Океан сказаний (сборник)

Сомадева

В это мгновение подруги Мадиравати спросили ее: «Что с тобой, почитаемая? Ты, кажется, опечалена?» Тогда она, утаив свою надежду, ответила на это: «Разве неведомо вам, как дорога мне Мадиравати? Пройдет свадьба, и уйдет она в дом свекра. И уж тогда буду я с ней разлучена и не смогу бывать у нее. Разве не причина это для горести? Пожалуйста, оставьте меня с Мадиравати одну — поговорим мы с ней по душам!» Так она всех выпроводила, закрыла дверь на замок и, все еще принимая меня за свою подругу, подсела ко мне и вот что сказала: «Нет, Мадиравати, горя большего, чем твое горе — любишь ты одного, а отец отдает тебя другому! И все-таки, может, ты встретишь его — ведь ты его знаешь, любимого своего! Но расскажу я тебе, что за беда случилась со мной — ведь нет у меня от тебя, как и у тебя от меня, никаких секретов. Пошла я во время праздника совершить омовение в озере Шанкхахрада и отвлечься от печали, вызванной

предстоящей разлукой с тобой, и увидела в саду красивого юного брахмана, и был он словно Месяц, сошедший средь бела дня на землю, словно золотой столб для слона красоты, а вокруг лотосоподобного лица его курчавилась бородка, словно роящиеся пчелы около лотоса. Тогда и сказала я себе: «Хорошо, что дочери мудрецов, предающиеся в лесах подвигам во имя веры, не видели этого юношу, а то пропали бы все плоды их подвигов». Только я так подумала, как не знающий пощады Бог любви Кама пронзил сплетенными из цветов стрелами своими мое сердце и лишил меня стыда и страха.

Пока мы с ним смотрели друг на друга, неожиданно примчался туда взбесившийся слон, сорвавшийся с привязи. И этот юноша, видя, что слуги мои разбежались, а я перепугалась, подбежал, подхватил меня на руки и унес далеко в самую гущу толпы. От прикосновения его испытала я небывалое блаженство, словно глотнула амриты, — и что там слон, что страх, — я уже и не знала, где я! Затем слуги мои вернулись, и, когда снова кинулся на нас яростный слон, словно сама разлука, воплотившаяся в телесную оболочку, испуганные, подхватили меня и унесли домой. А куда исчез мой возлюбленный в людской сумятице, я не знаю. С того самого времени вспоминаю я о нем, моем спасителе, ни рода которого, ни имени не знаю, словно о сокровище, моими руками добытом и кем-то похищенном, а по ночам брожу я и рыдаю, как чакравака», призывая сон, уносящий все горести, желая увидеть возлюбленного хоть в грезах. Вот и пришла я к тебе в горе, из которого нет выхода, чтобы ради утешения на тебя посмотреть, да и это теперь будет для меня недостижимо. Так что наступает, Мадиравати, мой смертный час — вот почему снова хочу я полюбоваться тобой!».

И, произнеся эти слова, бывшие для моих ушей потоком амриты, пачкая луноподобное лицо свое пятнами черной краски, смываемой с ее ресниц, подняла она вуаль и, взглянув мне в лицо, узнала меня — обрадовалась она, удивилась и даже пришла в ужас. Тогда промолвил я: «Что ж ты, милая, смутилась? Истинно, это я — ведь судьба осыпает иной раз нежданными благами. И мне пришлось из-за тебя испытать нестерпимые муки — уж, видно, таковы причуды судьбы! Но я еще поведаю тебе подробно о том, что мне выпало на долю, а сейчас не время. Не придумаешь ли, милая, как нам отсюда выбраться?» Выслушала она это от меня и сказала как раз ко времени: «Давай выберемся отсюда потихоньку через заднюю дверь — там, за ней, есть сад, принадлежащий моему отцу, благородному кшатрийу. Мы проберемся через тот сад, а потом выберемся из города и отправимся куда глаза глядят».

Спрятала она при этих словах украшения, и выбрались мы с ней тем путем, который она показала. Из опасения погони шли мы всю ночь и проделали долгий путь, а наутро вступил я с возлюбленной в глухие джунгли. Вот пробираемся мы сквозь дикую и безлюдную чащу и, не имея никаких иных утешений, рассказываем друг другу о своих злоключениях.

Но вот подкрался полдень, иссушающий беспощадными лучами солнца землю, лишая ее возможности дать убежище путнику и даже лишая голоса, чтобы пожаловаться, как делает это жестокий правитель, облагающий народ тяжелыми налогами. Устала моя милая, измучила ее жажда, и с большим трудом донес я ее до тенистого дерева, но только усадил под ним и стал обмахивать платком, как вдруг увидел, что мчится к нам раненный кем-то воин, вооруженный луком, и видно по облику его, что он высокородный человек, и он шлет в буйвола стрелу за стрелой и повергает его на землю, так же как Индра низвергал горы на землю, обламывая им ваджрой крылья.

