Око Силы. Трилогия. 1937 -1938 годы
Шрифт:
Теперь гостей провожала хозяйка. Бен, желая дождаться Афанасия Михайловича, отошел в сторону и заглянул в огромный книжный шкаф, заметив там, кроме столь уважаемого аборигенами Пушкина, толстые тома Библии на разных языках, богословские труды, а также сочинения по химии, механике и даже астрономии. Нашел он и своего любимого Леконта де Лилля и уже совсем было собрался достать небольшой томик с золоченым корешком, как дверь кабинета отворилась.
Бертяев выглядел спокойным, но от его добродушия не осталось и следа – лицо стало холодным, даже жестким. Он поддерживал даму за локоть – и не зря. Глаза молодой женщины припухли от слез, губы кривились жалкой, вымученной улыбкой. Хозяйка вновь всплеснула руками и подошла к гостье. Афанасий Михайлович начал что-то пояснять, его супруга – вздыхать и качать головой. Бертяев заметил Бена, кивнул, и молодой человек поспешил подойти поближе.
– Мне надо срочно отлучится, – озабоченно проговорил драматург. – Вы не могли бы проводить Викторию Николаевну? Она живет рядом, на Арбате, но уже поздно...
Бертяев говорил по-английски. Бен охотно согласился, прикинув, что еще ни разу не видел Арбата, о котором был наслышан от родителей. Воспользовавшись тем, что хозяйка дома все-таки сумела завладеть вниманием молодой дамы, драматург отвел Бена в сторону.
– Слушайте! Лапшин рассказал, что Тернем сейчас на «тюрположении», работает в Теплом Стане. Там какой-то секретный институт. Не знаю, можно ли верить – особенно после сегодняшней истории с упырями...
– Спасибо, Афанасий Михайлович, – поблагодарил Бен. – Мы проверим.
– А насчет упырей... Я постарался разговорить гражданина Лапшина, и он упомянул об одном молодом человеке – сотруднике Большого Дома, которого эти упыри, якобы, похитили. Так вот, я знаю, это человека, и он действительно исчез... Извините, что представил вас даме иностранцем. Будет меньше вопросов.
– По-моему, сейчас ей не до новых знакомств, – предположил Бен.
– Да. У нее большая беда. Что-то очень плохое случилось с ее другом. Если б я мог помочь... Знаете, Александр, хотел вам сказать потом, но раз пришлось к слову... Не рискуйте, вас здесь не поддержат. Вы видели моих гостей, а это не худшие люди. Вы не найдете здесь организованного подполья. А вот провокаторы могут быть...
– Я понял, – кивнул Бен, вспомнил странное «Политбюро».
– Заходите почаще, – улыбнулся драматург, крепко пожимая гостю руку. – Мечтаю услышать, как там у вас дела... на Марсе.
На улице моросил дождь. Бен поднял воротник пальто и подал даме руку.
– Спасибо, – проговорила она по-английски, внимательно поглядев на своего спутника. – Извините, вы действительно иностранец?
– Действительно, – охотно сообщил Бен на чистом русском. – Я здесь, так сказать, инкогнито...
– Еще раз прошу прощения... Я, кажется, нарушила вашу конспирацию, мистер Бен?
Женщина улыбнулась, отчего ее лицо сразу же стало красивым.
– Не называйте меня «мистером», пожалуйста, – попросил Бен, чувствуя себя несколько неловко. – Просто Бен... Или Саша...
Женщина покачала головой:
– А я подумала, что вы истинный сын Альбиона по имени Бенджамен. Вы действительно похожи на англичанина, Саша...
Они выбрались на Садовое кольцо и пошли по пустому в этот поздний час тротуару, держась подальше от проносившихся по мокрой улице автомобилей.
– Бен – это от фамилии, Виктория Николаевна. Понимаете, в детстве мне моя фамилия... не очень нравилась, а «Бен» – это как-то...
Он чуть было не произнес «по-американски» и еще более смутился.
– Как-то по-современному.
– Но вы ведь русский, Саша? Извините, может я не должна вас расспрашивать...
– Помилуйте! – усмехнулся Бен. – Просто вопрос не такой простой. Но если Фон-Визин, Кюхельбекер и Фет – русские поэты, а Романовы-Голштейн-Готторпские – русские цари, то почему бы и мне не стать русаком?
Виктория Николаевна на мгновение остановилась и взглянула ему прямо в глаза.
– Скажите, Саша... Там, за границей... Они представляют, что здесь происходит? Хотя бы немного?
Бен не знал, что ответить. То, что ему было известно еще в Сент-Алексе, не настраивало на оптимистический лад:
– Боюсь, что нет. Многие просто куплены, а некоторые верят, что здесь идет, так сказать, великий эксперимент...
Женщина кивнула, и по ее лицу Бен понял, что на эту тему больше говорить не стоит.
– А ваши предки, Саша, из Столицы?
– Из Петербурга, – не без гордости сообщил он. – Коренная питерская бюрократия! Только мой отец не поддержал семейную традицию – ушел на фронт в 14-м...
Оказавшись у нужного перекрестка, они повернули налево. Молодой человек с интересом принялся осматриваться: пустая, залитая дождем улица и была знаменитым Арбатом. Пройдя пару кварталов, они вновь свернули, на этот раз в небольшой переулок.
– Не бывали еще здесь? – поинтересовалась Виктория Николаевна.
– Нет. Но слыхал немало. Признаться, первое впечатление не вдохновляет...
– Тут надо бывать весной, когда цветет сирень. Как раз в такое время, когда люди расходятся по домам. Здесь очень тихо... Раньше вечерами на улице играли бродячие музыканты. Я помню старого шарманщика, у него был попугай и настоящая обезьянка... Знаете, Саша, какое странное совпадение: вам не нравилась ваша фамилия, а мне очень не нравится мое имя. «Виктория» – звучит по-барабанному, словно название военного корабля. А «Вика» – так просто ужасно... Друзья помогли – перевели с латинского на греческий.
– Ника? – догадался Бен. – Очень красиво!
– Ну вот мы и пришли, – женщина кивнула на чугунные литые ворота двухэтажного особняка, окруженного негустым садом. – Спасибо, что проводили, Саша...
Бен хотел сказать что-то ободряющее, но не нашел нужных слов. Он поцеловал холодную узкую руку и учтиво, по последней тускульской моде, приложил руку к своему кепи.
Чиф оказался на месте. Бен облегченно перевел дух: всю дорогу он боялся, что опоздает, и Джонни-бой попадет в лапы опричников с малиновыми петлицами. Лу также успела вернуться. Она сидела за столом, листая толстый медицинский справочник. Бен скинул мокрое пальто и подсел поближе.