Окно на тот свет. Посланники потустороннего мира
Шрифт:
В 1981 году SPR разделилось на два лагеря. Причиной разногласия явилось то, что некоторые из его членов стремились заниматься исследованиями, которые ортодоксы SPR считали ненаучными. В результате эта часть ученых отделилась и образовала ASSAP (Ассоциацию научных исследований аномальных явлений). Но все же ASSAP продолжает работать в академическом стиле, присущем SPR. Именно эта организация стала первой заниматься регистрацией известных домов с привидениями, пытаясь подвести методологическую базу под их появление и взаимодействие с людьми. Солидная перепись была дополнена в 1960-х годах исследователями из Оксфорда Селией Грин и Чарльзом Мак-Крири. С тех пор и повелось – отдельные охотники-смельчаки дерзают рыскать по заброшенным домам в поисках привидений, а ASSAP потом, если можно так выразиться, систематизирует результаты их наблюдений и на основании этого выпускает научные труды. Кроме того, совместные экспедиции по старым замкам и дворцам дают свои плоды: современные видеокамеры, записывающие устройства, приборы по измерению температуры, радиации, магнитного и электрического полей нередко фиксируют в этих местах странные искривления привычных физических параметров времени и пространства. Иногда на фотографиях проявляются размытые лица, которые сразу же признают умершими бывшими хозяевами или жильцами исследуемого дома.
Ясно одно – охота на призраков и полтергейст в Европе и в Штатах сейчас
Я не раз сталкивался с тем, что весь полтергейст заключался в неисправных водопроводных трубах, которые гудели и сипели, а что преимущественно по ночам – так ночью лучше слышно! Явления особо впечатлительным дамам призрачных фигур объяснялись тоже весьма просто: вовсе не посещавшими их призраками, а преломлением лунного света сквозь неровные оконные стекла. Тем не менее факт остается фактом. Статистика утверждает, что около 80 % людей ощущают присутствие своих близких после их смерти в течение нескольких недель или месяцев. И еще треть из них признаются, что хоть раз в жизни, но им мерещился призрак умершего родственника. Кстати, моя мама не исключение. Несколько раз в детстве ей довелось общаться с призраком. Вот какую она рассказывала мне историю.
Они с бабушкой жили в коммуналке. Был у них сосед, одинокий старик, который очень привязался к маме, постоянно строгал для нее из дерева каких-нибудь смешных человечков, делал для них мебель из спичечных коробков и так далее. А потом он взял и умер. На похороны маму не взяли – конечно, ей всего-то было 8 лет, решили не расстраивать ребенка. А на следующий день после похорон ее мать, моя бабушка, обнаружила, что ее дочь разговаривает в коридоре сама с собой. На вопрос, с кем это она беседует, моя мама простодушно ответила, что с дедушкой Гришей. Именно на этом месте старик Григорий всегда и сидел, за трубкой табака строгая очередную забаву для своей любимицы. Встревоженная бабушка увела дочку в комнату и принялась расспрашивать.
Выяснилось, что дедушка Гриша разговаривает с ней уже в третий раз. В первый раз мама вернулась из школы, это было на следующий день после смерти, и увидела, что деда Гриша сидит на своем стуле, какой-то бледный и молчаливый. Увидев Анечку, он расцвел и несколько раз повторил ей, что он вовсе не умер, как думают все домочадцы. Затем принялся расспрашивать о ее отметках в школе, о том, как чувствует себя ее кошка Динка, с огорчением добавив, что Динка теперь его боится и прячется под шкафом. Потом потрепал девочку по голове (маме показалось, словно подул ласковый ветерок и взъерошил волосы) и растаял, пообещав снова прийти «в гости». На следующий день дед Гриша не приходил, зато в день похорон они долго беседовали. Дед рассказывал ей о волшебной стране, где много света, в которой он теперь живет. А потом велел сходить в его комнату, открыть старый буфет и разрешил забрать себе конфеты. В последний же раз он показался маме совсем бледным. А еще грустно сказал, что будет теперь приходить редко, и просил передать родителям, что у него совсем нет родственников и комнату они могут брать себе, он не обидится. Но только с одним условием – чтобы ее сделали детской, для Анечки. И что за кроватью в его комнате отодвигается половица, и там лежит немного денег, мол, это он накопил на ремонт для Анечки. «Мама, он же правда не умер? – радостно спросила маленькая Аня. – Ты разрешишь ему приходить к нам? Деда Гриша сказал, что он не будет нас беспокоить, если мы не хотим. Но мы же хотим? А можно будет мне как-нибудь сходить к нему в гости?»
Бабушка вздрогнула, задумчиво отперла комнату соседа, отодвинула его холостяцкую кровать. И действительно нашла мешочек с деньгами, не так много, конечно, но семье хватило, чтобы сделать хороший ремонт в двух комнатах. Она тайком сходила в церковь, поговорила со священником, а затем пришла домой и торжественно сказала Анечке: «Ты теперь должна всю жизнь молиться за деду Гришу и никогда его не забывай. Он для тебя теперь ангел-хранитель. Я думаю, у него в новом доме много дел и он не сможет часто приходить к нам в гости. Но мы всегда рады с ним мысленно поговорить».
