Охотники за Попаданцами
Шрифт:
Я снова покосился на режиссёра, который пятерней схватил очередной клок волос и попытался его вырвать. Что ж он такой нервный… Творческая личность, понятно, но Матюша принял всю ситуацию слишком близко к сердцу.
— В общем, сами знаете, что не тонет…
Закончил я свою мысль, решив не повторять комментарии зрителей, которые на самом деле достаточно громко звучали, пока народ покидал зал. А то режиссёр пойдёт на новый круг самобичевания.
— Матвей Сергеевич, считайте, Вы совершили прорыв в советской драматургии. Никто ведь не понял, что случившееся — чистой воды недоразумение. Подумали, будто так и надо. Раечка
— Павел Матвеич, что сказать товарищу Любомирову? — Снова подала голос Аврора, которой надоело торчать рядом со мной и Матюшей. — Знаете, первый секретарь горкома — это серьёзный человек. Я бы на Вашем месте бегом бежала…
— К несчастью, Вы не на моем месте. — Я строго посмотрел на девицу. — Хотя, лично меня вполне бы устроило, если бы мы поменялись ролями. И бежать тоже никуда не собираюсь. Подождет.
— Вы что?! — Аврора в одну секунду сравнялась бледностью с Матюшей. — Товарищ Любомиров подождет?! Вы в своем уме, товарищ Голобородько! Товарищ режиссёр, скажите Вы ему…
— Если еще раз услышу слово «товарищ», я Вас выкину отсюда… — Пообещал я практикантке. — Это же с ума можно сойти от такого количества «товарищей». А теперь идите и передайте Вашему ненаглядному первому секретарю, пусть ожидает в фойе. Я скоро подойду. Мне с актерами нужно решить один вопрос. Действительно важный.
Надо было видеть лицо Авроры в этот момент. Мир рушился. Кому-то оказалось глубоко и искренне плевать на драгоценного ее комсомольскому сердцу Любомирова. А мне, вот честно, реально было плевать. Возможно, дело в том, что я как бы, в некотором роде, уже умер. Что может сделать мне этот человек? За батуты никого к стенке не ставили. Да и потом, сейчас 1959, а не 1937. Какие еще варианты? Сошлет? В Сибирь? Лес валить? Очень сомневаюсь, что Наталья Никаноровна это допустит. Иначе им с блондинкой снова придется суетиться. Нового кандидата искать на роль напарника.
Эти две особы, конечно, делают вид, будто не так я им важен. И вообще, могли бы другого кого-нибудь прихватить. Но есть у меня четкое ощущение, что бабка, как и Настя, сильно недоговаривает. А иногда даже нагло врет. Обе врут. Пока не знаю, в чем именно. Но разберусь.
В общем, думаю, если товарищ Любомиров решит испоганить мне жизнь, бабка ему дулю с маслом выпишет. Или… Например, отправит меня обратно. Я ведь, выходит, тоже Попаданец. Хотя, как отправит… Наталья Никаноровна утверждает, я умер. В любом случае, просто так они меня не бросят.
Собственно говоря, я не стал торопиться. Первым делом успокоил Матюшу. Есть опасение, с такой нервной системой он реально останется лысым. Поговорил с большей частью актёрского состава, сообщив им, что наши индивидуальные встречи переносятся на завтра. Поискал за кулисами Валентину Егоровну, сильно желая прямо сейчас расставить все точки над «и», пока она еще чего-нибудь не натворила. Но зам куда-то испарилась. Наверное, решила переждать бурю подальше от меня. В общем, из зала я вышел, когда практически все остальные
Матюша топал рядом со мной, судорожно вздыхая. Но хоть волосы перестал драть и то хорошо.
Заметив первого секретаря, который с недовольным видом стоял в дальней части фойе, режиссёр притормозил сам и меня задержал тоже. Сделал все эти странные манипуляции с галстуком и костюмом, сильно напоминая мамочку, которая провожает сына. В какой-то момент мне показалось, что его правая рука, сложив пальцы, дернулась вверх. Потом Матюша, видимо, одумался и обошелся пожеланием «с богом». Я так понял, он был уверен, что мне сейчас будет конец. Долгий и мучительный. Этого Любомирова они реально боялись просто до одури.
— Товарищ Голобородько… — Любомиров заметил меня, идущего к нему уверенным шагом, и двинулся навстречу.
Рожа у него была ужасно недовольная. Казалось, он того и гляди выдаст известную фразу: «Ты пошто боярыню обидел, смерд?»
— Это что такое, вообще? Как понимать? Вы отдаете себе отчет, кто Вас тут ждет? Я битый час торчу в фойе. А по-хорошему, это Вы должны были торчать. Завтра под дверью моего кабинета в горкоме с партбилетом в кармане, ожидая своей участи. Если бы не Раечка… Скажите спасибо, что она относится к Вам с большим, но очень для меня непонятным, уважением. Вы можете представить, как сложившаяся ситуация выглядит со стороны? Я ведь имею полное право расценить произошедшее как попытку…
Любомиров осекся, а потом, нахмурившись еще больше, спросил.
— Куда Вы смотрите, не пойму?
Я стоял рядом с Иваном Ильичем и даже собрался сказать что-то соответствующее случаю. На самом деле, планировал вести себя обычно. Не заискивать, не кланяться, но и не хамить. В конце концов, реально ничего страшного не произошло. Ну, вот такая вышла ситуация. Что ж теперь? Никто не умер. Ничья честь не опорочена. Вообще не вижу каких-то трагических, нерешаемых проблем.
Однако, как только открыл рот и приготовился озвучить все эти мысли в ответ на гневную речь первого секретаря горкома, мое внимание привлек… кот. Или кошка. Не разбираюсь, не зоолог. Мне показалось, это та же самая черная животина, которую я уже видел днем, выходя из ДК.
Кошка сидела прямо за первым секретарем «копилочкой», склонив голову набок, и смотрела на меня насмешливым взглядом. И взгляд этот был очень красноречивый. Он будто говорил мне, эх, Паша… ну, что ж ты за придурок…Серьезно. Никогда раньше не встречал кошек со столь выразительными мордами.
— Куда Вы уставились, Голобородько?! — Повторил свой вопрос Любомиров, раздражаясь еще больше.
— На Вас, Иван Ильич. — Я оторвал взгляд от странного животного и посмотрел на своего собеседника.
— А по-моему, вовсе не на меня! — Иван Ильич за время ожидания максимально накрутил себя.
У него только что дым из ушей не шел. Я так понимаю, в большей мере дело было в том, что себя он мнил важнее всего остального. Факт моей задержки казался ему государственным преступлением.
Кошка, сидящая за этим товарищем, закатила глаза, а потом наклонилась и сделала характерный «кхе». Реально. Просто начала изображать, будто ее тошнит. Причем, я почему-то был уверен, она притворяется. Показывает свое отношение к первому секретарю всея Горкома. Это выглядело настолько смешно, что мои губы дрогнули. Очень странно, конечно, но в то же время действительно смешно.