Охватить всё книга-2
Шрифт:
– А этого мало?
– Нет, наверное, но, думаю, не замкнут этим.
– Не замкнут. Читаю много… хотя скажу стихами:
Умел он всё, не взять, не дать,
парень был предельно хваткий,
топор в руках умел держать,
строить всё и рисовать,
и землю он умел пахать,
траву косить и в стог собрать,
всё разбирать и собирать,
умел людей он понимать,
слушать, любить и говорить,
мечтать любил, стихи писать,
и на работе без труда
сумел работу он понять,
и математику дерзать… и так далее, короче диапазон интересов неограничен.
– А ты хвастун.
– Чё это, хвастун, ты спросила, я ответил.
– Ладно, ладно, не сердись, зато интересно с тобой поговорить, наверное, будет.
Что-то мешало Елисею, а что, понять не мог, уловил взгляд Василисы, посмотрел на руки… в руке цветок и шоколадка, забыл… смутился и Василисе протянул:
– Вот, забыл.
Улыбнулась Василиса:
– Спасибо, Елисей, я уж думала, что это не мене.
Елисей оглянулся, осмотрел комнату:
– Кто-то есть, кроме тебя?
– Нет, сын к дочерям ушёл.
– Тогда тебе – улыбнулся Елисей.
Душой Василиса тянулась к Елисею, её хотелось, чтоб он заключил её в свои объятия, или хотя бы просто прикасался, даже просто говорил о чём-нибудь. Любой взгляд, звук волной проходил где-то глубоко внутри, возбуждая почти неуловимыми вибрациями электрических разрядов где-то в голове, как импульс, и этот импульс волною распространялся по всему телу. Но эти внутренние касания расслабляли, тушили осторожность и другие качества рефлексов и инстинктов.
Она понимала. Что нельзя, нельзя ей расслабляться, но он, как маг, будто не замечал её, а своими состояниями будоражил сердце. Надо было хоть как-то начинать сопротивляться:
– Ты пишешь стихи и математика, как это сочетается?
– Прекрасно, одно другое дополняет, я учился на мат-мехе в универе, и это не мешало мне стихи девушкам писать, если надо было.
– Только девушкам?
– Василиса, я ведь молодой был, а кому же в молодости пишутся стихи?
Подумала немного Василиса:
– Ну, мало ли кому?.. просто писать…
– Это пусть просто поэты пишут, а я не поэт, скорее, любитель, да и ты, как понимаю. Хочешь о математике, о физике, о химии, об истории, о литературе со мной поговорить, - улыбнулся Елисей, - это запросто, конечно, я прекрасно ориентируюсь во всём. Мне интересно не то, что я знаю или умею, что знаешь и умеешь ты, мне интересно то, чего не знаю.
– Зачем?
– Что, зачем?
– Знать хочешь?
– Как зачем?.. как же я буду говорить, о чём?.. если не знаю твоих интересов.
– А кроме всего этого нет, о чём поговорить?
– Есть, но мало этого, считаю, надо быть ещё и интересным, чтобы нравилось тебе. Или будешь слушать глупость и терпеть?
– Наверное, буду, ты просто говори, не важно, что-о…
Понял Елисей, что Василисе нужен любой контакт, просто через звук. В таких случаях общение проходит на каком-то глубинном уровне в виде состояний
– Это чудо, Василиса!
– Что? – не поняла она, хоть и сама тонула в его взгляде.
– Детский взгляд, взгляд девчонки!.. как ты сохранила непосредственность в себе? – он вспомнил Люсю…
– Это моя защита, разве не видишь?
– Вижу. Только как ты сможешь защититься, если я не шёл к тебе, не ехал, а летел на крыльях?
– Зачем?
– Не спрашивай, потому что сам не знаю. Когда ты рядом, я будто плаваю в озере хрустальной чистоты.
– И я!.. ой!.. нет, нет, я оговорилась. – Василиса поняла, что надо следить о том, что говорит, но как?.. – Елисей, а ты хитрый.
– С чего это вдруг?
– Ты говоришь и будто не договариваешь мысль, а я-а… мне вроде, как хочется закончить.
– Что и происходит, - засмеялся Елисей.
И смеялся он, как-то естественно и откровенно, что хочется прыгать от радости. Обычно всегда дежурные улыбки и смех искусственный какой-то, а у него…
Встал Елисей, встала и Василиса.
– Может чаю?
– Может – он взял её за плечи, заглянул в глаза, в них увидел и страх, и желание, и радость, но, самое главное, почувствовал трепет тела, он был так глубок, что передавался и ему. – Это невероятно, сохранить трепет юности…
– Что? – тихо переспросила Василиса.
Он наклонился чуть, поцеловал, не отстранилась Василиса, только вздрогнула, тихонечко высвободилась от его рук, пошла на кухню. На кухне включила газ, поставила чайник и, задумавшись, просто стояла. Что делать?.. что делать?.. его напор её пугал, всё слишком быстро происходит для неё, но разве может быть иначе? Поняла, что она ищет оправдание своим поступкам, и это было с самого начала. Елисей будто в себе открыл для неё такое, что не притягивает даже, а растворяет. Воспоминания всплывают всполохами света и яркими картинами какой-то очень далёкой жизни. Ей хотелось доказать, что было всё не с ней, а с кем-то. Он не только пишет стихи в полном созвучии, но и тело его, его губы – это аналог полный. Они не грубые, как у других мужчин, они нежные и мягкие, как у неё.
Это родство пугало, надо собраться. Вот чай попьют и отправит Елисея, придумает, что ей необходимо срочно уходить. Знала, понимала, что сделать надо так… только бы сил хватило. Почувствовала вдруг, что сзади Елисей тихо подошёл, тихо обнял. Василиса вздрогнула и напряглась.
– Как долго я тебя искал!.. как долго!
Повернулась Василиса, встретились глазами. Они у Елисея были грустные, даже печальные безмерно и проникали в её душу. Она просто стояла и смотрела, и вдруг увидела знакомые черты лица, взгляд, бородка, мимика, движения его, как он это делает и почему… Всё это она видела уже давно и много, много раз, знакома каждая морщинка на лице, каждая родинка, где бы она не находилась.