Оккультисты Лубянки
Шрифт:
На этом, однако, злоключения Владимирова не кончились. В конце мая 1928 г., отбывший 9 месяцев в административной ссылке в Томском округе, он был неожиданно доставлен под конвоем в Новосибирск, а оттуда отправлен в Москву на Лубянку. Здесь 1 июня ему предъявили новое обвинение — в шпионаже в пользу Англии. Владимиров с изумлением узнал, что является резидентом английской шпионки Фриды Лесман, той самой, с которой у него в 19-м приключился мимолетный роман и которую он давно уже успел забыть. Но следователь напомнил ему о знакомстве с Лесман и о «бесследно пропавшем» из ПЧК деле ее мужа англичанина Тернера, которое Владимиров вел. Сообщниками Владимирова оказались малознакомые ему люди: С.П. Загуляев, флагманский артиллерист бригады траления и заграждения Балмора, его жена М.А. Загуляева и А.В. Евсюков — командир башенной лодки «Сунь Ятсен» Дальневосточной военной флотилии. Сущность инкриминированного Владимирову преступления состояла в том, что он якобы занимался сбором военных сведений среди военнослужащих РККА, которые передавал Загуляеву, а тот затем переправлял их за границу — в Англию, Ф. Лесман. [336] Владимиров, однако, виновным себя не признал — находясь в тюремной камере, он пишет отчаянные письма в прокуратуру, просит представить ему «конкретные обвинения», а не «пустые слова». Но это был глас вопиющего в пустыне. 5 ноября 1928 г. — вскоре после разрыва англо-советских отношений, в самый разгар шпиономании в стране — ОС коллегии ОГПУ вынесло приговор «четверке английских шпионов» — Загуляева и Владимирова расстрелять, Евсюкова и Загуляеву отправить в концлагерь на 5 лет. [337]
336
Архив УФСБ по СПб. и Ленобласти. Д. П-85221. Т. 1. Обвинительное заключение. Л. 359–386.
337
Там же. Л. 392.
В июне 1927 г. в Ленинграде был арестован также и П.С. Шандаровский, один из соруководителей ЕТБ, по обвинению в «попытке создания масонской ложи» (группа М.А. Радынского). На допросе бывший ученик Гурджиева, впрочем, решительно все отрицал: «О масонстве я знаю только по литературе. С масонами никогда не был связан. Вообще же я никогда ни в каких религиозных или других подобных объединениях не участвовал». [338] Дело о группе Радынского, однако, вскоре развалилось, и Шандаровского вместе с другими арестованными освободили из-под стражи под подписку о невыезде. О его дальнейшей жизни нам ничего не известно.
338
Архив УФСБ по СПб. и Ленобласти. Д П-51351. О П.С. Шандаровском см. лл. 98-105. Дело о группе М.А Радынского было прекращено после того, как все обвиняемые «письменно заявили о своем отрицательном отношении к возобновлению какой бы то ни было деятельности по масонству вообще». Согласно материалам следствия, Михаил Анатольевич Радынский (р. 1891) — «бывш. дворянин, сын генерала, научный сотрудник 1-го разряда Астрономического института». По сведениям Б.В. Астромова, М.А. Радынский в прошлом работал вместе с Г.О. Мебесом.
В 1927 г. оборвалась жизнь еще одного покровителя Барченко — 27 декабря в Москве скончался В.М. Бехтерев. Произошло это вскоре после произведенного им медицинского освидетельствования Сталина. Это наводит исследователей на мысль о том, что скоропостижная смерть Бехтерева — от отравления — была насильственной. В декабре того же года тяжелая болезнь свалила и Барченко, заставив его прервать начатое второе письмо Г. Цыбикову.
Летом 1936 г., в канун большого террора, в ленинградской тюрьме «Кресты» оказались еще двое старых знакомых Барченко — Э.М. Отто и А.Ю. Рикс. Оба проходили по делу так называемых «фонтанников» — участников эстонской «троцкистской террористической организации», возглавлявшейся профессором Комуниверситета им. Сталина Я.К. Пальвадером.
Отто, работавшего фотографом в Русском музее, и его приятеля Рикса, заведующего ленинградским отделом сектора валюты и внешней торговли НКФ СССР, обвинили в подготовке теракта против членов ЦК КПЭ и Эстсекции Коминтерна Я.Я. Анвельта и Х.Г. Пегельмана. С этой целью первый из заговорщиков весной З6-го якобы изготовил «адскую машину, собственной конструкции». [339] Поводом для покушения послужило разоблачение Риксом этих двух старых членов партии как бывших сотрудников царской охранки. В результате 11 октября 1936 г. Выездная сессия Военной коллегии Верховного Суда СССР под председательством В.В. Ульриха вынесла всей пятерке «фонтанников» — Я.К. Пальвадеру, Р.И. Изаку, А.И. Сорксепу, А.Ю. Риксу и Э.М. Отго — смертный приговор. [340] (В ходе следствия всплыл, между прочим, любопытный факт — первая жена Отто, Минна Петровна Инг, работавшая в 1917–1919 гг. в секретариате Г.Е. Зиновьева, находилась в интимной связи с могущественным главой Петросовета!)
339
Архив УФСБ по СПб. и Ленобласти. Д. П-28949- Т. 1. Л. 60.
340
Там же. Л. 70–72.
