Океан теософии (сборник)
Шрифт:
Ну, достаточно.
Письма, предлагаемые твоим приятелем, затеи врага, и тебя предупреждали ожидать их в неожиданных местах и на разных дорогах. По этой причине не следует писать. Это маленькая трещинка в лютне, которая разрушает её. В истории человечества маленькие и неожиданные события изменяют судьбы наций.
Тёмные силы полагаются на свою способность создавать майю на этом плане. Они поняли, что тебя не удастся поймать на твоей главной работе, поэтому испытывают твою преданность в самых мелких делах. Хочу обратить твоё внимание на следующее.
Если ты выпустишь эти письма, они будут подтверждением всего, что твой товарищ намеривается делать, а ни ты, ни Y ещё не свободны от ошибок. Для других письма будут означать, что ты во всём руководишь действиями Y
Далее. Это правда и по-человечески понятно, что некоторые (такие как ты и твои друзья) немного покритиковали своего товарища. Хотя их критика была несильной, искренней и освещалась добрыми мыслями, но под влиянием майи всё это казалось ему большим и горьким. Тёмные силы захватили эти мысли и, приняв образы советчиков, увеличили, нарядили, оживили их с помощью элементалов, и всё это только с одной целью, а именно, заставить твоего товарища думать, что это всё козни других людей. Если это так, значит те другие (слабые смертные) и есть злодеи. Так ли это? Нет. Это тёмные хотели внести разлад между твоим товарищем и тобой, таким образом надеясь, что трещина в ваших отношениях останется навсегда. Благодаря слабости Y им было легко это сделать, и они надеялись, что, находясь на расстоянии, ты не сумеешь разглядеть истину.
Пусть твой товарищ помнит давносказанное, что Учитель Мудрости позаботится о результатах. Ты не должен определять, ускорять или форсировать их. Будь осторожен. Дай Y понять, что люди не думают о нём плохо или критически, что надо сопротивляться тёмным силам. Ученикам, как и челам, лучше скрывать, чем выставлять напоказ свою внутреннюю жизнь, потому что, обсуждая её, они задерживают свой прогресс. Какое-то время надо хранить тишину в небесах, иначе тёмные обрадуются тому, как легко добыть хорошие податливые образы, чтобы досадить тебе. Так или иначе это будет повторяться снова и снова. Держи зло на расстоянии своей мягкостью, неучастием, полным вниманием к своим обязанностям. Время от времени, удаляясь в тихое место, расти в себе добрые чувства. Помни, что большая работа совершается маленькими делами, потому что они остаются незамеченными, в то время как большие дела притягивают глаза и умы всех.
Я всегда считал тебя храбрым солдатом, сделанным не из камыша и глины, а из стальных прутьев, алмазных лент, мягких, долгих вспышек света и большой, большой пружины, проходящей насквозь. Вот это – ты. Иногда твои глаза смеются, даже если у тебя болит голова. Твоё внутреннее состояние в порядке, и ты знаешь это, разве не так? А раз ты – такой солдат, то снова поднимешься, как только телу полегчает. Тело подобно сердцу, надо время, чтобы его состояние изменилось. Ты придёшь к этому. Пока мутный поток очистится, важно иметь устойчивый разум и сердце, бьющееся спокойно и тихо. А сейчас я говорю – спать; я приказываю тебе спать. Я стараюсь помочь тебе уснуть, я желаю тебе уснуть, потому что ничего лучше сна для тебя нет. Я хочу знать, что, когда С…, приходит, ты всё оставляешь и идёшь спать на какое-то время, подальше от шума, в тишину. Твоё усталое тело хочет сна, потому что сон связывает оборванную нить жизни и делает нас снова молодыми. Ты не спал так долго, что равновесие между жизнью и телом нарушено, и ему нужен отдых. Это факт. Когда кто-то сильно взвинчен, его Прана становится слишком сильной, поэтому маленькие дети много спят. Будь снова ребёнком.
Что же, я уже близко к жилищу, или, правильнее сказать, к центральной точке, потому что у пилигримов, как ты и я, нет настоящего дома и в нём нет нужды. Для таких, как мы, желать дом – слишком скучно и обыденно. Надеюсь, что твой младший братишка в порядке. Он всегда был и будет рядом с тобой в маленьких песнях и сказках, рассказываемых себе в темноте, или же в строю оцепенелой пехоты одиноким бойцом, скачущим на коне, у которого кровь – электричество. Au revoir (до свидания, франц. – Ред.). Скажи <…> я могу быть независимым. Самое лучшее оставаться независимым. Я всегда был и буду таким. Пусть рябь и пена появляются и исчезают – ведь они на поверхности, но старая река и её русло неподвижны. Разве не так? Итак, прощай, удачи, и пусть дэвы помогают тебе и карме. Как всегда, любовь всем.
