Охвен. Аунуксиста
Шрифт:
3
Дракару пришлось задержаться на Гуирнси два дня. Разразился ужасный шторм, никак не желающий утихнуть. Но даже когда ветер стих, волнение вблизи острова улеглось, то выход в открытое море показался преждевременным. Здесь, имея достаточно места, чтобы разгуляться, водяные валы вздымали свои гребни выше верхушки мачты дракара. Берег пропал из виду, викинги сели на весла и двое суток гребли, борясь со стихией.
Плохо было не только Охвену, но и некоторым другим, пропитанным морской солью викингам. Карел тупо налегал на весло, временами выворачиваясь в жестоких позывах рвоты прямо себе под ноги. Он понимал, что сдаться морской болезни сейчас — смерти подобно. Густав на румпеле почернел и осунулся от усталости, но место свое не уступал никому. Как сейчас не хватало лишней пары могучих рук! Как недоставало Карла!
Многие, если не все викинги считали, что боги сейчас гневаются на их команду, разрешив морю выказать свой характер. И это наказание они находили справедливым.
Той ночью поднять тело сакса не было никакой возможности: темнота не позволяла рассмотреть вероятность спуска по скалам к морю, даже если обвязаться веревкой. Поэтому все вернулись в лагерь, сопровождая полуживого от усталости Охвена и приободрившегося Ивальда. Викинги поняли, что с их товарищами случилась беда, только после того, как молния с грохотом вонзилась в небо. Карела и норманна перевязали, не обнаружив, кроме глубоких царапин, сколь-нибудь тяжелых ран. Шторм разразился ночью, а с рассветом на месте гибели уже не было тел ни Карла, ни той неведомой девушки. Кто-то, обвязавшись веревкой, все-таки спустился вниз, но кроме бешеной круговерти пены, брызг и грязной от поднятого ила и песка воды ничего не нашел. Тело их боевого товарища уволокло море, не позволив упокоить по обычаям.
В бешенстве викинги вышвырнули с карниза все трупы стариков-друидов. Но море не приняло эту жертву, разбросав изломанные тела по прибрежным камням. Только жадные чайки на лету потирали крылья, дожидаясь, когда ветер позволит им как следует попировать.
Никто из викингов не роптал, что вышли в море в такую погоду. По всем прогнозам никакой бури не предполагалось. Да и сейчас ветер еле ощущался, светило солнышко, но волны накатывались — одна грознее другой.
— Это Карл негодует, попав вместо Валгаллы к морскому царю, — говорили воины.
Не помогали не жертвы, ни молитвы.
— Бискай очень вспыльчив, — сквозь зубы повторял Густав.
— Может быть, также и отходчив? — спросил Охвен, понимая, что речь идет об этом море.
Лишь только старый рубака Трувор, Правая Рука, не впадал в уныние. Морская болезнь его не брала, наоборот, очень хотелось есть. Он постоянно что-то жевал. На исходе второго дня борьбы со стихией Трувор осознал, что он уже достаточно съел, и часть былой еды просится вон из организма. То, что многие его товарищи тоскливо и безнадежно блюют, нисколько не смущало и не вызывало у него похожих симптомов. Ему требовалось несколько иное, более привычное для людей дело.
Когда Трувор пристроился на досках, удерживаясь изо всех сил, его голый зад взлетал к самим небесам, а потом стремительно летел вниз.
— Ты только в лодку не попади, гад! — крикнул Ивальд.
— Что? — приложил одну руку к уху Трувор и немедленно вывалился заборт.
Искать человека посреди гигантских водяных гор — дело безнадежное. Но Рогатый будто ждал этого момента: он метнул своему обделавшемуся товарищу веревку, привязал другой конец к банке, на которой сидел, и снова взялся за весло. Это произошло так быстро, что когда обалдевший Густав проревел: «Человек за бортом!», Трувор уже крепко вцепился в спасительный конец.
Поднять его обратно в ладью при такой погоде возможно было лишь только, если преследовались две цели. Первая — как следует ударить человека о борт, чтобы он отцепился, вторая — чтобы перевернуть лодку и всем оказаться в воде, чтоб никому не было обидно. Но Торн считал по-другому.
— Дайте мне бочку масла! Держать руль! По моей команде тащить Трувора и поворачивать бортом к волне! — кричал он приказы.
Охвен настолько утомился, впрочем, как и все прочие члены команды, что они не думали о последствиях, готовые точно выполнять распоряжения вождя.
А Торн меж тем выбил топором у полученного бочонка донышко и рявкнул:
— Тащите девочку! Руль на борт!
С этими святыми словами он одним махом вылил все бочку в море. В это время с другого борта уже подтаскивали взволнованного Трувора. И случилось чудо: волна, готовая перевернуть дракар, уткнувшись в разлитое масло, разом успокоилась.
— Руль на волну! — сразу же крикнул вождь. Следующая волна ударила со всей яростью: трюк с маслом ее обмануть уже не мог. Но дракар тем временем развернулся, а Трувор, сверкнув голой задницей, бросился на свое место и вцепился в весло. Он начал неистово грести, словно пытаясь этим отблагодарить товарищей за спасение.
С этого момента волны, словно утомившись, стали успокаиваться, их высота начала уменьшаться и совсем скоро викинги подняли парус, обессилено откинувшись друг другу на колени.
— Знали бы мы раньше, какую жертву нужно принести, давно бы уже сделали! — сказал Торн. — Трувор! Успел, надеюсь, облегчиться?
— А то! — ответил тот, ерзая на жесткой скамье. Он растер в кровь нежную кожу своих ягодиц, занимаясь греблей без портков. Пока он плавал в море, то содрало с него кроме штанов еще и сапоги.
— Такая вот жертва понадобилась морским богам! — засмеялся Торн.
— Да просто он их своей голой задницей напугал! — поддержал Рогатый. Все викинги сначала через силу, а потом все более естественно засмеялись.
Через день появился берег и деревянная башня Геркулеса на нем, как назвал ее Густав.
— Все, кончился Бискай, — сказал он и шумно выдохнул воздух. — Повезло.
К берегу пристали только, когда достаточно удалились от селения. Уже собираясь провалиться в сон, Охвен подумал, что людям несвойственно долго находиться в море, там у них портится аппетит и настроение. Потом, вернувшись домой, он не будет выходить даже в Ладогу.
Через двадцать дней после начала их похода они дошли до города Абила. После памятного Биская, казалось, наступила стремительная весна. Здесь же у подножий Геркулесовых столбов было лето. Да и вода внезапно стала необычного изумрудного цвета. Через дракар летали радужные рыбки, некоторые попадали за пазуху или за шиворот разомлевшим от тепла викингам. По виду, да и по вкусу они напоминали селедок.
Пополнить запасы еды Торн решил в городке Унцы, где располагался огромный рынок. Здесь впервые Охвен увидел черных людей. Пока Торн улаживал все необходимые таможенные формальности, карел смотрел на снующих полуголых, словно равномерно запачканных сажей, крикливых и беззаботных людей. Он им не доверял, памятуя еще дома услышанные от кого-то слова, что черный цвет кожи стал от того, что его проклял бог.