Оккультисты Лубянки
Шрифт:
С помощью У.С. Барченко пробовал даже прогнозировать будущие события, прежде всего различные природные катаклизмы (в силу их цикличного характера). Так, в мае 1927 г. в Бахчисарае он предсказал крымское землетрясение, происшедшее несколько месяцев спустя. Тогда же он сделал еще более поразительное предсказание, назвав дату начала «страшной войны» — великого столкновения цивилизаций Запада и Востока- 1936 год. (В этом году, как известно, началась итало-германская интервенция в Испании, послужившая прологом Второй мировой войны.)
И, наконец, следуя примеру Сент-Ива д’Альвейдра (который в свою очередь подражал каббалистам), Барченко и Кондиайн пытались заниматься «расшифровкой» Библии (Моисеевой «Книги Бытия»), чтобы восстановить лежащий в ее основе первоначальный египетский текст. Делали они это путем перевода главным образом географических названий и собственных имен с помощью «Толковой Библии» [264] и позаимствованного на время у «чекушников» (как об этом сообщает Э.М. Кондиайн) словаря древнееврейского языка. Так, из «Толковой Библии» они узнали, что еврейское имя Моисей переводится как «Спасенный от воды» («мо» по-египетски значит «вода», а «исис» — «спасать»), Ниже мы приведем два примера подобных расшифровок (обнаружены в архиве семьи Кондиайн):
264
Толковая Библия, или Комментарий на все книги Св. Писания Ветхого и Нового Завета. Т. 1–3. СПб., 1904-1913
Легенда о Моисее:
Библейская версия (Исход, 2: 11 и далее): Моисей рожден Иохаведой из племени Левия, происшедшего от союза Иакова с Лией. Сначала Моисея питала Иохаведа, затем его приняла к себе на воспитание дочь фараона Тотмеса.
Расшифровка Барченко и Кондиайна: «Спасенный от воды» рожден Иохаведой из темени прильнувшего, происшедшего от союза «начавшего новый век после краснокожих» с усталой расой. «Спасенного от воды» сначала питала Йохаведа, затем его приняла на воспитание дочь Большого Дома египетской науки и философии.
Путешествие деда Йохаведы Иакова:
Библейская версия (Быт., 28: 5,10,19; 29:1): на пути в Месопотамию к арамеянину Иаков пошел в Харран и пришел на место, которое было не что иное, как Дом Божий, Врата Небес. Оттуда пошел в землю сынов Востока.
Расшифровка Барченко и Кондиайна: на пути в страну среди рек к обитавшему в высокой земле «начавший новый век после краснокожих» (т. е. Иаков) пошел в дорогу, по которой шел отец Рама, и пришел на место, которое было не что иное, как Вавилон, откуда пошел в землю сынов Востока.
Глава пятая
Под эгидой спецотдела
Начиная с 1920 г. в течение нескольких лет Барченко, как мы помним, упорно добивался от властей разрешения на организацию научной экспедиции на Восток — в Тибет. Но планам этим не суждено было осуществиться. После того как Москва возобновила отношения с далай-ламой весной 1922 г., Тибет становится сферой особых интересов советского правительства и потому совершенно недоступен для ученых, даже самых именитых. Достаточно вспомнить о судьбе тибетской экспедиции П.К. Козлова, снаряженной при поддержке Совнаркома весной 1923 г. и блокированной летом того же года Политбюро во главе со Сталиным, по причине открывшейся «политической неблагонадежности» ее руководителя — бывшего «царского генерала». [265] Барченко, однако, не терял надежды. В конце 1924 г., после очередного отказа НКИДа, он решил обратиться за помощью к своим «покровителям» из Ч.К. Во время одного из визитов симпатичных «чекушников» (Владимирова, Рикса, Отто и Шварца) он рассказал им о созревшем плане — довести до сведения советских вождей о сделанном открытии (синтетический метод Древней науки), что могло бы ускорить решение вопроса об экспедиции, и с этой целью просил свести его с кем-либо «из близко стоящих людей к руководству партии и советского правительства». «Покровители» откликнулись на его просьбу с готовностью и тут же стали припоминать, какие у кого имеются связи наверху. Так, К.Ф. Шварц назвал Барченко фамилии трех лично известных ему лиц: ленинградцев Н.П. Комарова (секретарь президиума Ленгубисполкома) и Я.Г. Озоли-на (заместитель председателя Губсуда), а также москвича, бывшего руководителя ПЧК, ныне возглавляющего Спецотдел при ОГПУ, Г.И. Бокия. Взвесив все «за» и «против», остановились на кандидатуре последнего, который, таким образом, и должен был стать проводником Барченко в высшие партийно-правительственные сферы.
