Окно Иуды
Шрифт:
Могучие руки инспектора Моттрама сжали перо, а плечи расправились. В полном молчании он дергался из стороны в сторону, но ничего не происходило.
— Какие-нибудь затруднения, сынок? — мягко осведомился Г. М.
Инспектор бросил на него взгляд из-под сдвинутых бровей.
— Наклонитесь к старшине присяжных, — посоветовал Г. М., — и пусть он тянет перо за другой конец. Только осторожнее — не перетяните друг друга через перила… Вот так!
Старшина присяжных был видным мужчиной с седыми усами и подозрительно яркими каштановыми
— Фактически, — заговорил Г. М. в наступившей паузе, — это невозможно сделать, не так ли? Я это знаю, так как использую такие перья для чистки трубок. А теперь посмотрите на сломанное перо в стреле, послужившей орудием убийства. Разрыв неровный, но абсолютно чистый, и ни одна прядь не оторвалась. Видите?
— Вижу, — спокойно ответил Моттрам.
— Вы признаете, что кусок пера не мог отломиться во время борьбы?
— Господи! — прошептала Эвелин. — Ему это удалось!
Моттрам молчал, будучи слишком честным, чтобы возражать. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу и переводя взгляд с растрепанных клочков пера на Г. М. Впервые обвинение получило шах. Но возбуждение умерила холодная сдержанность сэра Уолтера Сторма.
— Я полагаю, милорд, что тест моего ученого друга скорее эффектный, чем убедительный. Могу я взглянуть на перо, использованное для теста?
Перо передали ему. Обвинение не собиралось сдаваться. До сих пор на его стороне было столько преимуществ, что препятствие казалось пустячным.
— Если у вас остаются сомнения, инспектор, — снова заговорил Г. М., — попробуйте проделать то же самое с одним из двух других перьев в стреле… Повторяю: вы признаете, что перо не могло быть сломано так, как вы говорили?
— Не знаю, — честно отозвался Моттрам.
— Но ведь вы сильный мужчина и не смогли этого сделать?
— Тем не менее…
— Просто ответьте на мой вопрос. Каким образом перо было сломано?
— Направляющее перо в стреле было старым, высохшим и ломким. Поэтому, если…
— Как оно было сломано?
— Я не смогу ответить, сэр, если вы не дадите мне шанс. Не думаю, что перо настолько крепко, что его нельзя переломить надвое.
— Но вы не смогли этого сделать?
— Не смог с тем пером, которое вы мне дали.
— Попробуйте сделать это с одним из двух оставшихся старых и ломких перьев. Вам это удастся? Нет? Отлично. Теперь посмотрите на это. — Он поднял арбалет. — Предположим, вы вставляете стрелу в арбалет. Направляющее перо окажется в середине, когда вы положите стрелу в паз, не так ли?
Моттрам начал понемногу нервничать.
— Может быть — не знаю.
— Но вы должны заталкивать стрелу в паз, пока она не коснется выталкивающего механизма?
— Возможно.
— И следовательно, когда вы взводите курок арбалета, кончик пера попадает в зубцы вращающегося барабана?
— Я ничего не знаю об арбалетах.
— Но я показываю вам один из них… И наконец, — быстро продолжал Г. М., прежде чем обвинитель успел заявить протест, — я утверждаю, что это перо могло сломаться так аккуратно только под действием катапульты из толедской стали.
Он нажал на спуск. Послышался зловещий щелчок, и веревки ударились о перекладину арбалета.
— Ну и где перо? — осведомился Г. М.
— Сэр Генри, — вмешался судья, — пожалуйста, задавайте вопросы, а не аргументируйте.
— Как будет угодно вашему лордству, — проворчал Г. М.
— Надеюсь, ваша демонстрация имеет отношение к делу?
— Мы так думаем, — отозвался Г. М., зачехлив орудия. — В свое время мы собираемся предъявить арбалет, который, как мы считаем, явился подлинным орудием преступления.
Желтую мебель зала суда, казалось, поразила эпидемия скрипа. Кто-то кашлянул. Судья Рэнкин перевел взгляд с Г. М. на свои записи, и ручка в его пухлых пальцах забегала по бумаге. Даже подсудимый смотрел на Г. М., но скорее с удивлением, чем с интересом. Г. М. повернулся к инспектору Моттраму, спокойно ожидавшему продолжения:
— Возьмите эту стрелу. Вы обследовали именно ее, как только прибыли на Гроувнор-стрит?
— Да, — ответил инспектор, прочистив горло.
— Вы заявили, что пыль на стреле была не стерта, за исключением тех мест, где вы обнаружили отпечатки пальцев?
— Да, верно.
— Взгляните на фотографию номер 3 в буклете и скажите, было ли ваше заявление правильным во всех отношениях. Как насчет тонкой вертикальной линии, тянущейся вдоль стержня — правда, слегка смазанной, — где нет пыли?
— Я говорил, что в пыли больше не было никаких следов, и это правда. На упомянутой вами линии никогда не было пыли, так как она проходит там, где стрела соприкасалась со стеной. Как оборотная сторона картины, прижимающаяся к стене.
— Вы когда-нибудь видели эту стрелу висящей на стене?
— Естественно, нет.
— Вот как? Но вы слышали, как свидетель Дайер заявил, что эта стрела не соприкасалась со стеной, а находилась от нее на небольшом расстоянии, лежа на костылях?
Пауза.
— Но я сам видел, как две других стрелы соприкасались со стеной.
— Да. Они образовывали боковые стороны треугольника и должны были прижиматься к стене, чтобы удерживаться в таком положении. Но как насчет этой стрелы, служившей основанием треугольника?
— Я не понимаю вашего вопроса.
— Давайте поставим его по-другому. Две боковых стороны этого треугольника были прижаты к стене. Третья сторона — основание — пересекала нижние края двух других стрел. Следовательно, она прижималась к ним и находилась примерно в четверти дюйма от стены. Вы принимаете это заявление Дайера?