Охвен. Аунуксиста

Бруссуев Александр Михайлович

— Что же ты мне ничего не сказала, глупая, — он принялся гладить ей голову, стараясь заглянуть в лицо.

Охвен еще много чего говорил, успокаивал и гладил руками по ее волосам. Постепенно из простых, ничего не значащих слов, сложилось решение, которое было самым разумным и правильным, хотя и донельзя больным для него.

Эпилог

Охвен сидел в Морском Доме рядом с Густавом, пил пиво и тщетно хмурился. Как бы ни пытался он себя убедить, что все скверно, так же, как и вчера и позавчера, и вообще всегда, здесь ему стало неожиданно легко.

— Как погиб Ивальд? — спросил он кормщика.

— Плохо, — ответил тот и дернул шрамом.

— Почему плохо?

— Потому что погиб.

Вокруг ходили туда-сюда викинги, догуливающие последние деньги, пели песни, рассказывали друг другу байки, щипали, как гуси, служанок. Сидели за столами, зыркая глазами, ярлы. Словом — все было, как всегда.

Весной Охвен ходил к Торну. Вождь не погнушался визитом, смеялся и шутил, как обычно, вот только снова к себе в дружину не звал.

— Тебе, увечному, не по силе будет дракар тянуть. А лишние рты мне не нужны.

Карел был готов к такому ответу: действительно, с негнущейся ногой на веслах не посидеть. Он достал из-за пазухи ожерелье с черным камнем. Уж как смогла Вержина сохранить его до сих пор — была тайна. Другую подобную драгоценность она оставила там, перед отъездом, чтобы последили и не дали пропасть ее маленькому сыну.

— Это — плата, — сказал Охвен. — Ее будет достаточно, чтобы отвезти девушку на тот берег в целости и сохранности.

Торн ничего не ответил, отвернулся и долго смотрел куда-то вдаль. Потом он, не поворачивая головы, протянул руку:

— Давай.

Но Охвен не торопился.

— Ты мне слово дай здесь при свидетелях, что довезешь Вержину живой и здоровой.

— При каких свидетелях? — удивился норманн.

— Земля все помнит, вода все слышит, ветер все знает — вот мои свидетели, — ответил карел.

— Слово свое даю, что привезу ее на родной берег, — мрачно сказал вождь.

Прощание с Вержиной было горьким. Охвену казалось, что у него забирают половину сердца. Девушка тоже была, словно тяжелым грузом придавлена.

— Я не могу не уйти, — сказала она.

— Я понимаю, — ответил Охвен. Он снял с себя маленькую медную рыбку, что носил рядом с крестиком и одел ее на шею своей красавицы. — Я всегда буду рядом.

Когда дракар Торна ушел в свой поход, Охвен снова оставил в распоряжение кузнеца дом, собрал нехитрое имущество и отправился к Удевалле. Оставаться одному в опустевшем жилище было невыносимо. Вержина тоже оставила Охвену подарок: невиданный, как специально иззубренный меч, в ножнах из толстой кожи неизвестного животного. Каким образом она сохранила и его втайне от всех — это уже была не загадка, а колдовство какое-то.

Вскоре Густав, забрав в ученики Охвена, отправился в поход к фризам. Плата была невелика, но и долгие морские переходы не утомляли. Карел оказался способным учеником.

Через год он уже управлял дракаром самостоятельно, не гнушаясь, как и все прочие викинги, схваток и сражений. Охвена нанимали охотно, считалось, что ливвик приносит удачу. На поле брани же карел иногда проявлял безрассудную отвагу, входя в боевой раж, подобно уважаемым всеми берсеркам. Впрочем берсерков не только уважали, но и опасались.

Каждый год возвращался Охвен на берег Гломмы, где стоял, не пошатнувшись, его старый маленький дом. Он помогал, чем мог кузнецу, его племяннику, а гораздо позднее и внуку, Мортену. Вержина так больше и не вернулась. Торн исполнил данное слово и довез девушку до родных берегов. Никаких деревень с богатствами они не нашли.

Охвен так и не женился, хотя женщины его очень уважали, как и он их. Детство в Олонце с каждым годом все больше казалось сказкой. Хромота не прошла, Охвен сжился с ней, как некоторые уживаются с растущей лысиной.

Он и не заметил, как жизнь пошла на закат. Многие боевые походы к берегам Дании, Англии, Галлии стали забываться, их место занимали невесть каким образом сохранившиеся детские воспоминания. С каждым прожитым годом желание увидеть Родину хоть одним глазком крепло. Ведь здесь, у норманнов, он все-таки так и остался уважаемым и почитаемым ЧУЖАКОМ.

Конец, увы.

2008–2009 гг. Т\ х «Mekong Cayenne».