Океан
Шрифт:
Лагуны эти покрывал песок, такой белый, что слепило глаза, а вода в них была кристально чистой. Океан после отлива оставлял в маленьких затоках крошечную рыбешку и крабов. Это было самое прекрасное место в целом мире, настоящий рай, где можно было искать под камнями осьминогов, играть в мяч, плавать, ловить рыбу прямо руками, сидя на большом камне, или валяться на горячем песке и наслаждаться послеполуденным солнцем.
Лоточник-турок, который четыре раза в год спускался на Плайа-Бланка, иногда приносил вместе с неизменными свистульками и безделушками
Какое же забавное зрелище они собой являли. Зады их высоко поднимались над водой, в которой скрывались их головы. Они с удивлением наблюдали за жизнью подводного мира и каждый раз разбегались с визгом, случись им увидеть что-то необычное или Себастьяну нырнуть слишком глубоко, подняв при этом тучу брызг.
Когда-то на острове водились тюлени и морские волки, которые и дали ему название, однако несколько лет назад они ушли к мавританским берегам. Правда, они все еще попадались на глаза рыбакам, спускавшимся к большим рыбным банкам мыса Кабо-Бахадор.
Удивительно, что животные, более привычные к холодным полярным водам, когда-то выбрали этот безлюдный жаркий остров. На протяжении столетий он был их единственным домом, пока строительство маяка и постоянное присутствие людей из Фуэртевентуры и Лансароте не вынудили их мигрировать к спокойным, не менее жарким и таким же скалистым африканским берегам.
А вот рыба, живущая в лагуне, людей не боялась: когда Себастьян, умевший плавать лучше всех в семье Марадентро, нырял в воду, она не уплывала в сторону, не пряталась под камнями и среди водорослей, а с любопытством приближалась и глядела своими выпученными глазами на странного и смешного «осьминога», чьи щупальца были слишком коротки. Рыба даже давала потрогать себя.
Айза не умела нырять так глубоко, как ее брат, и ей оставалось лишь наблюдать за ним с восхищением. И это тоже были одни из самых ярких и самых прекрасных воспоминаний ее детства.
Теперь она никак не могла взять в толк, почему ее братья должны идти в военный флот, а она сама превратилась в женщину. Почему от прежнего счастья у нее остались лишь воспоминания?
— Почему вещи не остаются такими, какими они были раньше?
Себастьян возник прямо из ночной темноты, сел рядом и со свойственной ему медлительностью закурил сигарету.
— Это цена, которую мы вынуждены платить за взросление.
— А кому интересно быть взрослым? Посмотри, что происходит! Мы здесь, сидим и смотрим на огни маяка, думаем, как там Асдрубаль… Как же ему сейчас, должно быть, одиноко в том старом и ветхом доме!
Себастьян ответил не сразу. Он был тем человеком, кто предпочитал больше молчать, а если и разговаривал, то менее горячо, да и вообще был менее мечтателен, чем его сестра.
— Ему скоро придется уйти, — произнес он наконец. — Не знаю куда, знаю лишь, что как можно дальше от
— А что будет, если он сдастся?
Себастьян лишь пожал плечами:
— Не имею ни малейшего представления. В лучшем случае проведет несколько лет в тюрьме. Но это его уничтожит… Асдрубаль не из тех людей, кто может сидеть под замком. Он влюблен в море, ему необходимо его видеть, дышать им каждый день. Когда он находится на суше, какой бы она ни была, ему становится тесно. Не знаю, как он сможет выжить в камере…
Айза ласково погладила брата по мускулистой руке, сейчас безвольно повисшей.
— Закрой глаза и представь, что это всего лишь кошмар, — сказала она. — Разве нельзя сделать так, чтобы время повернулось вспять, хотя бы на двадцать дней назад? Все было так хорошо!
— Нет. Хорошо не было, — ответил Себастьян, перебирая ее длинные нежные пальцы — сложно было поверить в то, что эти руки каждый день моют посуду и солят рыбу. — Мы жили спокойно, вот и все. И теперь, когда мы потеряли покой, та жизнь кажется нам прекрасной. — Он слегка надавил пальцем на кончик ее носа. — Ты ведь уже давно чувствуешь себя несчастной.
— Люди уже не любят меня так, как раньше.
Себастьян не нашелся что ответить, ибо даже для него сестра из прелестной и озорной девчушки превратилась в таинственное и незнакомое создание.
Они долго сидели молча, каждый погрузившись в свои мысли, устремив взоры на покрытое ночным мраком море и на маленький, беспрерывно мигающий вдали огонек, пока вдруг не заметили, как чья-то спичка зажглась метрах в десяти от лестницы, как раз у самой воды. Пока она медленно горела, разжигая кончик сигареты, на них в упор смотрел какой-то человек.
Сколько времени он находился здесь, никто не знал, но было очевидным, что наблюдал за домом он уже давно, явно не скрывая своего присутствия.
— Пожалуйста! — взмолилась Айза. — Это человек меня пугает.
— Хотелось бы знать, зачем он здесь рыщет.
— Оставь его! Берег принадлежит всем, и он имеет право находиться там, где хочет.
— Ему незачем крутиться возле нашего дома в такое время… Он хочет напугать тебя.
— Ему это уже удалось, но я не хочу, чтобы я снова стала причиной несчастья.
Довольный тем, что ему удалось достичь желаемого, Дамиан Сентено сделал глубокую затяжку, дав сигарете сильнее разгореться, и выбросил ее в море. Огонек прочертил длинную дугу в воздухе и исчез в темноте, превратившись в тень среди теней.
~~~
Они прибыли на следующий день в полдень, и их было шестеро.
Кое-кто из них тоже хвастался своими татуировками, а некоторые в них и не нуждались, ибо их внешний вид и манера держать себя ни у кого не оставляли сомнений в том, что люди эти — самые настоящие мерзавцы, бывшие заключенные, отчаянные головорезы.