265
Более подробно об этом см.: Андреев А.И. От Байкала до священной Лхасы. С. 92–120 (глава «Почему русского путешественника не пустили в Лхасу»),
Дальнейшие события развивались приблизительно так: Барченко написал письмо главе ОГПУ и председателю ВСНХ Ф.Э. Дзержинскому — рассказал о себе и своей работе. Это письмо Владимиров отвез в Москву на Лубянку. В то же время он связался с Бокием, которого знал по прежней работе в ПЧК В результате через несколько дней в Ленинград приехал заведующий секретно-политическим отделом ОГПУ — возможно, по личному указанию Дзержинского — Я.С. Агранов, который встретился с Барченко на одной их чекистских конспиративных квартир. «В беседе с Аграновым я подробно изложил ему теорию о существовании замкнутого научного коллектива в Центральной Азии и проект установления контактов с обладателями его тайн. Агранов отнесся к моим сообщениям положительно», — так впоследствии рассказал об этой встрече следователям сам A.B. Барченко-. [266] Вскоре после этого вернувшийся в Питер Владимиров сообщил Барченко, что переговоры с Бокием прошли успешно и что надлежит выехать в Москву для доклада проекта руководству ОГПУ. Владимиров и Барченко отправились вместе в столицу, где встретились с Аграновым и Бокием. После конфиденциальной беседы с последним А.В. Барченко получил приглашение на коллегию ОГПУ, которой и доложил о своем проекте.
266
Архив УФСБ по СПб. и Ленобласти. Протокол допроса К.Ф. Шварца от 3 июля 1937 г. Л. 78.
«Заседание коллегии состоялось поздно ночью. Все были сильно утомлены, слушали меня невнимательно. Торопились поскорее кончить с вопросами. В результате при поддержке Бокия и Агранова нам удалось добиться, в общем-то, благоприятного решения о том, чтобы поручить Бокию ознакомиться детально с содержанием моего проекта и, если из него действительно можно извлечь какую-либо пользу, сделать это». [267]
Такова версия событий в изложении Барченко. В ней, однако, отсутствует один важный персонаж — К.Ф. Шварц. Согласно же показаниям Бокия, с визитом к нему в спецотдел в конце 1924 г. явились трое — Владимиров, Шварц (!) и сам ученый. «Они рекомендовали мне его (т. е. Барченко) как талантливого исследователя, сделавшего имеющее чрезвычайно важное политическое значение открытие, и просили меня свесги его с руководством ОГПУ с тем, чтобы реализовать его идею». [268] Со своей стороны Шварц о поездке в Москву к Бокию рассказывал иначе. По его версии, на той памятной встрече в квартире Кондиайнов А.В. Барченко попросил его отвезти начальнику спецотдела написанный им доклад об учении Дуйнхор.
267
Протокол допроса Барченко от 23 декабря 1937. Цит. по кн.: Шишкин О. Битва за Гималаи. С. 129, 130.
268
Архив УФСБ по СПб. и Ленобласти. Протокол допроса Г.И. Бо-кия от 17–18 мая 1937. Л. 61.
«Я дал свое согласие, и вскоре Барченко мне передал для доставки Бокию пакет, что я и сделал. В Москву я ездил один.
Владимиров в Москву уехал на день раньше. Я с ним встретился на другой день, а потом вместе зашли к Бокию, и Владимиров дополнил мою информацию о Барченко». [269]
Таким образом, версия Шварца не согласуется с рассказом Бокия. Складывается впечатление, что ленинградские чекисты посещали Бокия дважды — первый раз без Барченко. Основной визит к начальнику спецотдела втроем — Шварц, Владимиров и Барченко — вероятно, состоялся несколько позднее, после того как Бокий, ознакомившись с докладом Барченко, заинтересовался изложенными идеями и пожелал переговорить с автором. Обе рукописи Барченко — доклад и проект экспедиции в Шамбалу — отыскать в архивах, к сожалению, не удалось.
269
Там же. Протокол допроса К.Ф. Шварца от 3 июля 1937 г. Л. 79
Несмотря на положительное решение коллегии ОГПУ, организация столь необычной экспедиции встретила немалые трудности. Об этом говорят обнаруженные в архиве К.К. Владимирова две коротенькие записки от ученика Барченко, студента ЛИЖВЯ Владимира Королева, который, как выясняется, также был напрямую связан с Бокием. В одной из них, датированной 26 марта, Королев сообщает Владимирову (оба в то время находились в Москве): «Был сегодня у Г.И., и разговор с ним оставил у меня плохое впечатление». [270]
270
ОР РНБ. Ф. 150. Д. 194. Записки К.К. Владимирову от разных лиц. Л. 10.
Но к середине апреля Бокию, как кажется, удалось решить главную проблему, связанную с финансированием экспедиции. Средства, выделенные ОГПУ, составили весьма внушительную сумму — 100 тысяч рублей (правда, неясно, каких рублей — золотых, серебряных или бумажных). Поверить в это трудно, если только не предположить, что ОГПУ связывало с этой новой экспедицией в Центральную Азию — а речь шла, как мы увидим в дальнейшем, о посещении Тибета и Афганистана — какие-то свои цели. Бокию, несомненно, удалось заинтересовать планами Барченко руководителей ОГПУ — возможно, даже самого Феликса Эдмундовича.