Окно в природу-2003
Шрифт:
А могут ли домашние животные выжить, потеряв контроль над собой человека и оставшись наедине с природой? Хотя и не все, но могут. Те же цесарки с птичьих дворов Европы, одичав, расселились в Италии и южной Франции. Без каких-либо проблем (было бы жизненное пространство!) дичают лошади. Американские мустанги - не что иное, как потомки отбившихся от рук коней, на которых «въезжали» в Америку конкистадоры и первые поселенцы. Число их еще недавно достигало почти миллиона. Они благоденствовали, став своеобразным символом государства. Распашка прерий и беспощадная охота (на консервы для кошек) число мустангов сократили до двадцати тысяч. В полупустынных местах созданы заповедники, их охраняющие. В одном из них я видел мустангов - очень пугливые, осторожные (жизнь научила!) лошадки.
Собаки... Пудель и дог вряд ли способны выжить в природе. А псы беспородные выживают, подчищая все живое в лесах, вплоть до лосят, оленят, становятся мышеедами и даже, как волки, нападают на кошек, коз, гусей, кур.
Коровы очень зависят от человека. Им выжить (где?) трудно, но дикий нрав и у них пробуждается, если условия этому могут способствовать. Лесник в междуречье Волги и Ахтубы мне рассказал: его коровы, вольно пасущиеся в лесу, телиться в сарай не приходят, телятся где-нибудь в потайном месте, оберегая теленка.
Два любопытных примера возвращенья животных в природу - у меня на глазах. В Москву, для украшения города, недавно, в 50-х годах, завезли немалое число голубей. Где сейчас эти белые птицы? Их нет, живут рядом с нами неуклюжие, глуповатые сизари - потомки породистых белых. Природа за короткое время провела «возвратную селекцию» - вернула голубей к облику дикого скального голубя.
Нечто подобное наблюдалось и с кроликами. Эти дичают быстро. В лесах под Серпуховом я знал двух лесников-братьев, державших живность не в клетках, а на свободе. Возле кордона кролики вырыли норы, летом сами добывали корма. Лесники, когда надо, выходили с ружьями и охотились прямо с крыльца.
А на Лебяжьи острова в Черном море, где гнездятся в норах утки-пеганки, орнитологи выпустили кроликов - «пусть роют норы для уток». Был риск, что кролики, размножаясь, сожрут всю зелень и выдохнут. Но кролики, обеспечив пеганок жильем, не пропали, однако изменились неузнаваемо - из жирных клеточных увальней стали поджарыми, резвыми, жизнестойкими, точь-в-точь как дикие, обитающие в Западной Европе.
Вот так впряженные в хозяйственные заботы людей некоторые дети дикой природы нам служат. Без этого союза, выгодного главным образом человеку, жизнь людей на планете была бы иной, чем сегодня.
13.03.2003 - «Мышиная возня»
Слова «мышиная возня» вошли в поговорку и означают мелкую, докучающую суету, часто лишенную смысла. А что означает эта возня у мышей: играют, что-то делят, ссорятся? На этот вопрос ответа не было. Хорошо изучив поведение крупных животных - слонов, львов, леопардов, волков, медведей, лисиц, обезьян, - люди мало что знали о мелкой братии, живущей рядом - в подполье, амбаре, стогу соломы.
Возня мышей бывает настолько шумной, что ее хорошо слышат совы, ее сквозь снежное одеяло слышит лисица и, подпрыгнув, лихорадочно роет снег там, где услышала писк.
Одинокая мышь пищать не будет. Суета, писк - это следствие каких-то общественных отношений. Каких? Вопрос этот заинтересовал этологов (представителей науки о поведении животных) и тех, кто ведет войну с грызунами - нахлебниками человека.
Трудное это дело - проследить перипетии жизни маленьких хлебоедов. И все же нашлись терпеливые и настойчивые люди, отдавшие наблюдениям за мышами тысячи часов времени. Англичане создали полигон с названьем «Мышиный дом», куда выпускали сотни мышей. В сумерках красного освещения (мыши активны главным образом ночью) наблюдали за мышами, прослеживая закономерности их общественной жизни. Сразу же обнаружилось большое неудобство в работе. Дежурить на лестницах-стремянках в «Мышином доме» надо было во время, когда все добрые люди спят. Но мышей удалось обмануть - днем помещение затемняли, а ночью освещали яркими лампами, создавая впечатление дня. Через неделю эту подмену мыши приняли - при свете спали, а в затемненном помещении при красном свете бегали, кормились, дрались, миловались.
