Охотники за удачей
Шрифт:
— А я говорю, что честным путем первоначальный капитал не заработаешь! — гудел полковник, пытаясь впиться в жертву «проницательным взглядом», но глаза предательски разбегались, и это раздражало его еще больше. — Ну так что, сам признаешься, или третью степень допроса прямо здесь применить?..
— Может, милицию вызвать? — спросила из-за плеча Врублевского Аня. — Пусть они сами своего шефа и успокаивают.
— Не стоит, — Врублевский обвел зал глазами, что- то отыскивая, и его взгляд остановился на Филимошине. — Как зовут журналиста?
— Мерзавчик… В смысле: Евгений Игнатьевич, — поправилась официантка.
Врублевский подошел к журналисту, с нескрываемым интересом наблюдающим за разгорающимся скандалом, и поздоровался:
— Добрый день, Евгений Игнатьевич. Не могли бы вы оказать мне помощь в
— В каком смысле? — удивился журналист.
— Господин полковник сейчас в таком состоянии, когда тщеславие и самолюбие важней любой секретной информации. Информации, которой вы никогда бы не смогли узнать, так сказать, в «рабочем порядке»…
— Понял, — журналист отставил недопитый бокал и решительно подошел к развоевавшемуся полковнику. — Андрей Семенович! Какая встреча! Я как раз тебя разыскивал. Начальство поручило мне сделать небольшой репортаж о буднях нашей славной милиции…
— Почему же «небольшой репортаж»?! — недовольно проворчал полковник, перенося свое начальственное внимание на новый объект. — У нас есть о чем писать. Не ходя далеко, возьмем хотя бы меня. Я тут недавно такую операцию… ик!.. затеял, по борьбе с корю… корупьцую… А то слишком много в милиции корюп… ционеров стало… Я тут такую операцию подготовил… такие масштабы…
Врублевский помог журналисту довести полковника до столика и вернулся к стойке бара, где его уже ожидал директор.
— Неплохо, — похвалил он. — Его высокоблагородие в последнее время доставляет нам слишком много хлопот. Спивается в нашей глухомани. Еще полгода назад литр сорокаградусной у него и румянца на лице не вызывал, а теперь и после двух стаканов начинает куролесить, что твой барабашка.
— Если то, что мне сказали про этого журналиста — правда, то после этого репортажа господин полковник если и не подошьется, то закусывать будет куда обильнее.
— Ах, если бы! — вздохнул директор. — Филимошин подлец, но не дурак, к тому же они очень давно знакомы, «рука руку моет». Но кое-что полковнику отдать придется. Правда, не столько сейчас — все его «тайны» и «суперсекретные операции» давно всем известны, — сколько за то, что бы Филимошин забыл этот инцидент… Но все равно молодец. Продолжай в том же духе. Минут через двадцать выйдут стриптизерки, и начнется самая неприятная часть вечера. Посмотрим, на что ты способен…
И действительно — с началом представления потеря клиентами восприятия реальности стала носить ввысь, устремляясь вдогонку за своей суровой белокожей красавицей-хозяйкой. На окраине города на мгновение задержался, наткнувшись на необычное зрелище. Удивленный, закружился вокруг сидящего на крыше одного из домов человека, но мягкая поступь входящей в город зари была все слышней, и он заторопился прочь.
Человек зябко передернул плечами и плотнее запахнул полы джинсовой куртки на меху. Подышал на коченеющие пальцы и вернулся к прерванному занятию. Рискованно устроившись на самом краю и свесив ноги с пятидесятиметровой высоты, человек разбирал пистолет. Очень тяжелый, крупный и, наверное, самый мощный из всех существующих в мире пистолетов — «Дезерт игл» смотрелся в его руках естественно и даже буднично, наверное, это впечатление складывалось из-за той ловкости и легкой небрежности профессионала, с которой человек обращался с оружием. На лежащем рядом с человеком скрипичном футляре покоился второй пистолет — изящная и скорострельная «Беретта» с прилаженным под стволом прибором лазерного наведения.
