Окаянная сила (др. изд.)
Шрифт:
– Зачем же юнкера взад-вперед гонять? – спросил он, уразумев, что доктор предлагает прислать прохладительный напиток из своего дома. – Матрена Ефимовна завсегда на кухне лимонад в кувшине оставляет. Кувшин большой, всем хватит, да государь его и не больно жалует. – И удержал под уздцы немецкого коня.
Голицын сказал что-то доктору Лаврентию, тот быстро произнес несколько слов в ответ и рысцой поехал прочь.
– Сказал, чтобы юнкер нам услужил, а сам он заедет домой и оставит… оставит… – тут Алексаша запнулся.
– Суму с прикладом своим лекарским, – помог ему с переводом
– А что ж скрывает? – опешил Алексаша.
– А ты его спроси! – ехидно посоветовал Голицын. – Вот он теперь по всей слободе и разнесет, что государев прислужник что-то возле монсова дома вынюхивал. То-то бабам радости будет!
– И так все видят, что эта блядина дочь государя морочит! – хмуро возразил Алексаша. – Борис Алексеич, как же это так? Государь же ей, дуре, честь оказал! Я все не верил, а сегодня… подслушал. Государю надо сказать – почто он такую падлу к себе приблизил?
– Молчи, дурак, – строго, но беззлобно одернул Голицын. – Не твое собачье дело. Государь все и без тебя знает. Девка государя пока что боится, а он – ее… Молчи, все равно не поймешь. Государь с Францем Яковлевичем сами разберутся.
Молодой немец тем временем вошел в монсов дом. Видно, ему и прежде приходилось тут бывать, ибо он сразу взял оставленную Анной на окошке свечу и направился на кухню. Аленка еле успела юркнуть за дверь. Теперь лучше всего было бы, если б и Голицын с Алексашей вошли следом, но они предпочли разбираться в государевых отношениях с немкой на улице.
– Что ж ее бояться-то? Разве у него ранее дел с немками не было? – спросил Алексаша не столь князя, сколь самого себя.
– Не жена, чай, – лениво пояснил Голицын. – Не угодишь – другого сыщет, а этой и искать недалеко: Франсишка вон чертов ее, видно, к доброму угожденью приучил. А государю где было выучиться? Не с теремными же клушами… Да что он там, сам лимонад готовить взялся?
Как бы в ответ на эти его слова на кухне что-то рухнуло. Встревоженный Голицын крикнул по-немецки, но ответа не получил.
– Карауль здесь! – быстро приказал он Алексаше, а сам, едва не зашибив Аленку дверью, ворвался на кухню.
Алексаша обернулся вправо-влево и ловко достал укрытую прежде полами кафтана пистоль.
– Сюда! – крикнул ему почти тотчас с кухни Голицын. – И дверь за собой запри!
– А что?
– Худо!
Аленка скрылась в испытанное место – под лестницу. Алексаша вбежал, заложил дверь засовом и в два шага оказался на кухне.
– Пресвятая Богородица! – только и воскликнул он.
– Тише…
– За доктором Лаврентием бежать?
– Поздно.
– Это… что же?.. – до парня только-только стало доходить жуткое. – Это для государя зелье припасли?
– Молчи, Алексаша. Молчи. Боже тебя упаси шум поднимать! От тела избавиться нужно.
– Да как же? Да всех же нужно на ноги поднять! Может, тот злодей недалеко ушел!
– Да молчи же ты! – прошипел Голицын. – Нельзя шум подымать! Помнишь, как в прошлом году о сю же пору было? Как наши немцы уразумели, что государя отравить пытались, – так первый Франчишка Лефорт лыжи навострил, кони день и ночь стояли наготове. Вся Слобода полагала убираться из Москвы поскорее, да и сам я с минуты на минуту беды ждал. Вот те крест, Алексаша, – не стал бы государевых похорон дожидаться! Если сейчас немцы пронюхают, что Петру Алексеичу опять зелья в питье подлили, – уж точно с места снимутся. Позору-то будет! И шведский, и голландский резидент сразу своим государям отпишут – с Москвой-де не связывайтесь, там царей травят. Понял? А нам с ними жить… Так что молчи, Христа ради. Не удалось тому блядину сыну, промахнулся – и ладно. Молчи, понял? Известно, куда ниточка тянется. Мы до них еще доберемся…
Алексаша кивнул: куда ж еще та ниточка протянуться могла, как не в Новодевичий монастырь, в келейку к государевой сестрице!
– Бухвостова с Ворониным и Луку Хабарова сыскать надо, – предложил он. – Эти – надежные. Пусть возьмут тело, донесут до Яузы и – того… в навигацию…
– Разумно, – одобрил Голицын. – До утра сего кавалера не хватятся, а пока из Яузы выловят – времечко пройдет. А может статься, и не выловят вовсе – коли Лука исхитрится…
– Исхитрится, – пообещал Алексаша.
Голицын достал кошелек, вынул, не глядя, денег, протянул:
– И напоить всех троих до изумления!
– Постой, Борис Алексеич! – Алексаша удержал собравшегося было идти князя. – Ежели я за молодцами побегу, то тебе – удержать государя надобно, чтобы раньше времени сюда не пожаловал. Не вышло бы беды! Нужно этот дом запереть!
– Легко сказать… Где ж мы ключ-то от замка возьмем? Не к Монсу же за ним бежать! Вот что, Алексаша. Тело нам самим вынести придется. И донести до кустов. Зажги свету, сколько можешь, чтобы мы тут с этим телом все вверх дном не перевернули.
Алексаша зажег на кухне лампадку, вышел, высоко ее держа, в сенцы. Тут-то и увидел под лестницей лицо.
– Борис Алексеич, сюда! Здесь баба! – почему-то шепотом позвал он, становясь между Аленкой и дверью.
– Баба?! – изумился Голицын. – Не было ж никого!
– Сам не пойму, откуда взялась! А ну, вылезай добром, пока силком оттуда не вынули!
Аленка выбралась из-под лестницы и была схвачена повыше локтя крепкой рукой Голицына.
– Гляди ты, сенная девка! – ничего иного по Аленкиному перепуганному личику да русскому наряду он и подумать не мог. – Алексаша, видел ты у Монсов эту девку?
– Нешто я на них, дур, гляжу? – обиделся тот. – Ты чья такова будешь?
Аленка обалдело молчала.
– Как звать-то тебя?
И на этот вопрос ответа они не получили.
– Вот оно как… Алексаша, беги-ка ты, свет, за Лукой с товарищами. Пусть веревку с собой прихватят. Возьмем эту девку ко мне домой и там ей язык развяжем, – решил Голицын. – Не было бы счастья, да несчастье помогло. Похоже, она много чего про бедного юнкера нам расскажет, если с пристрастием допросить…
– Вот она, ниточка, что из Новодевичьего тянется! – Алексаша по-волчьи оскалил ровные зубы. – Где-то, Борис Алексеич, я эту девку все же видел… Не у Монсов, разумеется…