Непростым делом оказалось разобраться в суете поднадзорной серенькой мелкоты. Мышей пометили. Но постепенно и по облику (мыши, как и китайцы, отнюдь не все на одно лицо), по способу передвижения стали их узнавать, понимать побуждения, интересы, симпатии и антипатии друг к другу. Мышиная возня понемногу становилась понятной.
Первое, что удалось выяснить: мыши вовсе не кроткие, тихие существа, а агрессивные, неугомонные в преследовании ближнего и драках по разным поводам. (Писк в мышиной возне - это голос тех, кто убегает или обороняется.) А в чем причина таких раздоров? Первая - установление иерархии в данном сообществе. Сильные подавляют слабых, и постепенно в результате «возни» - запугивания, преследования и укусов - выявляется деспот, который может появляться повсюду и всех сметать с пути, подавляя малейший протест. Выявляется и второе лицо в этой цепочке - мышь, которая деспота избегает, но, как только он задремал, сама становится деспотом, за ней идет третий, и так далее вниз по лестнице, где оказываются изгои, которые боятся всех, и эта боязнь объединяет их в группки, где тоже есть свой «царёк», но такой же, как все, нерешительный, слабый и тоже покусанный. Изгои ютятся где-нибудь на задворках мышиного государства, «молчат в тряпочку» и даже кормиться выходят при свете, когда вся «элита» ложится спать.
Итак, первый повод к «возне» - установление иерархии, выявление кто есть кто. Это влияет на выбор самок. Обычно у мыши-мужчины одна подруга, но сильный и особенно «деспот» имеет двух, а иногда и трех жен, живущих единой семьей в гнезде повелителя. Причина вторая «возни» - территориальная. Доминирующие самцы стараются занять лучшие угодья для жизни и, утвердившись на них, уже никому не позволяют появиться в своих владениях. Но все мыши - страстные исследователи, им важно знать «топографию» территорий - все ее норки и бугорки, препятствия и убежища. Изучив территорию, мышь при опасности без ошибки бежит в свой дом-крепость, минуя препятствия.
Исследуя пространство, мыши неизбежно могут вторгнуться в чьи-то владения, хотя осмотрительно этого избегают. Нарушение территории немедленно и жестоко карается. Нарушителя, подняв для острастки шерсть дыбом, преследуют, пытаясь на бегу укусить. Но вот бедолага заскочил наконец в свою резиденцию, и тут вдруг сразу его поведение изменяется - мышь становится смелой, решительной: «А это - моя территория. Тут я стою и готов дать тебе бой!» Преследователь хорошо понимает, что значит стоящая дыбом с оскалиной мордочкой фигура противника, и пыл преследователя угасает - в дом он не сунется, разве что угрожающе постучит хвостом и удалится. Но это сделает только самец, равный по силе другому. Ярость же деспота-премьера такова, что собрата, нечаянно заглянувшего в его владенья, даже укрывшегося в своем жилище, укусом в шею может даже и умертвить. Обычно же в драках самцы (самки не пекутся о границах владений) стараются укусить противника в основанье хвоста. Хвост у мыши - не только руль-балансир при беге и «пятая нога» при лазанье, но и сигнальный инструмент: «Нападу!» (Любопытно, что и лев, прежде чем сделать прыжок нападенья, бьет хвостом по земле.) Потеряв или повредив хвост, самец мыши скатывается на низшую ступень сообщества, его место теперь - в среде изгоев.
Наблюдая все это, исследователи поняли: в «Мышином доме» не хватает убежищ, барьеров, гасящих распри, и оборудовали территорию ящиками, загородками. Это упорядочило жизнь ушастой братии, но в принципе все сохранилось в рамках законов их бытия.
Самки в этом сообществе спокойны, их агрессивность начинает проявляться во время беременности и выкармливания потомства. В это время они нападают на других самок, на всех, кто сунет нос в их обитель, могут напасть даже на повелителя-мужа. Обычно он в это время уходит жить в какое-нибудь убежище на своей территории.