О жизни самого Барченко между 1930-м и 1937 годом нам известно, к сожалению, очень немногое. Так, в 1934–1935 гг.
A.B. Барченко пытался завязать отношения с бывшими учениками Гурджиева. От Меркурова, как уже говорилось, он получил дневник Александра Никифоровича Петрова и тогда же написал Петрову в Грозный, где тот работал инженером. Петров немедленно откликнулся на письмо и через некоторое время сам приехал в Москву — остановился на квартире у Барченко, где прожил около двух недель. Однако ничего нового о Гурджиеве и его «работе» за границей он сообщить не смог. [341]
341
Протокол допроса Барченко от 10 июня 1937. Цит. по кн.: Шишкин О. Битва за Гималаи. С. 361.
Несмотря на ужесточение политического режима в стране — показательные процессы, первые волны массовых репрессий, антирелигиозную вакханалию, Барченко не отказался от добровольно взятой на себя просветительской миссии и с завидным упорством продолжал добиваться встречи с руководителями советского государства. В начале 1936 г. он настойчиво просил своего патрона, Г.И. Бокия, в то время возглавлявшего 9-й отдел ГУГБ НКВД, свести его с Молотовым и Ворошиловым, но Г.И. выполнить эту просьбу явно не торопился. Досадуя на медлительность Бокия и, возможно, подозревая его, как и Тамиила, в измене, A.B. Барченко обратился тогда за помощью к другому своему покровителю — Ф.К Шварцу, работавшему фоторепортером «Союзфото» в Ленинграде. «Карлуша» срочно выехал в Москву, встретился с Бокием и Барченко и получил от последнего пакет с «докладом о науке Дюнхор» для передачи Ворошилову. Но усилия Шварца также не увенчались успехом — на прием к наркому обороны ему попасть не удалось. Правда, адъютант Ворошилова Хмельницкий пообещал передать своему шефу пакет Барченко.
Весной 1937 г. A.B. Барченко снова вызвал Шварца в Москву, где дал ему новое, еще более ответственное поручение — на этот раз без согласования с Бокием — встретиться со Сталиным!
«Барченко информировал меня о трудностях проникновения в круги руководителей партийных и советских работников, высказывал неудовлетворенность деятельностью Бокия, который недостаточно энергично добивается выполнения его, Барченко, указаний и не может добиться встречи со Сталиным. Тогда я изъявил желание взяться за выполнение этого задания. Барченко дал согласие и при этом заявил: «Постарайся добиться встречи со Сталиным». [342]
342
Архив УФСБ по СПб. и Ленобласти. Протокол допроса Ф.К. Шварца от 3 июля 1937 г. Л. 75–76.
Но и эта попытка закончилась неудачей. «Я два раза пытался попасть на прием к Сталину, — сообщил следователю Шварц, — первый раз в конце апреля я дал телеграмму на имя Сталина с просьбой принять меня. Ответа на эту телеграмму я не получил, тогда в июне месяце я лично сам поехал в Москву с целью добиться приема, но к Сталину меня не допустили, и я уехал из Москвы, не выполнив поручения Барченко. <…> При встрече со Сталиным я хотел рассказать ему о существовании древней науки и убедить его в необходимости личного свидания с Барченко». [343]
343
Там же. Л. 76.
Что касается Тамиила, то, расставшись со своим другом, он не утратил интереса к общему делу и самостоятельно продолжал работать с универсальной схемой. Его жена Э.М. Кондиайн в 1929 г. поступила в издательство «Молодая гвардия» художником-оформителем. Летом 1934 г. она побывала с экспедицией в Восточной Сибири (район Витима и Олекмы), собирая материалы для учебника эвенкийского языка. Прежние связи Кондиайнов с другими членами «трудового братства» постепенно распались. Теплые, дружеские отношения сохранились только с К.Ф. Шварцем и его семьей. «Не покидал нас только Карлуша — верный товарищ, — вспоминала Э.М, — Одно лето он провел с нами на Кавказе в Красной Поляне с дочкой Элей. В 1936 г. он прошел с нами Военно-Сухумскую дорогу». [344]
344
Архив семьи Кондиайн. Э.М. Кондиайн. Тетрадь 2.
16 мая 1937 г. был арестован Г.И, Бокий — хранитель гос. тайны и тайный собиратель компромата на советских вождей. Уже на первых двух допросах 17 и 18 мая Глеб Иванович «покаялся» следователям — заместителю наркома внутренних дел, комиссару гос. безопасности 2-го ранга Вельскому и старшему лейтенанту Али Кутебарову — в своих прегрешениях. Сообщил о созданной им еще в 1921 г. из сотрудников спецотдела «Дачной коммуне», а также об организованной в 1925 г. вместе с Барченко масонской ложе. «Органы» отреагировали на последнее заявление Бокия серией арестов — один за другим с небольшими интервалами под стражу были взяты А,В, Барченко (22 мая) и другие бывшие члены ЕТБ в Ленинграде и Москве — Л.Н. Щишелова-Маркова (26 мая), А,А. Кондиайн (7 июня), К.Ф. Шварц (2 июля), В.Н. Ковалев (8 июля). Та же участь постигла и наиболее высокопоставленных «учеников» А,В. Барченко, входивших в московскую группу — И.М. Москвина и Б.С. Стомонякова, хотя их арестовали и не в связи с «делом Барченко».