Дед Григорий еще дважды являлся моей маме. В первый раз, когда она чуть не вышла замуж против воли матери за местного хулигана, если не сказать, юного бандита, грозу всех торговок, с которых он уже тогда собирал что-то вроде налога. Как-то вечером Анечка, взволнованная, возвращалась с тайного свидания со своим решительным кавалером, вся затисканная и зацелованная. Открыла дверь и застыла... Дед Григорий сидел все в том же коридоре, на своем любимом стуле (который давно уж на самом деле рассохся, и его выбросили), был молчаливым и держал в руках какой-то сверток.
– Дедушка!.. – просияла Аня и вдруг смутилась. – Дедушка Гриша, говорят, ты привидение, а их нужно бояться или считать, что они выдумка...
Дед Григорий вздохнул. Потом протянул руку, пригладил растрепанные волосы девушки, помолчал еще немного и спросил: «Анютка, ты в меня веришь?» Мама замялась, но потом твердо ответила, что верит, потому что с детства помнит и любит. Дед Григорий улыбнулся, подмигнул ей и начертил вокруг себя круг. И этот круг вдруг засиял. «Пойдем-ка прогуляемся, – позвал он девушку. – Ты же давно хотела ко мне в гости?» Мама почему-то сразу согласилась. И они пошли гулять по «саду», как мама назвала это место. Мама почти не рассказывала, что увидела там. Ограничивалась лишь словами «тепло», «светло», «легко», «свободно» и «хорошо». «Ну не нашими словами это место описывать», – объясняла она мне. (А я был еще глупым и с чувством собственного превосходства считал, что маме все это, конечно же, приснилось.) После того как дед Гриша и Анечка погуляли по саду, он развернул сверток, и девушка увидела там... яблоки.
«Вот, возьми!» – протянул он их своей гостье. – Угостишь ими своего ухажера. Мамку свою тоже угости, хорошая она у тебя женщина, душевная, до сих пор меня добрым словом вспоминает. Я с тобой уже не пойду, просто круг тебе проведу, не грусти да помни, что я тебя люблю очень».
Когда мама вышагнула из круга, очутилась снова в своей квартире. А тут как раз ее мать возвращается с работы. Увидела кулек в руках дочери, спросила, что это такое. «Яблоки, – покраснев, сказала дочка. – Угостили. Хочешь?» После того как бабушка съела яблоко «с того света», у нее прошла астма, которая обострилась два месяца назад. А вот когда мамин «хахаль» откусил яблочко, у него изо рта вывалилось несколько червяков. И вообще он показался моей маме таким уродливым и неприятным, что, встретившись с ним еще пару раз, она поняла: ни о каком «замуж» и речи быть не может. И уехала учиться в другой город...
Еще раз мама видела своего ангела-хранителя, когда попала, беременная моей старшей сестрой, в аварию. Дед Григорий гладил ее по животу, а потом твердо сказал, что ничего с ней и дочкой (а мама еще не знала, кто у нее родится) не случится. Велел назвать Аленкой и не слушать врачей, которые будут «врать разное» по поводу ее здоровья. Мол, всему свое время. Так и оказалось. Аленка родилась слабая, совсем не ходила до трех лет, только ползала. Мама уже почти отчаялась, но, помня свое видение, крепилась, хотя врачи уговаривали отдать отсталую девочку в интернат. Потом Аленка мало-помалу стала нагонять сверстников в развитии, начала бойко разговаривать, а сейчас, слава богу, кандидат математических наук, красавица и умница.
Понятное дело, после того как я сам начал исследовать феномен проявления в нашем мире призраков, сразу решил расспросить маму поподробнее о ее ощущениях во время общения с духом умершего соседа. Допускает ли она, что все ей приснилось? Или же, может быть, у нее в детстве случались галлюцинации? Почему она так твердо уверена, будто была на «том свете», где сейчас находится дед Григорий? Почему не хочет рассказать подробнее, как выглядел тот свет? Мама вздохнула и ответила, что в свое время я сам все увижу. И призналась, что Григорий тогда, в последнюю встречу с ним, добавил, что к ней больше не придет, а вот с ее сыном увидится...
Пока я не увлекся «поиском аномальщины» (кстати, мама не очень одобряла мои мотания по стране, считая, что я часто лезу не в свое дело), она молчала об этом. Потому что боялась: вдруг ее хранитель имеет в виду, что сын умрет раньше, чем она сама, и дед Гриша увидится с ним на том свете. А дело-то по-другому повернулось. Значит, суждено мне с его духом встретиться. И наказала, если тот придет ко мне, не приставать к нему с глупыми вопросами, а то знает она мой длинный язык, еще рассержу чем старика.