С громким щелчком человек вогнал обойму в паз и чуть отстранил оружие, любуясь проделанной работой и непонятной для непосвященных мрачной красотой смертоносного механизма. Правой рукой удерживая пистолет, левой достал из кармана куртки сигарету, из притороченного к ремню чехольчика вынул зажигалку и, щелкнув колесиком, долго смотрел на веселое пламя, прежде чем прикурил. Курил он медленно, с наслаждением, затягиваясь горьким дымом так, словно он был ему милее наполненного весенней свежестью воздуха. Отбросив обжегший палец окурок, он с интересом проследил за его падением и, едва огненная черта внизу окончилась крохотным фейерверком искр, вскинул руку
эпидемический характер. Врублевский начал даже подумывать о защите периметра подиума проволокой под напряжением, но энтузиазм посетителей, бросающихся к слетающим со стриптизерок лифчикам с решительностью Матросова, заставил его отказаться от этой идеи, иначе за два часа бар мог лишиться всех своих клиентов, судя по всему готовых обуглиться, но не сдаться.
Вообще, весь зал напоминал ему сейчас передовую: бармен Гриша с ответственностью подносчика снарядов без устали «заряжал» бокалы посетителей, и его лицо светилось настоящим боевым азартом и мужеством. Он был готов умереть, но ни на шаг не отступить от стойки, пока не ляжет последний посетитель. Шустрые официантки с неуловимостью разведчиков мелькали между столиками, наполняя опустевшие бокалы, и добывали из кошельков клиентов «ценные бумаги» с ловкостью, сделавшей честь самому Зорге. «Медсестры» — проститутки буквально на себе вытаскивали из зала смертельно раненых прелестями стриптизерок, и судя по тому, что кое-кто из них возвращался через короткий промежуток времени в одиночку, некоторых посетителей спасти уже не удавалось. Тем не менее, их довольные лица говорили о том, что последнее «волеизъявление» бойцы сексуального фронта выразить все же успели. В «тылу», на «оружейном заводе» посреди дыма и чада с вызывающим восхищение патриотизмом метался повар. Врублевскому даже показалось, что бедняга успел похудеть килограммов на десять-пятнадцать, но заказы поступали в зал бесперебойно. «Трупная команда» в лице гардеробщика то и дело оттаскивала бесчувственные тела к заранее вызванным такси и, как заметил Врублевский, слегка мародерствовала. Самому же Врублевскому досталась вполне привычная задача подавления очагов особо активного сопротивления, отлов «диверсантов» и передача их неутомимому и абсолютно трезвому журналисту-«особисту», который и допрашивал их тут же, бегло занося показания в пухленький блокнотик. Часам к четырем зал напоминал панораму Бородинской битвы: осколки разбитых стаканов тонули в лужицах разлитого вина, батареи опустевших бутылок печально смотрели в небо, словно готовясь отдать последний салют мужеству погибших бомбардиров, и лишь уборщицы печальными тенями скользили между баррикад из столов и стульев. Застывший в дверях директор, засунув руку за отворот пиджака, с печалью Наполеона взирал на разгром.
— Выстояли! — обтер покрытый испариной лоб бармен. — Вроде, выстояли…
— Завтра будет вторая атака, — напомнил директор. — Потом последует пятидневное затишье. Но и выручка будет соответствующая… Молодец, — похвалил он Врублевского. — Ни одного разбитого зеркала или поломанного столика — это уже показатель. Если так будет продолжаться и дальше…
— Володя, — послышался от дверей встревоженный голос гардеробщика, — Быстрей сюда! Посмотри…
Перед входом в бар стояли две потрепанные временем и бездорожьем иномарки. За рулем одной сидел коротко стриженный парень лет двадцати, в темно-синем спортивном костюме, а три его точных копии с разницей лишь в цвете коротких «ежиков» на массивных затылках нетерпеливо покрикивали на испуганно застывших у дверей бара проституток. Их враз утратившие наглость сутенеры уже покорно лежали, уткнувшись носами в асфальт и прикрывая головы руками.
— Видимо, за углом поджидали, пока выйдут, — сказал гардеробщик. — Видать, свои шалавы разбежались, так они решили проституткам «субботник» устроить.
— Кто это? — спросил Врублевский, рассматривая короткоствольные, явно самодельные револьверы, поблескивающие никелем в руках двоих из бритоголовых.
— «Шерстневцы», — поморщился гардеробщик. — «Отморозки» полные. Беспредельщики. С ними лучше не связываться. Сегодня милицию вызовешь, а завтра они нам в окно гранату бросят. Да и ситуация такая… двусмысленная. Проститутки все равно показания давать не будут. «Березкинцы», конечно, на дыбы встанут, но они-то между собой договорятся, а крайними все равно мы останемся. Да, нелегкая ночка у девчат будет. Насколько я понимаю, это только авангард, а основная шобла где-нибудь в сауне дожидается.