Око силы. Четвертая трилогия
Шрифт:
– Вы это… сядьте, – Иван Кузьмич пододвинулся, поправил войлок. – Не переводится, и не надо. Барон! Было бы о ком толковать!..
Девушка вновь коротко поклонилась. Присела, поджала губы:
– Пожалуй, так… Своей страшной жестокостью и своим нелепым шутовством Унгерн ославил не только Белое движение, но и великую идею Желтой империи. Его словно нарочно под локоть толкали.
– И толкали, – согласился Кречетов, вспомнив бароновы откровения. – Из самой Шамбалы человечка прислали, дабы его превосходительно в искушение ввести.
Чайка ничуть не удивилась.
– Похоже на правду. Тем, кто правит Шамбалой, нужны слабые люди на разоренной земле. Унгерн прав в том, что Европа уже сделала неверный выбор. Теперь черед Азии. Монголия – маленькая страна, но она могла бы стать подножием трона нового Потрясателя Вселенной. Наш Сайхот тоже невелик, но из него вышли воины, покорившие землю. Сам Субэдэ-багатур, правая рука Чингиса, – мой далекий предок. Я вернулась из Франции не только ради родной земли, но и ради великой надежды на возрождение Желтого царства. Может, еще не поздно…
Поглядела прямо в глаза, дрогнула губами:
Не горюйте, не печальтесь – все поправится,
Прокатите побыстрее – все забудется!
Разлюбила – ну так что ж,
Стал ей, видно, не хорош.
Буду вас любить, касатики мои!
Спела негромко, но Кречетов на всякий случай оглянулся. Не увидел бы кто! Заметят – чего подумать могут? Что они тут в глухую полночь про Желтое царство речи ведут?
Чайганмаа словно мысли его прочитала. Поглядела по сторонам, фыркнула презрительно:
– Пусть слушают! Мой род слишком высок для их языков. Жаль только, что великий воин так мало думает о Судьбе. Унгерн вообразил себя богом, но потерял Монголию. Князь Сайхотский твердо правит своим уделом, но не хочет смотреть вперед. Может, Пачанг откроет ему глаза?
– Вы вот что, Чайка… – Иван Кузьмич, прокашлявшись, провел ладонью по отросшей за эти месяцы бороде. – Считать будем, будто не слышал я ничего, а вы не говорили. Не князь я, красный командир. А вы с мечтами своими осторожней будьте. Пришлют к нам в Сайхот еще полдюжины товарищей Мехлисов, и все, чего я для вас сделать смогу, так это рядом у стенки стать. И будет нам обоим Желтое царство по самое не хочу. Понимаете?
Девушка встала, поправила халат, вздернула голову:
– Недостойная поняла, что великий воин говорил о нас двоих – и о Царстве, которое свяжет наши судьбы навеки. Давно не слыхала я таких сладких слов!..
Товарищ Кречетов открыл рот, дабы внести ясность, но наследница рода нойонов уже шагнула прочь, в затопившую лагерь темноту. Бедный Иван Кузьмич так и остался сидеть у погасшего костра, пытаясь решить несложную загадку. Может, Чайка в своих Франциях русский язык позабыла и теперь простых слов понять не может?
А может, он сам чего-то не понимает?
* * *
Как-то, разговорившись с бароном (благо, товарищ Мехлис был в отлучке), Иван Кузьмич поинтересовался у врага трудового народа, на что тот рассчитывал, беря Монголию на шашку? Допустим, провиант. Сколько смогли бы монголы, и без того разоренные войной, кормить прожорливое воинство его превосходительства? А фураж для лошадей, а сукно для одежки? Про патроны и снаряды можно не спрашивать – нет в Урге оружейных заводов. Народ лишним налогом не обложишь и не пограбишь – взбунтуется и к красным за помощью побежит. Щетинкин что ни месяц помощь из России получает, а все равно жалуется на всякие нехватки.
Самому Кречетову пришлось немало помучиться, кормя и вооружая Оборону, но ополченцы воевали у собственных околиц. А если вокруг степь на недели пути?
Унгерн кисло заметил, что «господин красный командир» изволит рассуждать в духе низкого материализма. Потом, еще более помрачнев, попросил не считать его полным и к тому же безграмотным идиотом, не знающим азов военной науки. Держаться в Урге он и не собирался, сам же Монгольский поход – лишь часть великого плана…
Уточнять барон, однако, не стал, а вместо этого принялся, под злобное уханье филина, ругать трусов и предателей из собственной армии, под конец же не без зависти вспомнил атамана Бориса Анненкова, который как сыр в масле катался, держа под рукой Чуйскую долину. Было бы в Монголии столько мака!..
Посему добрая душа Иван Кузьмич и обижался, слушая намеки на «князя Сайхотского». Какой там князь! Через пару лет в Сайхот придет Красная Армия, и командующему Обороной хорошо если спасибо скажут. Была у товарища Кречетова мечта – создать в Беловодске большое автохозяйство с американскими грузовиками и настоящей авторемонтной мастерской. Там бы и покняжил, там бы и развернулся. А еще дороги бы построил, про то у них с гражданином Рингелем интересный разговор был.
А царство – зачем оно? Хоть Желтое, хоть Белое. Даже без Красного обойтись можно.
3
Господин Чопхел Ринпоче в последний раз шевельнул губами и умолк, устало прикрыв глаза, словно поленницу дров перекидал.
– Речи русского посла удивляют, – подхватил монах-толмач, даже толком не дослушав. – Негоже тому, кто персоной своей представляет суверенное государство, лазить по скалам, подобно ящерице. Посол должен сохранять достоинство во всем – и в жизни, и в смерти.
Сам посланец Хамбо-Ламы о своем личном достоинстве позаботился в полной мере, даже не соизволил оторвать седалище от потертого цветастого коврика. Товарищу Кречетову тоже был предложен коврик, но он, наплевав на этикет, так и остался стоять, глядя на посольскую лысину сверху вниз.
Утреннее солнце неярко светило сквозь низкие серые облака. Отряд уже строился, дабы продолжить поход. Задерживаться не хотелось, но разговор с первых же слов пошел вкривь и вкось.
– Господин Ринпоче намерен следовать с караваном в Пачанг. Никакие угрозы не заставят его забыть о долге. Господин Ринпоче призывает своего… – монах на миг замешкался, подбирая нужное слово, – своего сотоварища по посольству в дальнейшем не предлагать ему подобное…
Толмач умолк. Посланец Хамбо-Ламы соизволил, приоткрыв веки, бросить на «сотоварища» выразительный взгляд. Кречетов кашлянул в кулак и призадумался.