Охотники
Шрифт:
А Кира невольно вспомнила о том, как говорила с Зорием, сообщающим о его гибели. На самом деле мертв... Так он сказал тогда, давая понять, что мужчина больше не вернется, как бы сильно они все не хотели обратного.
Следуя слепому порыву, ни мгновения не раздумывая, охотница бросилась к нему, споткнувшись о пологую округлую ступень, ведущую на постамент, на котором была установлена ванна, с силой и отчаянием стискивая его в сумасшедших объятиях. Уткнувшись лицом в его грудь, она обхватила его руками, впиваясь длинными ногтями в ткань рубашки, с наслаждением вдыхая знакомый, давно
– Не делай так больше, - тихо попросила она шепотом, не отрываясь от него.
Растерявшийся мужчина медлил, явно не зная, куда деть от неловкости руки, но после ее слов нежно обнял в ответ, крепче прижимая к себе. Наклонившись, он осторожно коснулся губами ее мокрой макушки, едва ощутимо целуя.
– Обещаю... У меня и в мыслях не было, что здесь такое творится...
Почему-то эти слова стали последней каплей, упавшей в переполненную чашу, расплескав содержимое и заставив его хлынуть через край. Так часто, слишком часто, она сама говорила что-то подобное в ответ на встревоженные замечания мужчины, стараясь просто отделаться от чрезмерной заботы и опеки. Поэтому прекрасно понимала, что они ровным счетом ничего не значат. Рано или поздно, Рин вновь вернется к своему занятию, давно ставшему единственным смыслом его жизни, игнорируя угрожающую ему опасность.
Но куда более болезненным и тяжелым было осознание того, что она не сможет сделать ничего, чтобы остановить его.
Слезы, которые, как она думала, все выплакала прошлой ночью, вновь навернулись на глаза обжигающим жаром, начиная стекать по бледным, не успевшим высохнуть от незапланированного купания щекам, крупными каплями падая ему на рубашку.
Обнимающие ее руки дрогнули, когда плечи затряслись от беззвучных рыданий. Она никогда не умела плакать, в отличие от своей младшей сестры, быстро смекнувшей еще в раннем детстве, что, проливая горькие слезы, можно добиться куда большего, чем пытаясь кого-то в чем-то убедить...
– Ну что же ты, - утешать Рин умел мастерски, освоив это непростое ремесло довольно рано, воспитывая младших сестер, постоянно разбивающих себе носы и коленки. Они часто царапали и резали пальцы, обжигали ладошки и всячески шкодили, получая от матери справедливое воздаяние в виде легких подзатыльников и шлепков. Поэтому его голос сразу сменился, зазвучав намного тише, приобретая ласковые убаюкивающие нотки.
Вот только она не готова была выступать в роли благодарного слушателя...
– Я сама тебя убью, - сквозь слезы срывающимся голосом пообещала Кира, крепче вцепляясь пальцами в его спину, противореча своим собственным словам.
– Прости, мне жаль, правда. Я не думал, что все так обернется... Такое ведь случалось и раньше, но никто не спешил бить тревогу... Кому так не терпелось похоронить меня побыстрее?
– Зорию не понравилось, что ты в одиночку отправился на ту тварь, живущую в пещере, - слабо отозвалась Кира, не выпуская мужчину из крепких объятий. Пытаясь справиться с собой, она несколько раз глубоко вдохнула, стремясь успокоиться. Но сделала только хуже, ведь знакомый, безумно нравящийся ей запах трав проник в легкие. В носу противно защекотало, заставив ее не слишком эстетично шмыгнуть им, а на глазах опять выступили слезы.
Охотник стойко выдержал испытание, терпеливо и безропотно дожидаясь, пока она немного успокоится, после чего тихо спросил.
– А ты откуда знаешь такие подробности? Зорий загнал туда стражей?
– Да, они там были.
– Вот же..., - мужчина шумно выдохнул. Кира чувствовала, как он напрягся, но не сделал пока никаких попыток освободиться от нее, - куда лезут, спрашивается? Эта зубатая тварюшка все еще жива. Перед моим появлением они как раз изволили обедать каким-то бедолагой, сунувшимся туда в одиночку. Я только одну уложил, а там их оказалось двое.
– Я там тоже была, - честно призналась охотница заранее, деликатно, но, не слишком понятно намекая на то, что он ошибается насчет существа, на которое велась охота.
– Наверное, я тебя опережу, - мрачно и сдавленно прошипел Рин, с трудом сдерживая вспыхнувшую ярость и какой-то неконтролируемый страх, волной прошедший по всему телу, вызывая слабость и беспомощность, - убью, имею в виду. Только тогда я буду совершенно уверен в том, что ты постоянно остаешься на одном месте...
– А что бы ты сделал?
– Хрипло поинтересовалась Кира, без особого желания отрываясь от теплого и сильного тела, рядом с которым вновь чувствовала себя спокойной и умиротворенной.
– Уничтожил бы эту тварь.
– Пожал плечами охотник, внимательно рассматривая ее покрасневшее лицо. Протянув вперед руку, он осторожно провел пальцами под припухшими глазами, вытирая остатки слез.
– И камня на камне не оставил от той проклятой пещеры. А если серьезно, я не хочу даже думать о том, что с тобой могло что-то случиться...
– Нужно привести в себя Ирму. Она очень тяжело переживала известия о твоей смерти.
Кира устало провела холодными ладонями по лицу, чтобы немного остудить горящие щеки. Она чувствовала себя немного лучше, мысли, по крайней мере, снова начали появляться в голове, и даже в нужном прядке, перестав путаться.
– Мои тоже обо всем знают?
– Напряженно спросил Рин, сжимая руки в кулаки.
Охотница кивнула.
– Зорий, после того, как убедился, что все кончено, отправил к твоей матери стражника. Он хотел поехать сам, но градоправитель, попавшийся ему по дороге, вернул его назад.
– Я должен съездить к ним. Для нее эта новость могла стать очень серьезным ударом, - голос мужчины сорвался, выдавая его волнение.
Кира знала о его особом, теплом и трепетном отношении к своей семье, ведь ее он всегда и при любых обстоятельствах ставил на первое место.
– Она для всех стала такой. Тебя многие любят, Рин...
– Естественно, - не сдержался мужчина, холодно усмехаясь, - я ведь умер. Живого меня в этом городе мало кто жаловал. И поступок нашего замечательного градоправителя тому прямое доказательство.
– Мне казалось, его предвзятое отношение никогда не трогало тебя. Я уверена, он просто завидует твоей славе. Ведь говоря о Красневе, люди прежде всего вспоминают твое имя. Не его...
– Здесь немало моих доброжелателей, - он изобразил руками кавычки, - и без него. Ну, хоть мертвого полюбили...