Охотники
Шрифт:
— Алекс… почему ты мне помогаешь?
Во вспышках дорожных фонарей не разобрать было выражения его лица.
— Что? — переспросил он, словно не понял вопроса.
— Почему ты мне помогаешь? — дрогнувшим голосом повторила я. Если он так ненавидит нас… меня… зачем старается спасти?
Алекс отвернулся, рывком переключил передачу и рявкнул:
— Не могу иначе!
Я тоже отвела взгляд, глядя на слившиеся в сплошную линию полосы разметки. «Как будто мне дали выбор, — думала я, — как будто я сама решила стать такой!»
Я в бешенстве врезала ладонью по дверной ручке. Рука Алекса
18
Открыв глаза, я уперлась взглядом в пряжку ремня. Сидела, всем телом развернувшись к дверце, держась за ручку, словно и во сне старалась спрятаться или сбежать.
Я выглянула в окно. Машина стояла у обочины озаряемой рассветом дороги. Никакого движения: ни людей, ни машин — затишье, как между двумя вздохами. Любопытно, где мы… Все здесь напоминало покинутый город, плоский, сухой, присыпанный пылью. Даже в этот ранний час над дорогой поднималось дрожащее марево. Сквозь тонированное стекло я различила несколько зданий, вроде бы складских или торговых. Я представления не имела, зачем мы сюда заехали, разве что Алекс свернул с дороги, чтобы поспать.
Медленно передвинувшись на сиденье, я обернулась к нему. Алекс смотрел в свое окно, и я, вместе с облегчением, что он никуда не делся, ощутила боль: ведь он здесь не из любви или привязанности, а ради какого-то сомнительного кодекса чести.
Я проследила за его взглядом. Через улицу торговали подержанными машинами. Напротив нас, словно на старте ралли, выстроились четыре десятка автомобилей с наклейками «продается».
Так, в тишине, наполненной только гудением кондиционера, мы просидели еще час и сорок минут. Ни один из нас не проронил ни слова. Я задрала ноги на сиденье и села, обхватив колени руками. Мерзла, но не решалась ни тронуть кнопку, ни открыть рот. Натягивая платье на ноги, я заметила, что на бедре оно разошлось по шву. На коленках засохли кровь и грязь. Ремешок одной из туфелек тоже надорвался и готов был вот-вот лопнуть. Я припомнила, как швырялась вчера предметами, и искоса глянула на Алекса. С какой ненавистью он смотрел на меня тогда, на крыльце! Интересно, что бы он сделал, если бы до меня добрался?
Наконец все пришло в движение, словно кто-то нажал кнопку «play» видео. К стоянке подъехала машина, из нее вышел мужчина в брюках «гольф» и рубашке с коротким рукавом. Он отпер двойной замок на цепном ограждении, заехал на площадку, и тогда Алекс завел мотор. Пока мы переезжали дорогу, я успела спустить ноги на пол. Даже не зная, что он затеял, я догадывалась, что Джек этой затеи не одобрит.
Мужчина в клетчатых брюках вышел к нам из конторского вагончика с кофейной чашкой в руке. Удивление на его лице быстро сменилось широкой, во все тридцать два зуба улыбкой.
— Жди здесь, — выдохнул Алекс и вышел.
В окно я видела, что он заговорил первым. Алекс стоял ко мне спиной, и я ни слова не разобрала. Один раз указал на меня, и торговец, заглянув в машину, помахал мне рукой. Я нервно оправила платье, понимая, что выгляжу так, будто мне всю ночь не давали спать, а потом за ноги волокли через кусты: волосы дыбом, темные пятна размазавшейся туши под глазами, и вообще никуда не гожусь. Бог весть, что за историю сочинил Алекс. Снова подняв взгляд, я увидела, что он указывает на одну из машин на дальнем краю площадки, и села прямо, чтобы разглядеть получше. Маленькая белая «тойота», довольно потрепанная. Совсем не в стиле Алекса. По мне, все равно, как машина выглядит, лишь бы ехала быстро.
Мужчина обогнул машину Джека, открыл водительскую дверцу и сел рядом со мной. Поздоровался с улыбкой:
— Привет.
Я выдавила улыбку, тщетно пытаясь пригладить волосы и одновременно оправляя платье.
Торговец пошевелил ручку передач, проверил показания спидометра. Когда его рука скользнула по кнопке рядом с радио, к горлу у меня подступила тошнота.
Алекс сунулся в дверь.
— Настройка радиосигнала.
Мужчина вернул руку на баранку. Обернулся назад и заметил сложенные вещи.
— Что, парочка голубков летит в Вегас? Поздравляю!
Я вытаращила глаза, решив, будто ослышалась. Алекс из-за его плеча чего-то требовал от меня взглядом. Смекнув, в чем дело, я обалдело повернулась к торговцу.
— А, да, спасибо…
— Ну, счастья вам обоим, — пожелал торговец, пожимая мне руку.
И вышел из машины, а я осталась сидеть, переваривая случившееся. Сколько раз в детстве я представляла, как выхожу замуж за Алекса. В девять лет я оставила в своем дневнике шестьсот подписей «Лила Уэйкмен». Даже придумала покрой свадебного платья и тренировалась говорить «да» перед фотографией Алекса на тумбочке. Свадьба должна была состояться в саду нашего старого дома или в маленькой белой церкви. Где-то рядом еще маячил пони. А вот Вегас и чужая машина мне и не снились. Смешно до слез! Какая ирония: теперь Алекс разыгрывает роль моего мужа!
Не дав мне опомниться, Алекс открыл дверцу и вытащил меня из машины. Затем прошел к багажнику и достал из него старый рюкзак Джека. Обнял меня и крепко прижал. Тело отозвалось на приятную боль, как всегда отзывалось на его прикосновение. Я бы сама с великой радостью повисла на нем, если бы не понимала, что все это разыгрывается для посторонних глаз. Чтобы походить на влюбленных, а не на беглецов, спасающихся от секретной госслужбы и стаи преступных маньяков-экстрасенсов.
Торговец зашел в вагончик, вынес ключи и несколько бумажек, в которых я распознала стодолларовые банкноты. Пять пачек он вложил в протянутую руку Алекса. Я неловко поерзала: босые ступни на гудроне начали гореть.
— Пятьдесят и «тойота» в придачу.
Пятьдесят тысяч? Джек говорил, она стоит сто двадцать. Но это с дополнительными устройствами, которых Алекс не мог продемонстрировать: вряд ли покупатель поднял бы цену, увидев меня скорчившейся на асфальте от дикой головной боли. Так что, пожалуй, пятьдесят — это совсем неплохо. А все же Джек будет сам не свой от злости.
— Документы в бардачке.
— Отлично, сэр, теперь подпишите эту бумагу, покажите свои права, и дело сделано.