Я хмыкнул, пожал плечами и временно отстал от мамы. Придет так придет, а что спрашивать – там разберемся...
Происки эфирного тела
Между прочим, как мне кажется, самое время, мои внимательные читатели, как и мне когда-то, задаться вполне резонным вопросом: так откуда же и, самое главное, зачем приходят привидения?
Я свой ответ получил благодаря приснопамятной беседе с Лукичом. Надеюсь, вы еще не забыли, что я остался пить с ним самогон в бане, закусывая салом, прилетевшим неизвестно откуда практически на блюдечке с голубой каемочкой (каемочки не было, но я не стал придираться, не каждый ведь день закуска, как манна небесная, падает чуть ли не с неба).
О чем тогда с ним в бане не переговорили, пока в деревне бушевала гроза! Кстати, наутро, конечно же, никакого лета не было, а что вокруг лужи и грязь – «так оттепель просто, глобальное потепление же», – со знанием дела поясняла погодный нонсенс тетка Лена, ставя на печку сковородку и разбивая на нее свежие яйца – мой завтрак. А я сидел на запотевшей кухне, жевал ломоть ароматного хлеба, запивая молоком (не обманула хозяйка, сбегала за ним с утра к соседке), и приводил в порядок мысли, спутанные и смущенные Лукичом.
Когда-то и я был зеленый да глупый, совсем как ты, Виктор. Совался куда не просят, жаждал новых научных открытий. Выучился на биолога, остался в аспирантуре, полдня в лабораториях проводил, а другие полдня будущих преподавателей готовил. Ночами пытался дойти своим умом до тайн, понять, как и откуда жизнь на Земле зародилась, листал старые, дореволюционные журналы, благо моя матушка-грамотейка сохраняла на своем чердаке все, что мой отец выписывал. Это я точно в отца пошел, он у меня философ-самоучка был, да вот беда, призвали его на Первую мировую, там и сгинул. Запоем читывал работы великих умов всех времен, перелопачивая библиотеки своих профессоров и друзей.
За бдениями ночными незаметно из передового борца науки превращался в ренегата и еретика. Вспоминал, чему нас в институте учили, сравнивал с тем, что видел и наблюдал, и понимал потихоньку, что не все так просто и не может быть материя превыше духа. Тем более с моей-то деревенской закваской, когда у меня мама руками головную боль лечила, тетка по отцу ворожила, а дед всю жизнь травы собирал и, конечно же, пытался философский камень найти. Да и со сверхъестественным в детстве несколько раз сталкивался, случались мне видения разные... Ну об этом мы с тобой, может, еще поговорим, коли будешь в наших краях, так заходи, покалякаем, только, чур, магарыч твой будет.
Так вот, значит, никакая матчасть и история КПСС не смогли вышибить из меня дух свободомыслия, пересилить тягу к поискам неведомого. А поскольку я и по характеру всегда был поперечный, молчать не умел, то мало-помалу начал на серьезных и судьбоносных заседаниях научных слово-два вставлять, свои три копейки в каждую щель пропихивать. Нам докладчик о труде и капитале, я ему о единообразии законов природы. Или вещают о высоком моральном облике коммуниста, а я – бац! – о клинической смерти ненароком заговорю, тут же начинается в зале спор на три часа, «есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни после смерти».
Доигрался. Написали на меня куда надо, что, мол, подрывает основы социалистической доктрины... Я тебе честно скажу, чудом меня не посадили. За несколько дней до ареста, как потом оказалось, это я позже от надежных людей узнал, я чудом смотался куда подальше. В степи Казахстана то есть... И где только не бродил, куда только судьба не забрасывала. Травы научился собирать, одно время йогой увлекался, да только не достиг ступеней – слишком много у меня тяги к земле оказалось, да и все равно – тянула меня назад земля наша, русская. Как только распогодилось, вернулся в родную деревню под чужим именем. Кто узнал – тот узнал, село у нас небольшое, да дружное тогда еще было, не выдали меня. Так и живу тут бобылем... Знаю, что тебе нелестное обо мне рассказывали наверняка родичи твои по жене, ну да у нас с бабкой Ларисы свои дела были, не след тебе пока знать об этом, малой ты еще в наших мирах разбираться. Вот поблуждаешь с мое, тогда, может, и пущу тебя, покажу кое-что покруче сегодняшней грозы да тех молний, что девочка твоя по небу распускала...
Как оказалось, Лукич знал даже мой сон. Впрочем, неудивительно, я и без этого понял, с каким недюжинной силы и ума человеком меня свела судьба. Судьба? А может, кто посильнее судьбы? Кто бы мог подумать, что, ожидая увидеть бородатого лесовичка, дитя природы и земли, я получил в собеседники академически образованного товарища, познавшего многие науки и через них пришедшего к истине. Воистину, от великого до смешного один шаг, а история встречи с Никифоровым гораздо лучше смотрелась бы на страницах фантастического романа из жизни ведунов и кикимор.