Океанский патруль. Том 1. Аскольдовцы
Шрифт:
Сережка внимательно рассмотрел кусочки дерева, порезал их столовым ножом и даже понюхал.
– Да это настоящая лиственница, – заявил он. – Прочнее трудно найти что-либо у нас на севере. Ведь лиственницу не любит червь-торедо, и она плохо горит… Вахтанг, ты говоришь, шхуна стоит на отмели, а не на воде? Тогда, значит, лиственница выделила на открытом воздухе скипидар, и от этого шхуне не страшна никакая сырость.
– Вот анализ! Молодец, Сережка! – восхищенно сказал старший лейтенант. – Из твоего сына, Иринушка, хороший моряк выйдет… А сейчас ты, не теряя времени, поезжай в рыболовецкий
И, направляясь к двери, шутливо продекламировал:
– «Пора, пора! Рога трубят…»
Ирина Павловна застала своего мужа в каюте: ящики письменного стола были распахнуты настежь – капитан раскладывал на полу какие-то бумаги, стоя на коленях.
– Пришла, – улыбнулся он жене. – Я так и знал, что ты придешь… И я очень рад тебе, дорогая.
Он встал перед ней и отряхнул на коленях брюки.
– Ты устала? – спросил он, беря ее за плечи. – Я знаю, что ты устала… Я тоже устал. Был чертовски трудный рейс. И сегодняшний вечер мы проведем вместе. У меня где-то еще завалялась бутылка рома…
– Скажи, Прохор… Мне кажется, что-то случилось!
– Нет, все остается по-прежнему. Меняется только флаг…
– Я не совсем понимаю тебя. О чем ты говоришь?
– Я всю жизнь проплавал под флагом, в углу которого вышиты золотом две скрещенные селедки. Дураки, конечно, никогда не понимали такой романтики – они видели селедку только на столе, под уксусом и с зеленым луком. Теперь я меняю флаг, мой старый добрый флаг, – на новый, бело-голубой, со звездами… Ты поняла меня теперь?
– Не совсем.
– Потом поймешь. А сегодня я хочу, чтобы ты осталась ночевать в моей каюте. Завтра мой «Аскольд» станет кораблем военным, и женщине, пусть даже такой чудесной, как ты, уже будет не место на его палубе…
– Ах, вот оно что! – догадалась жена, сразу как-то изменившись в лице и сильно побледнев.
– Да, вот так, Ирина. Именно так…
Никогда еще они не были так дружны, как в этот вечер. Далеко за полночь они просидели в полутемной каюте, распивая бутылку пахучего рома, и все говорили, говорили, говорили. Потом капитан снял со стены фонарь и пошел проверить отсеки, а Ирина Павловна присела на плоскую жесткую постель мужа и задумчиво сняла туфли…
Вернулся муж и завел часы.
– Уже четверть третьего, – сказал он, – пора спать…
Бухта Святой Магдалины
Вахтанг Беридзе рукавом смахнул с циферблата соленые брызги, посмотрел на светящиеся стрелки часов.
– Четверть третьего, – заметил он и по переговорной трубе передал в моторный отсек: – Старшина, еще оборотов пятнадцать… Да, да, прибавь, пожалуйста!..
Холодное беззвездное небо посылало вниз мрак и стужу. На какое-то мгновение из-за облаков стремительно вынырнули голубоватые Плеяды, померцали в вышине и снова скрылись в тучах. Только на востоке, не переставая, горела красноватым
Вахтанг Беридзе стоял рядом с рулевым возле компасного нактоуза, сдирая ногтем с линз бинокля тонкую пленку льда. Мичман Назаров, закутанный до самых глаз в меховую кухлянку, поднялся по трапу на мостик. Он что-то сказал, но шум волн и ветра заглушил его голос, тогда он закричал:
– Товарищ командир! Прошли последний створ, выходим в открытый океан…
– Добро, мичман! – так же громко ответил старший лейтенант и, еще раз посмотрев на плавающую в голубом спирте картушку компаса, спустился с мостика в каюту. Плотно закрыв за собой обрезиненную дверь, он стряхнул с себя воду и достал из ящика пакет. Осторожно срезав ножницами верхнюю кромку, Вахтанг вынул сложенный вчетверо листок прозрачной бумаги. Прочитал:
«Следовать к берегам провинции Финмаркен. Квадрат 143-У. Южная оконечность Зандер-фиорда, бухта Святой Магдалины. Снять с норвежского берега группу наших разведчиков под командой лейтенанта Ярцева, числом 14 человек. С рассветом вернуться на базу».
Прочитал и по переговорной трубке приказал на мостик:
– Курс – двести девяносто. Встреч с кораблями избегать. Скорость – прежняя.
Мичман повторил приказание. В незакрытую трубу было слышно, как поскрипывает штурвал под руками рулевого, как с шипением расползаются по палубе волны.
Уже неофициально Назаров заботливо спросил:
– Ну как, Вахтанг, нога все болит?
– Болит, – поморщился Беридзе.
– Рано ты, командир, из госпиталя ушел.
– Ничего. Мостик у нас такой узкий, что ходить почти не приходится. Я сейчас прилягу.
– Конечно. Вздремни до самого главного. И будь спокоен…
Прежде чем лечь, Вахтанг спустился в моторный отсек. В тесных проходах, между двигателем и бортом, расхаживали одетые в синюю нанку подтянутые мотористы. Кладя руку на теплый кожух двигателя, Вахтанг глазами подозвал к себе старшину:
– Как подшипники? Ты жаловался, что перегреваются!
– Все в порядке! – прокричал ему в ухо старшина. – Дело в подаче смазки… Работают теперь, как хронометр!
– Ну, ну! – Старший лейтенант похлопал моториста по плечу и добавил: – Передай своим ребятам, чтобы вели себя построже. Дело сложное… Что? Я говорю – дело сложное! Понял?..
Потом он прошел в кубрик. Очередная вахта готовилась идти на посты сменить своих товарищей. Катер бросало из стороны в сторону, и матросы, балансируя и хватаясь за тонкие пиллерсы, натягивали на себя непромокаемые штаны и куртки. Синий маскировочный свет мертвил обстановку моряцкого жилья, делая ее какой-то призрачной и таинственной.
– Куда идем, товарищ командир?
– А вот за тем и пришел, сейчас расскажу… Помните, мы как-то уже снимали лейтенанта Ярцева? Такой пониже меня ростом, все больше молчит, на лицо худущий… Так вот, он сейчас выходит со своей группой к бухте Святой Магдалины. Наше дело, ребята, такое: побыстрее убрать их с чужого побережья – и домой… Не так уж и трудно, если ничего не случится…
В кубрик спустился по трапу боцман Чугунов, налил себе полкружки клюквенного экстракта, добавил воды, выглотал единым махом. Опять запахнул капюшон, признался: