Око силы. Четвертая трилогия
Шрифт:
И снова Ольгу тащили. Не волоком, правда, всего лишь за руку, со ступеньки на ступеньку вздергивая.
— Хорошо еще, догадался, друзьям позвонил!.. Ну, скорее, ну, пожалуйста! Ждут вас очень…
Товарищ Москвин-белесый в этот утро не говорил — медом растекался. Руку, однако, не отпускал, держал крепко. Приходилось через ступеньки чуть ли не прыгать. Первый этаж, второй…
Медовость белесого Зотову не слишком озаботила. Чего с флюгера взять? Но к кому же ее волокут, если сам Орграспред Москвин в проводниках оказался? К товарищу Каменеву? Его кабинет на втором этаже, а они уже к третьему близко.
— Поспешите, товарищ Зотова, поспешите! И помните, мы с вами — друзья. Я всегда к вам — со всей, можно сказать, душой!..
Третий этаж. Направо — пустой кабинет Вождя и квартира его, тоже пустая. Значит, налево? Налево! Гулкий коридор, ковровая дорожка под ногами, по обоим сторонам — высокие белые двери…
— Пришли! Сюда, пожалуйста! Не забудете, товарища Зотова?
Ольга взялась за яркую начищенную медь, на себя потянула.
— Я всегда вам помогал!.. — уже в спину, легким рикошетом.
…Приемная, тяжелые шторы на окнах, незнакомый секретарь в зеленом френче за тяжелым дубовым столом. Увидев Ольгу, неспешно встал, шевельнул узкими губами:
— Прошу обождать! Присаживайтесь.
Бесшумно открыл дверь кабинета, исчез. Садиться кавалерист-девица не стала. Насиделась уже! Все равно сейчас неведомое начальство по стойке «смирно» поставит, начнет душевный разговор… Вроде, и не виновата ни в чем. И не страшно даже.
Устала! Будь, что будет!..
— Прошу!..
Секретарь, оказывается, уже вернуться успел. На узких губах — честная служебная улыбка.
— Прямо — и налево, к окну…
Открыл дверь, кивнул, словно ободряя. Бывший замкомэск перешагнула порог — и старую сказку вспомнила. Вот она, пещера дракона! Только драться с чудищем не придется, кончились силы. Прошла по ковру, налево взглянула, где окна за шторами пряталась. Никого!
— Вас тоже к начальству вызвали?
Обернулась, обмерла:
— Валериан Владимирович!..
Куйбышев протянул руку-лопату, подмигнул:
— Как говориться, пока начальство ушло. Здравствуйте, Ольга Вячеславовна!..
— Зд-драствуйте!..
Протянула ладонь, вздрогнула, пальцы его почувствовав. Радостно — и страшно. Кто она теперь для товарища Куйбышева? Про неё, небось, с три короба наплели, грязи не пожалели. Много здесь, в Сенатском корпусе, добрых людей, не спрячешься…
Куйбышев, смерив недоверчивым взглядом огромной Т-образный стол, ухватил крепкой рукой один из стульев, поставил у стены:
— Прошу! Туда пока не приглашаю. Неуютно! Сидишь за столом и все ждешь, когда выговор впаяют. Хорошо, если без занесения!..
Девушка наконец-то улыбнулась. Валериан Владимирович и себе стул принес, рядом пристроил. Садиться, однако, не стал. Наклонился, чуть дрогнул лицом-черепом:
— Ольга!..
Зотова попыталась стать, но тяжелая ладонь легла на плечо.
— Прежде всего… Дело, которое на вас завели, все протоколы и прочую гадость, я сжег. Тех двоих, что посмели поднять на вас руку, отдал под трибунал. А если кто-то попытается вас обидеть, я его просто убью!
Огромная ладонь сжалась в кулак.
— И еще! — яркие губы внезапно улыбнулись. — Шпионское гнездо в вашем секторе я разогнал к чертовой матери. Бодрову велел выслать без право возвращения в СССР. Нечего наглеть!..
— Здорово! — выдохнула Ольга. — Вы, Валериан Владимирович, волшебник какой-то!..
Куйбышев провел ладонью по черной гриве, смущенно кашлянул. Потом вновь стал серьезным:
— Итак, Ольга Вячеславовна, вам больше ничего не угрожает. И в том даю страшную клятву Омского кадетского корпуса.
Поднял вверх сложенные пальцы — указательный и средний.
— За нарушение, как я вам уже докладывал, вечный позор с исключением из текста «Звериады». Правда, правда, правда!..
Девушка хотела ответить, но вместо слов до боли закусила ладонь. Что скажешь, как поблагодаришь? Ничего больше не угрожает… Улетел Ангел, промахнулась Смерть!
Куйбышев ждал спокойно, не торопил. Наконец, Зотова, все-таки выговорила:
— Спасибо вам! Спасибо!..
Ладонь-лопата рассекла воздух:
— Забыли!
Ольга встала, оглянулась неуверенно. Пуст кабинет, ушло начальство, но мало ли кто под столом спрятался?
— Валериан Владимирович! — вздохнула. — Можно я вам, по секрету…
Увидев улыбку, ободрилась, заговорила, слова глотая:
— Когда мне плохо… совсем плохо было… я вас вспоминала… Только вы не подумайте, просто вспоминала… Как вы… Как вы стихи Бодлера читали… Валериан Владимирович, прочитайте еще! Пожалуйста!..
Куйбышев поглядел прямо в глаза:
— Ваша просьба — закон!
Наклонился, зашептал еле слышно:
— Дорогая нагою была, но на ней
мне в угоду браслеты да бусы звенели,
и смотрела она и вольней, и властней,
и блаженней рабынь на гаремной постели.
Пляшет мир драгоценностей, звоном дразня,
ударяет по золоту и самоцветам.
В этих чистых вещах восхищает меня
сочетанье внезапное звука со светом…
[51]
Улыбнулся, поднес палец губам:
— И хватит! В дальнейшем будем читать Бодлера исключительно во внеслужебное время. Если, конечно, Ольга, вы захотите.