Навеки…
Очень обрадовался твоему письму, но огорчился, читая о том, что у тебя случилось. Странное совпадение, но как раз сейчас я много думаю о неприятностях моего хорошего друга, очень похожих на твои. Я хотел бы попросить о любезности рассказать мне, что это за приют, о котором ты говоришь. Здесь – это просто тюрьма, где мужчины ничего не делают, и я не думаю, что она может оказать какое-то хорошее воздействие, только увеличит депрессию. Ты считаешь, что тот, о ком ты думаешь, человек деятельного ума, просто желает избавиться от своих нынешних затруднений? Сможет ли он занять себя там?
Конечно, я очень огорчён тем, что тебе приходится говорить мне о таких вещах, но ты можешь мне довериться. Благодарю тебя и <…> за повторное приглашение.
Лучше не вникать в некоторые загадки жизни. Полное доверие внутреннему Духу и Закону в том, что руки, наносящие нам удар – наши собственные, конечно, ослабит гнёт некоторых событий, кажущихся нам загадочными. Самое великое утешение я нахожу в раздумьях, из которых следует, что каждый момент существования – мой. Оставшись в прошлом, он присоединился к сумме моего существа и поглотился в нём. И потому я должен стремиться Быть. Таким образом, пройдёт время, и я могу надеяться стать сознательным владельцем всего Существа. Поэтому я не трачу усилий на разгадывание тайн. Самое великое сражение состоит в том, чтобы, открыв свою внешнюю природу, позволить высшему Существу сиять сквозь неё. Я знаю, что терпеливый Бог сидит в моём сердце; Его чистые лучи просто скрыты от меня множеством стараний и иллюзий, которые я привношу из внешнего мира. А поскольку это так, то, в моём понимании, Общество и его работа – это наилучший канал, через который я могу действовать, чтобы помогать другим. Что касается меня, то Его методы работы будут моими методами, и я не могу пользоваться чьими-то ещё.
Верь, искренне твой…
Что касается моего здоровья, то оно оставляет желать лучшего. Если бы оно было в порядке, то мне ничего больше не надо. Стоит ли мне переживать из-за этого шума? Скоро всё это пройдёт; кое-кто умрёт, и чем скорее тем лучше, а потом у нас будет другое развлечение. Я вижу во всём этом большую потеху и разнообразие, не сомневайся, я не шучу. Чем бы была жизнь без этого разнообразия? В то время, как все эти ослы кричат, мы учимся новым, неизвестным нам звукам гаммы. Пришла кипа писем; не беспокойся, у меня всё нормально, я слабый, может быть, но не хрупкий. Как бы я хотел быть с вами обоими, тихо радоваться, без слез или злобы. Но нам надо быть в разных местах, чтобы иногда встречаться. Бедный <…>! Не будьте к нему строги! Вы знаете, что ему надо молчать! Невелико дело, но более важное для него, чем он когда-либо представлял. Оставьте это на его усмотрение и не насмехайтесь. Ему сейчас нелегко даже с самим собой, чтобы, в дополнение, выслушивать ещё чьи-то комментарии.
Упоминание С <…> о «страдании» вызвало во мне поток мыслей. Я использовал весь этот шум для проверки себя: нормально ли я «страдаю». И что же? Я не обнаружил в себе страдания. Может быть в самой глубине я и страдаю, но я выгляжу весёлым, счастливым, каким угодно, только не угрюмым и печальным. Итак, могу ли я страдать? Вы знаете? Я точно не знаю. Должен ли я страдать? Негодяй ли я оттого, что не страдаю, или оттого, что, действительно страдая, из-за бесчувственности не понимаю этого? Но я также не чувствую ни гнева, ни ненависти. Поистине, это загадка для меня. Много ночей я не сплю и, как сейчас, когда всё вокруг спокойно, я использую время, чтобы переосмыслить всё происходящее и не вижу ничего плохого. Конечно, я совершал человеческие ошибки и грехи, но по большому счёту, я не нахожу ничего, за что должен страдать, я уверен, что ничего не сделал, что должен броситься исправлять, прижимая к груди глупый и злобный мир.