Охваченные Восхищением
Шрифт:
Я заморгала и посмотрела на лицо отца, человека, которого я не видел почти три года.
– Что ты… – но мне пришлось остановиться, потому что мой голос прозвучал хриплым, едва слышимым шепотом.
На меня обрушилась ужасная пульсирующая боль, которая исходила от моей шеи. Я сжала глаза, пожелав снова вернуться в черную бездну и почувствовать себя в безопасности.
– Все хорошо, Джулия, не пытайся говорить.
Теплая рука накрыла мою. Это был Коул. Несмотря на боль, мои глаза распахнулись, я должна была взглянуть на него. Увидеть его снова, когда думала, что у
– Я позову врача и скажу ему, что она проснулась. – На мгновение его глаза задержались на моем лице, прежде чем он повернулся и вышел из комнаты.
Я открыла рот, чтобы что-то сказать.
– Тсссс, – оборвал меня мой отец и поднес чашку к моим губам. Я проигнорировала его, но все равно пила, отчаянно желая избавиться от жажды. Вода была прохладной, успокаивая мое ноющее горло.
– Если ты продолжишь говорить, это только заставит твою шею болеть сильнее. Я знаю, ты хочешь накричать на меня, проклянуть – это твое любимая часть, но сейчас тебе нужно просто помолчать.
Я нахмурилась. Он одарил меня напряженной улыбкой. Он выглядел старше, намного старше, чем когда я видела его в последний раз почти три года назад. У него была небольшая борода. За всю жизнь я никогда не видела его с бородой. Он всегда был любителем гладко выбриться. От ежедневной работы на ранчо у него бывали испачканы руки, но его лицо всегда оставалось чистым. Меня удивило, что борода была рыжеватого цвета, отличаясь от темных волос на голове.
– На этот раз ты действительно вляпалась во что-то серьезное, правда, Жемчужинка?
Прозвище заставило меня разочаровано моргнуть. Так всегда называла меня мама. Он редко использовал это прозвище, особенно после того, как она ушла от нас. Он произносил его только тогда, когда хотел сделать мне больно, и лишний раз напомнить и обвинить меня в ее уходе. Но в этот раз он не сказал это с презрением и спустя мгновение — и еще мгновение — я знала, что все будет хорошо.
Отец поставил стул рядом с кроватью и сел на него. Его взгляд опустился на мою шею и вернулся обратно. Моя шея. Он сказал, что моей шее будет больно. Я протянула руку и нащупала пальцами толстую повязку.
– Ты не помнишь, что произошло?
Я осмотрелась вокруг себя, впервые осознав, что находилась в больнице. Капельница перекачивала жидкость в мою левую руку, провода уходили под голубую больничную рубашку на груди. Прямо передо мной на стене висел телевизор с плоским экраном, на котором был приглушенно включен бейсбол. Что случилось?
Я медленно покачала головой. Я все еще чувствовала боль, но она уже не была такой острой, как раньше.
Он вздохнул и оглядел комнату. – Кто-то сделал тебе больно.
Я снова потрогала пальцами повязку.
Он пристально смотрел на меня, будто пытался понять меня. Пока я росла, он все время это делал. Он всегда смотрел на меня так, будто я была с другой планеты, – загадкой, которую он не мог понять.
Он не раз утверждал, что я была не его дочерью. Что я была от какого-то другого мужчины, с которым переспала моя мама. Что он не мог произвести на свет ребенка вроде меня. Но он просто говорил это, на самом деле не имея этого в виду.
Между нами было нереальное сходство: у меня были папины форма и светло-голубой цвет глаз.
Спустя несколько мгновений он уже мрачно смотрел на меня, что для меня было привычнее.
– Почему, черт возьми, ты работаешь на какой-то сраной заправке? Я думал у тебя высокооплачиваемая работа стриптизерши. – Эти слова звучали снисходительно. Мой отец как всегда смотрел на меня свысока, я даже удивилась, что его хватило на целых две минуты.
Он сделал глубокий вдох и прошелся рукой по своему лицу, будто он боролся за контроль, которого у него не было.
– Тебе повезло, правда, повезло. Парень, с которым ты работала, нашел тебя сразу после
случившегося. Теперь поговорим о веселой ночи в Р…
– Нет! – я закричала. Мой голос прозвучал хриплым и скрипучим, в шее усилилась боль, но мне было все равно.
Слово «веселье» что-то прояснило в голове, и впилось липкими пальцами в мое подсознание, ко мне вернулись воспоминания. «Я хотел поиграть с тобой. Они разрешили мне, но ты начала бороться и все испортила».
В темноте надо мной маячило лицо, белый шрам пересекал его тонкие губы.
Моя рука подлетела к шее, уже осознанно, почему на ней была повязка. – Я жива.
– Да, Жемчужинка. Теперь ты вспомнила? – Его слова снова стали ласковыми, как если бы я была ребенком.
Дверь моей палаты открылась, и Коул вошел за врачом.
– Мисс Коллет, вы проснулись, – Доктор приветливо улыбнулся и подошел к кровати. – Приятно наконец-то познакомиться. Я Доктор Льюис. – Он протянул ко мне руку, я нахмурилась и протянула свою для рукопожатия.
– Наконец-то? – На этот раз мой голос прозвучал лучше, просто хрипло, но внятно.
Он выпустил мою руку и поглядел вначале на Коула, который, скрестив руки на груди, стоял прислонённый к стене, потом на моего отца. Доктор, казалось, задавал им молчаливый вопрос. Их поведение изменилось, и они просто серьезно смотрели на него.
Он переложил мою медицинскую карточку в другую руку, листая страницы.
– Что вы скрываете от меня? – спросила я.
Доктор Льюис заметно нервничал. Это что, его первый день?
– Мисс Коллет, вы стали жертвой ужасного нападения. Вам пришлось пережить сложную операцию для восстановления вашей яремной вены. Я постарался сделать все, что мог, но, к сожалению, вы пробыли в коме последние две недели.
– Что? Нет.
Коме? Я посмотрела сначала на Коула, а потом на отца. Почему они были здесь? Они были последними двумя мужчинами, которых я ожидала увидеть. Мой отец выгнал меня и оставил меня ни с чем. Коул сказал мне свое последнее "прощай". И вот я здесь, в больнице, очнувшаяся после комы, и здесь были они, будто никогда и не покидали.