Окно на базар

Никитин Алексей

– Ну, всех-то я точно не знаю. Да и тех, кого знал, там почти не осталось.

– Дмитрий мне рассказывал что-то про пылеподавление в случае падения кровли... Я правильно запомнил?

– Да, почти правильно. Но это давний договор. Его так и не довели до конца.

– Вот это и интересно. Почему не довели, что помешало? У всякой крупной компании есть свои особенности принятия решений.

– Владимир Дмитриевич, - рассмеялся я, - могу рассказать, мне не сложно. Но как раз по договору об аварийной системе пылеподавления непосредственно с "Укрытием" мы почти не работали.

– Ну, все равно...

– Это была тема, поднятая "Энергостройпроектом".

Они заметили, что есть большая вероятность обрушения кровли "Укрытия".

– Так оно и было?
– переспросил меня Дружинин.

– Так и есть. Крыша там держится на честном слове...

– А если без метафор?

– Крыша "Укрытия" - это трубный накат, просто металлические трубы, положенные на две балки. Опоры у этих балок, во всяком случае, у одной из них, очень ненадежные: шахта лифта, которая сама едва держится, и стена, которая была повреждена при взрыве во время аварии. Вероятность падения балок в девяносто пятом году оценивалась в десять-тринадцать процентов. Это без метафор.

– Ого. Много. А что, других опор не могли найти?

– Не могли. Вспомните условия восемьдесят шестого года, в которых строили "Укрытие". А обрушение кровли - это, конечно, не взрыв, но огромное облако пыли. Кто знает, куда его понесет? Там ведь тонны, десятки тонн пыли, в помещении "Укрытия". Они с этой пылью борются, поливают специальным составом, который на небольшое время связывает ее, а потом сам становится пылью.

– Замечательно!

– Не стоит иронизировать. В разрушенном четвертом блоке пятнадцать лет поддерживают стабильное состояние ядерного топлива. Делают это на ощупь, вслепую. Прикладных задач такого масштаба и характера никто и никогда не решал. Людей, которые понимают физику того, что происходит внутри единицы. И работают они не на объекте "Укрытие", даже живут не на Украине.

– А где?

– В Москве. А на "Укрытии" работают в основном бывшие атомщики, турбинщики. Технари. Те же, кто и до взрыва. Они следят за тем, чтобы хуже не стало. Поэтому очень консервативны. И не только они. Каждый их шаг контролируют и перепроверяют. Поэтому им проще купить десять машин и целыми днями ездить на них по зоне, чем провести самые невинные конструктивные изменения на четвертом блоке. О ненадежности кровли давно говорили...

– Так, может, проще построить еще один "саркофаг"?
– вдруг перебил меня Дружинин.
– Снаружи. А тогда пусть внутри хоть все падает - не страшно.

– Верно. Это самая старая и самая живучая идея. Кажется, к ней сейчас опять вернулись. Если я правильно помню, построить его не так просто. Особенности почвы, болотистая местность, перегруженность территории станции строениями... Одним словом, возводить тяжелые здания там опасно. Поэтому "Энергостройпроект" предложил другое решение. Если уж кровля будет падать, надо не дать облаку пыли выйти за пределы четвертого блока. Погасить его внутри. Они хотели разместить на стенах реактивные распылители и датчики. Как только датчики фиксировали падение труб, распылители заливали пыль специальным составом, и кровля падала на мокрое основание. После этого, с задержкой в доли секунды, выливалась новая порция состава. И связывала остальную пыль. А потом, через полчаса, сверху все заливали тонкой резиной. Консервировали.

– Это какие же распылители надо было поставить, чтоб они, пока рушатся трубы, успели вылить сотни литров жидкости...

– Так и проектировали их в КБ "Южном". Ракетчики.

–

Хорошо. А вы чем занимались?

– Составы разрабатывали. То, чем, собственно, пыль давили. Система ведь делалась на несколько лет. Значит, пылеподавляющая жидкость должна была не замерзать при минус сорока, не густеть при плюс пятидесяти, не взрываться от случайной искры, а сколько искр будет при падении металлических труб, вы можете себе представить. Да еще хорошая смачивающая способность, да плюс...

– И это вы с Димой?

– Нет, конечно. Хотя неоконченный физфак мне не повредил. А составами занимались те же люди, которые раньше работали с Кузьминым. Причем мы шли впереди паровоза, потому что параметры распылителей подстраивались под характеристики составов. Так что, хоть договор был остановлен еще на стадии проектирования, мы свою работу сделали почти полностью. Провели лабораторные испытания составов. Не дошло дело только до полевых.

– Ладно, Саша, вернемся к началу разговора. Почему же работы были остановлены?

– Да денег, как всегда, пожалели. Пришел новый начальник и скомандовал задний ход. А сейчас он по телевизору выступает и рассказывает, что каждую минуту на "Укрытии" крыша упасть может. Как у него неспокойно на душе во время снегопадов и при сильном ветре. Интересно, что через несколько лет эта тема возродилась, но уже под командой французов. В Европе решили, что и они могут кормиться на чернобыльских хлебах. Опять заговорили о втором "Укрытии" и о запасном варианте - аварийной системе пылеподавления. Я раза два съездил на совещания, отвечал на вопросы французов... Но во второй раз все заглохло даже быстрее, чем в первый. Тоже из-за денег. В этот раз к деньгам добавилась еще и политика. Деньги шли из Европы и требовали кучи согласований. Когда русский батальон вошел в Приштину, американцы этот кран немедленно перекрыли. Французы говорили, что они возмущались и пытались пробить деньги: при чем, дескать, тут Украина? Но американцы сказали, что при том. И Европейский банк финансирование остановил. Хотя я, по правде говоря, не очень этой басне верю...

– А я верю, - угрюмо буркнул Дружинин.
– Они бы нас удушили, если б могли. Янки хреновы.

– Не знаю, Владимир Дмитриевич, как там американцы, но ни с кем мне так тяжело не работалось, как с "Укрытием".
– Я постарался отвлечь Дружинина от его любимой темы. О кознях американцев он может говорить часами. Был бы повод.
– Последний договор с "Укрытием" мы полгода готовили. Собрали все согласования, директор даже техзадание подписал, а через два месяца он же отказался подписывать договор. "Мне, - сказал, - не понятно, зачем этот договор нужен вообще". Прежде ему было понятно, теперь стало не понятно. Все. Больше я к ним не ездок.

– Вы специально меня пугаете, что ли? Может, мне тоже не связываться с ними?

– Обязательно поработайте. Попробуйте. В любом случае, это - полезный опыт. А там кто знает. Вдруг понравится? Как у вас в остальном дела?

Советы давать - дело хорошее, но я хотел знать, когда Дружинин намерен брать очередную партию нашей химии. И в случае чего - поторопить его. За этим и приехал.

– В остальном... Да как у всех сейчас, сами понимаете. Хорошего мало.
– То, что он лишнего мне не расскажет, я и так знал. Мне ведь его только на мысль натолкнуть было нужно.
– А! Хорошо, что напомнили, - спохватился наконец Дружинин.
– Я вас еще вот о чем спросить хотел: в вашей формуле доля пластификатора меняется? Или нет?