Заметил нас воин, подошел и дружелюбно спросил: «Кто ты и кто она, почтенный, и зачем пришли вы сюда?» Тогда, показав ему брахманский шнур, сказал я ему то, что лишь наполовину было правдой: Я — брахман, а она — моя жена, и шли мы в другую страну по делам. Напали на наш караван разбойники и разграбили его, а мы потеряли дорогу и попали сюда, а теперь, когда увидели мы почитаемого, миновал наш страх». И когда проговорил я это, он, исполненный почтения к моему брахманскому достоинству, сказал: «Я — вождь живущих в лесу и пришел сюда на охоту. Вижу я, что утомились вы от дороги, и теперь вы — мои гости. Пожалуйте отдохнуть в мое жилище, которое находится здесь неподалеку». И с этими словами усадил он мою любимую на своего коня, а сам, идя пешком, повел нас в свое жилье, а там, словно брат родной, потчевал нас и едой, и всем

прочим. Видно, и в диких странах где-то и как-то появляются на свет высокоблагородные люди.

Выбравшись из этой глуши с помощью проводников, которых он назначил, добрались мы до одной аграхары — там и стала милая мне женой по закону. А затем, странствуя по разным странам, встретили мы караван и вместе с ним сегодня пришли сюда, а затем пошел я с женой на берег Бхагиратхи совершить омовение. Здесь и нашел я того, которого избрал своим другом, да и тебя, божественный, встретил. Вот и вся моя история, господин!»

Так завершил свой рассказ второй брахман. И пока сын повелителя ватсов всячески восхвалял его, достигшего желанной цели благодаря своей незапятнанной добродетели, министры царевича во главе с Гомукхой, после долгих блужданий в поисках царевича наконец увидели Нараваханадатту, а он их, склонивших к его стопам лица, омытые слезами радости, учтиво и с почтением приветствовал. После этой встречи царевич со всеми министрами, и Лалиталочаной, и еще с двумя брахманами, знающими пути к достижению доброй цели, вернулся в свой город.

Тринадцатая книга по названию «Книга о Мадиравати» окончена.

КНИГА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Книга о великом помазании

(перевод И.Д.Серебрякова)

Те, кто без промедления вкусят сладость Океана рассказов, возникших из уст Хары, взволнованного страстью к дочери великого Повелителя гор, — а, сладость их воистину подобна животворной амрите, извлеченной Богами и асурами из глубин Молочного океана, — те беспрепятственно обретут богатства и еще на земле достигнут сана Богов!

14.1 ВОЛНА ПЕРВАЯ

Да избавит вас от тьмы Сокрушитель препятствий, рассеивающий яркие звезды из воздетого ввысь хобота во время яростно сокрушительной пляски по ночам! И пока верховный повелитель Нараваханадатта находился в своем стане на горе Говиндакута, примчался к нему небесной дорогой видйадхар по имени Амритапрабха, спасший Нараваханадатту, когда был тот брошен врагом на огненную гору. Приблизился он, назвал себя, и склонился в поклоне, и, когда повелитель явил ему свое расположение и гостеприимство, молвил: «Стоит далеко на юге большая гора, и называется она Малайа, и живет там в ашраме, расположенном на ее склоне, великий мудрец Вамадева. Хочет он, повелитель, по какой-то причине, чтобы ты пожаловал к нему один — ради этого послал он меня сегодня к тебе. Ты — повелитель мой благодаря прежним моим заслугам, а я пришел по повелению того мудреца. Так давай ради успеха поспешим к мудрому Вамадеве».

И как только договорил это видйадхар, Нараваханадатта, оставив на горе, с согласия их, жен и войска свои, вознесся в поднебесье и, быстро достигнув горы Малайа, предстал пред мудрым Вамадевой. Увидел он высокого, убеленного сединами старца. Волосы того, ниспадавшие волнистыми прядями, были подобны лианам, а глаза, сверкавшие из глубоких глазниц, — драгоценным камням. Был он словно хранилище драгоценностей верховного повелителя видйадхаров, увенчанный снегами хребет Гималайский, явившийся ради помощи в достижении успеха. Почтительно склонился к его стопам Нараваханадатта, а мудрый, оказав царю гостеприимство, молвил: «Ты — Кама, прежде сожженный Шивой, а ныне возрожденный им, обрадованным подвижничеством Рати, и поставленный верховным повелителем над всеми царями видйадхаров. Здесь в моем ашраме, в глубокой пещере, хранятся драгоценности, и я покажу их тебе. Ты их возьми, и с ними одолеешь ты Мандарадеву. Ради этого по велению Шамбху призвал я тебя сюда».

Затем мудрец, а вместе с ним, указавшим средство для достижения цели, и радостный Нараваханадатта проникли в пещеру. Преодолев в ней разные препятствия, увидел герой царственного слона, безумно яростного, мчащегося на него, издавая грозный рев. И тогда ударом кулака в лоб остановил Нараваханадатта слона и, встав ногами на его бивни, легко поднялся на этого безумца, и тотчас же из недр пещеры раздался голос: «Саддху! Отменно! Досталось тебе, повелитель, истинное сокровище среди слонов!»

Затем увидел он меч повелителя земли, подобный царственному змею, и бросился к нему. Схватил он тот меч и тем самым словно схватил за косы саму Богиню счастья верховного над всеми царями видйадхарскими властителя. И снова загремело под сводами пещеры: «Саддху! Добро! Достался тебе меч, сокрушающий врагов и приносящий победу, истинный алмаз среди мечей!» А после этого обрел Нараваханадатта еще лунный камень, сокровище среди жен Камини, и еще сокровище знаний — камень, разрушающий действие чар. И вместе с первыми двумя — озером и сандаловым деревом — обрел он все семь сокровищ повелителя видйадхаров, необходимые в нужде и порождающие величие. Вышел повелитель с ними из пещеры и поведал мудрому Вамадеве обо всем добытом.