Око Дракона

Филимонова Любовь

— Быстро, пока он не очухался… Ты его… не насмерть?

— Ну что ты? Я ведь, гуманист, ты же знаешь. Может, объяснишь мне?…

— Сейчас, давай сначала в такси…

Первым делом, заметая следы, они нырнули за угол, пробежали почти квартал, надеясь затеряться среди прохожих и оторваться от преследования, если оно будет. И лишь на параллельной улице поймали такси.

Не сговариваясь, они направились на Остров.

Остров-оберег

…В старом платановом парке, расположенном на краю города по обе стороны речушки Пали царила вековая тишина. Название речушки «Пали» — как утверждала

Иванка, — странным образом попало сюда из языка народа маару, жившего некогда в степях Малой Азии. Оно обозначало «священное, защитное место». Так вот, посреди речушки находился остров. Он не имел названия, назывался просто Остров. Был расположен там, где речка как бы обнимала кусочек суши посредине, то ли раздваивалась на два рукава, то ли делая петлю, — это как посмотреть.

Островок был похож на изумрудную каплю, обрамленную в отливающую сталью оправу (не совсем чистые воды речушки Пали).

Как утверждала Иванка, и как показывал опыт, — это и в самом деле был остров-оберег. В книге легенд и преданий народа маару, которую Иванка недавно купила в букинистике, — было написано, что в древности шаманы этого народа умели находить и «приручать» отдельные, особо «благоприятные» для людей места (рощу там, лес, реку, остров). Там люди «встречались с богами», в этих местах ничего плохого с людьми не могло случиться.

Так ли, не так, — но действительно, каждый раз, когда Валентин, перешагивал с мостика на «обетованную землю» островка, — у него появлялось странное ощущение покоя, равновесия, да и вообще чувство, что все неприятности остались там, по другую сторону мостика. Людей от остального мира словно отсекала какая-то невидимая граница.

…Вот и теперь, когда они быстрым шагом, озираясь по сторонам, пересекли «границу», — прошли по узкому ажурному мостику на остров, — взглянув друг на друга, неожиданно облегченно рассмеялись, словно дети, уверенные, что здесь их никто на за что не найдет.

Углубляясь по тропке в заросли боярышника, сирени, они не встретили ни души.

…Было тепло. Земля ближе к вечеру уже начинала отдавать обратно влажное тепло, которое вобрала за день. И, положа руку на ствол, можно было почувствовать, как деревья тоже излучали теплоту и почти тропическую влагу.

Валентин с Иванкой молча шли узкой тропкой через кустарник и травы по пояс. Кряжистые стволы плакучих ив, словно спускаясь с берега в речку, неровно зависали над водой, окуная свои длинные зеленые ветви в медленное течение речушки Пали.

Валентин снял пиджак и бросил его на траву. Иванка молча дернула его за рукав. Колени его подогнулись, он неуклюже плюхнулся рядом с ней. Она так же молча развернула его спиной к себе. Села, прислонившись своей спиной к его спине.

Так и сидели молча, вслушиваясь в многоголосье цикад и птиц, в шелест ветра в кроне деревьев, в тихий плеск воды у берега, куда время от времени спрыгивали лягушки, слушая отзвуки в душе от этих простых и вечных земных событий.

Пахло травами, а больше всего — полынью. Чем-то горьковатым как привкус судьбы, как дымок отечества…

…Дымком и на самом деле веяло, — с полянки неподалеку, где небольшая компания готовила мясо на решетках барбекюшницы.

Валентин закрыл глаза. Не хотелось ни о чем думать. Он сполз на землю и положил голову Иванке на колени. Она также молчала. Казалось, время на Земле закончилось. Просто выключилось, перестало существовать. Был только ритм сердца, запах земли

и живое тепло твоего ближнего.

Иванка шевельнулась, Валентин каким-то образом почувствовал, что она улыбнулась. Он открыл глаза. Иванка улыбалась… небу. Он видел только ее запрокинутый подбородок. В небесах прямо над ними бело-серые космы облаков закручивались в странной формы спираль… Нет, это были какие-то конические круги, похожие на… чье-то гигантское око. И оно, это око, словно вглядывалось прямо в душу Валентина, как будто высочайший хозяин этого ока высматривал там, внизу, что-то уж очень для него важное. Взгляд этот затягивал, от него даже замирало под ложечкой.

— Хочу кушать, — капризным тоном «противной девчонки» произнесла Иванка, принюхиваясь к запахам по соседству. — Ну вот, теперь они еще и лучку туда подсыпали… Садисты…

— Терпи, подруга, — философски резюмировал Валентин, поднимаясь, хотя рот у него также наполнился слюной. Мясо с дымком, с лучком, с кетчупом… все это было бы для них как нельзя кстати. Ведь посидеть в тибетском ресторанчике толком так и не получилось.

Теперь, снова вспомнив происшествие в тибетском ресторане, Валентин посерьезнел.

— Дорогая, в своей скромной, непритязательной, тихой жизни ты порой сама провоцируешь весьма фантастические ситуации. — Он постарался, чтобы это прозвучало как можно более шутливо.

— Каким же это образом? — спросила Иванка.

Валентину на миг стало жаль ее.

— Ну, хорошо, давай подумаем вместе. Что этот человек мог хотеть от тебя? Ты говоришь, видела его раньше? Где? Что ты вообще о нем знаешь? У тебя с ним уже был где-нибудь какой-нибудь конфликт?

— У меня — с ним?… Да какой конфликт? Просто тогда, в ресторанчике, я вдруг осознала, что уже видела этого человека… правда, не могу вспомнить, когда и где. С одной стороны — я не особо удивилась. Мало ли… разносчик пиццы, почтальон, уборщик во дворе… В конце концов, это мог быть поклонник моего, скажем без ложной скромности, таланта.

— Ага. По его лицу вообще-то не скажешь, что он запоем читает что-нибудь, кроме комиксов…

Иванка, закатав штанины, попробовала войти в воду. Ойкнула, вода была еще прохладной. Но потом зашлепала ногами по мелководью, пугая лягушек.

— Ну не скажи, дорогой… Вон, к примеру, вчера в магазине… — она кокетливо улыбнулась, — представь себе, мальчишка-грузчик попросил автограф. Он вообще-то студент, а в магазине только подрабатывает…

Она вдруг замолчала.

— Стой! По-моему, я вспомнила, где могла видеть того мужика из ресторана! — она торжествующе посмотрела на Валентина. — Кажется, он приходил ко мне накануне под видом сантехника. В спецодежде, с инструментом. У меня тогда был забит сток раковины на кухне.

— И что там у вас произошло?

— Да ничего особенного! Он, как и положено, работал на кухне… Я же не стояла у него над душой. А когда потом пришла на кухню, все уже было в порядке…

— Ты, надеюсь, ему заплатила? А что, если бедняга с тех пор так и таскается за тобой в ожидании своих денег?

— Ой, ну сейчас умру от твоей жесточайшей иронии.

Она вышла из воды, села рядом с ним на траву. Вдруг Валентин почувствовал, как по спине побежали мурашки, у него даже встали дыбом остатки волос на голове. В следующее мгновение он осознал, что за шиворот ему нырнуло что-то холодное, скользкое, живое… Он вмиг сорвал с себя рубашку. Из-под нее вывалилась лягушка.