Охватить Все. Книга 1
Шрифт:
Она ждала его, но… почему не дождалась?.. Так обстоятельства сложились?.. Всё видела, всё понимала и решила, что так нужно, все так живут – мать с отцом, соседи… Конечно, помогала добрым людям, даже бросая вызов всему миру, укладу, что душа не принимает. Да и был ли он, её герой?.. есть ли он?.. Только в мечте, но жизнь – не мечта, а очевидность, которая к смиренью призывает. А может она когда-то что-то пропустила и не заметила за буднями событий?..
Не хотелось подниматься, но надо что-то готовить кушать, детей кормить… воспоминанья не придали сил, потому что поняла, она смирилась и спрятала все образы мечты
Утерянные мгновенья не вернуть, а если и вернуть, то как можно вставить в сложившуюся картину жизни?.. и так сложить, чтобы мгновения, что очевидность жизни навязала, не мешали, а это раскаянье, хандра и пустота души… Пустота души?.. как такое, вообще, возможно?.. Надо всё промыть и обтереть, тогда душа опять наполнится хрустальным звоном, ведь даже в самых гнусных событиях есть место для сотворения добра. А на счёт мечты своей, то поняла одно, нужно просто прочищать те самые образы-мгновенья и всё изменится однажды, просто не может быть иначе.
В деревне своей молодости, куда она приезжала на каникулы, было, как она считала, мерзко. Молодёжь не работала почти, а пили каждый день. Это издержки цивилизации всё больше заявляли о себе. Дети детей войны взрослели. Их родители всю тяжесть брали на себя, думали за них, работали и не из жалости, а по привычке. Война не жаловала никого, да и после войны женщины Советского Союза всю тяжесть на своих плечах несли, детей жалели. Одного хотели, чтобы их дети не познали голода, нужды, страданий. Им не хватало мужиков, потому хоть какой, но только свой… Это приводило к вырожденью мужика, как кормильца, защитника, гаранта для семьи.
В связи такого воспитанья в цивилизованном мире (ближе к городам большим) порождались дармоеды, которые считались смыслом жизни пьянство, обман и пустоту души. Конечно, это не везде, но в иных случаях в разнос шли целые деревни. У таких людей, с одной стороны, во всём государство виновато, хоть государство и всё делало для человека, как могло, и жить всё легче становилось, и это облегчение одним стимул жизни утверждало, другим?.. безответственность, пьянство, мелочность и низость.
Казалось иногда в некоторых деревнях, особенно, что человека современного нет совсем, а только эхо – отзвук прошлого, его самых плотных и эмоциональных правил. Василиса часто меняла место жительства из-за работы её отца. Так попала и в эту небольшую деревеньку в конце шестидесятых.
Запомнился их дикий образ жизни – безответственность, запущенность и образ буйного похмелья. На трассу выходили девки и заманивали в деревню какого-либо простачка. Конечно, этот простачок всем друг до гроба. Такое отношение обязывало к дружбе и действиям ответным, и эти действия только одни, надо за знакомство и за дружбу выпить… в итоге простачок оставался «голым». Муж её был из такой компании… Почему?.. она и сама не понимала, ведь знала…
Однажды помогла одному хорошему молодому человеку, доверчивому простачку. Его так же заманили в блатную хату, всё готово было, схема развода начала крутиться. Вот в этот момент
– Ты кто?.. – его спросила.
Не ответил юноша, только посмотрел по-детски. Он, действительно, не знал, ответить что, но эта женщина, которая появилась так неожиданно, была не похожа на компанию, в которую попал, она светом чистым в дом зашла, даже не просто светом, а огнём… Василиса ответа и не ждала, ей было абсолютно всё равно, кто он, поняла, что здесь очередной развод на деньги.
– Шёл бы ты отсюда, юноша, да поскорее, пока не оставили в трусах…
Но, договорить Виталий не позволил, к ней подошёл и грубо матом оборвал, это не испугало Василису. Тогда у неё только одна дочка маленькая была, и пьянство мужа и его измены надоели, они даже не пугали, уничтожали душу. Весёлая и чистая девчонка превращалась в бабу, бегающую собачкой за вечно пьяным мужем. Для любой женщины всего страшнее одиночество, но тогда она ещё не понимала, что страшнее одиночества только одиночество вдвоём. Вроде и кто-то рядом есть, но только для того, чтобы одиночество усилить.
Дочка у неё!.. она уже не одинока. Решила, что возьмёт её, и вместе с ней куда-нибудь уедет… туда, чтобы не нашли…
Видя, что из-за разборок Василисы пойманная «рыбка» может и уплыть, постояльцы дома блуда зашумели, оскорбляя Василису, даже просто выталкивали грубо, но эта грубость, маты, распущенность, наконец, отрезвила юношу, выбросила из гипноза оргии разврата. Он стал быстро одеваться, чтобы выскользнуть и убежать, куда подальше под шумок.
– А где пижон?.. – опомнился вдруг кто-то.
Все оглянулись… юноши не было нигде. Поняли, что уплыла «рыбка»… Наступила тишина, но она была зловещей. Не стала Василиса финала дожидаться, повернулась и со слезами убежала.
На улице уже темнело. Василиса шла домой, из глаз катились слёзы. Она считала себя сильной, но сейчас ей не хотелось сдерживать ту боль, что разрывала сердце, хотелось умереть, но!.. как можно?.. ведь дочка у неё. Поняла, что сейчас придёт домой и упадёт в холодную постель или зажмётся в угол… жизнь будто кончилась, а она ещё такая молодая.
Вдруг кто-то её окликнул. Повернулась, увидела юношу, что в доме был, которому она глаза открыла… Смутилась почему-то, быстро смахнула слёзы рукавом. Юноша робко подошёл:
– Спасибо вам.
– За что?..
– За то, что остерегли, глаза открыли, а то у меня какое-то затмение, ничего не понимал, - оправдывался парень.
– Как тебя зовут, юноша?.. – спросила Василиса.
– Игорь.
– Вот что, Игорь, иди на трассу, там остановка есть, может ещё успеешь на автобус.
– Хорошо-о… - замешкался, не зная, как к ней обратиться.
– Василиса меня зовут – грустно проговорила Василиса.
– Хорошо, Василиса. Ещё раз вам спасибо, - повернулся, но что-то удерживало, и он замешкался опять.
– Иди, Игорь, иди.
Но он опять к ней повернулся, видно было, что терзает его что-то.
– Вы простите, пожалуйста, меня.
– За что?.. – удивилась Василиса.
– За то, что убежал… как-то неудобно получилось… стыдно мне. Вы заступились, а я сбежал.
Улыбнулась Василиса, давно не встречала таких совестливых.