а особенно такой респектабельный и вроде бы надежный, как Баннистер, – вдруг ушел в пираты. Даже в Порт-Ройале, где случалось всякое, мало кто сталкивался когда-либо с чем-то подобным.
Губернатор Линч отнюдь не стал сидеть сложа руки, дожидаясь, когда Баннистер одумается. Нет, он приказал «Рубину» – самому большому и хорошо вооруженному из всех боевых кораблей, базирующихся на Ямайке, – отправиться в погоню за «Золотым руном». «Рубин» – громадина водоизмещением 540 тонн, с сорока восемью пушками на борту и экипажем в сто пятьдесят человек – был как нельзя лучше приспособлен для охоты на пиратов.
В планы Баннистера не входило позволить людям Линча легко себя настигнуть. После того как он угнал «Золотое руно», он набрал еще людей себе в экипаж, ограбил испанское судно и с целью пополнить запасы черепашьего мяса и древесины направился к островам Кайман. Там «Рубин» и застал его врасплох. Корабль Баннистера был захвачен, чем был положен конец его карьере пирата, продлившейся всего шесть недель.
Линч был в восторге.
«Вчера ночью, – написал он, – “Рубин” привез Баннистера. Его поймали на островах Кайман – его и 115 человек его экипажа, большинство из которых представляют собой самых отъявленных негодяев во всей Вест-Индии. Я приказал доставить судно и экипаж к Адмиралтейству и распорядился, чтобы судья немедленно начал судебный процесс против них, потому что мы не знаем, каким образом нам содержать под охраной такое количество людей. Мы считаем, что он будет признан виновным в том, что занимался пиратством».
Обвинение, предъявляемое Баннистеру, было неопровержимым. Он ведь не только присвоил себе «Золотое руно», но и взял в плен двух испанцев после того, как напал на их судно. Одних только показаний этих двух человек вполне хватило бы для того, чтобы вынести обвинительный приговор. Баннистеру оставалось надеяться только на снисходительность, однако в данном случае ее вряд ли можно было ожидать от губернатора, решительно борющегося с пиратством.
«Я намереваюсь, если обвинение будет подтверждено, всем в назидание очень сурово наказать капитана, его помощника, прочих должностных лиц судна и всех матросов, которые совершили какие-либо другие преступления, а многие из них и в самом деле их совершили, – писал Линч, – и надеюсь, что эта суровость хоть как-то повлияет на других негодяев, которых здесь, в Вест-Индии, полным-полно».
Этим Линч хотел сказать, что Баннистера повесят. Членов же его экипажа, если им повезет, ждет порка, тюрьма и кандалы. Если же им не повезет, они пойдут вслед за Баннистером на виселицу.
Пиратов привезли обратно в Порт-Ройал и держали на борту «Рубина» в ожидании суда. Можно было бы ожидать, что Баннистер будет использовать это время для написания прощальных писем или же станет предаваться размышлениям о вечной жизни после смерти. Однако вместо этого он, дождавшись, когда его стражники хотя бы ненадолго утратят бдительность, умудрился переговорить со своими приятелями,
На суде ситуация поначалу складывалась не в пользу пойманных пиратов. Однако когда стали заслушивать свидетельские показания испанцев, те начали клясться и божиться, что по доброй воле продали свое судно и его груз Баннистеру и что он заплатил им за то, чтобы они стали членами экипажа «Золотого руна».
Хотя такие показания и обескуражили обвинение, губернатор тем не менее все еще мог рассчитывать на присяжных, которые наверняка раскусили уловку Баннистера. Но суд этот происходил-то не где-нибудь, а в Порт-Ройале, а тамошние жители, помня о том, кто сделал их город богатым и знаменитым, все еще считали пиратов своими хорошими соседями и друзьями. Поэтому присяжные вынесли вердикт «Не виновен». Баннистеру, получается, удалось ускользнуть от палача.
Будучи тяжело больным человеком, Линч, узнав о таком решении суда, стал «так сильно переживать», что, судя по архивным материалам, умер от этого неделей позже. Согласно всем существующим правилам, замена губернатора должна была привести к освобождению Баннистера. Вместо этого новый губернатор – им стал Хендер Молсуорт – попытался убедить присяжных изменить их решение, но те даже и не подумали этого делать. Хуже того, Баннистер стал угрожать капитану «Рубина» судебным преследованием, «как если бы [Баннистер] был честнейшим человеком в мире». Это вышло за рамки того, что Молсуорт мог стерпеть. Отодвигая границы закона – а то и переходя их, – он приказал арестовать Баннистера и снова предъявить ему обвинение. Был установлен размер залога – триста фунтов. Это была весьма солидная сумма, если учесть, что в те времена годовой заработок матроса составлял около двадцати фунтов.
Баннистеру каким-то образом удалось собрать такие деньги, и – по крайней мере, временно – он снова вышел на свободу. Ему, однако, не разрешили покидать Порт-Ройал, да у него уже и вряд ли хватило бы на это денег. Чтобы у Баннистера даже не возникало мыслей о побеге, чиновники приказали обрезать на «Золотом руне» паруса. К январю 1685 года, то есть через пять месяцев после того, как Баннистеру было предъявлено первое обвинение, он все еще томился в Порт-Ройале, ожидая нового суда.
Однажды в конце января Баннистер вышел из дома темной ночью и зашагал по узким улочкам Порт-Ройала. Пока он шел мимо таверн, борделей и домов спящих жителей, пятьдесят человек уже вовсю трудились на «Золотом руне», двигаясь энергично, но бесшумно. Баннистер вскоре дошел до улицы Темзы, тянущейся вдоль пристани в северной части города. Там он, ускорив шаг, стремительно подошел к «Золотому руну», стоящему у причала, и взобрался на борт судна, которым когда-то командовал. Выполняя приказ капитана Баннистера, находившиеся на борту полсотни человек команды подняли паруса, обрубили швартовы, и вскоре судно поймало парусами бриз и начало выходить из гавани.
Гавань эта была окружена сушей с востока, и из нее имелся только один выход – на запад, и именно в этом направлении и стало двигаться «Золотое руно». Чтобы беспрепятственно выйти в открытое Карибское море, Баннистеру оставалось лишь молить Бога, чтобы никто в городе не заметил, что «Золотое руно» исчезло, и никто не забил тревогу, увидев, как какое-то судно покидает гавань прямо посреди ночи. Кроме того, ему предстояло проскользнуть мимо двадцати шести пушек, установленных в Форте Джеймс, и, если он каким-то чудесным образом все-таки умудрится остаться после этого в живых, он должен будет повернуть на юг, а затем на восток и проплыть мимо тридцати восьми пушек и сотен вооруженных людей, составляющихся гарнизон Форта Чарльз. В любой точке этого маршрута «Золотое руно» могли обнаружить корабли английского королевского военно-морского флота, стоящие на якоре всего лишь в одной миле к западу, или люди, работающие в находящейся неподалеку гавани Чоколата-Хоул. Если в Порт-Ройале в семнадцатом веке и случались самоубийства, то Джозеф Баннистер как раз собирался умножить их число.