Окольцевать героя своего романа
Шрифт:
– А энергетик всё же был бы лучше!
И присосалась к трубочке, пока спасительную жидкость, отголосок временно утраченной жизни, у меня не забрали.
Раздался стук, да такой, что сразу захотелось забиться под кровать и просидеть там до тех пор, пока внезапный посетитель не решит удалиться. Только вот позволить себе подобную роскошь не могла: я же теперь главная героиня, в которой все всегда нуждаются, от которой все всегда что-то требуют и которой надо стараться всему соответствовать, если уж голова на шее дорога. Разом втянув практически всё содержимое стаканчика, боясь, что меня сию же секунду вырвут по делам – и кофе пропадёт, я запрятала остаток, сливочную шапочку с не растворившимся сиропом, под кровать и мысленно взвыла, потому что обожгла язык.
Дверь сотрясло несколько крайне настойчивых ударов, и я подскочила, пока её не снесли с петель. В коридоре ожидали принц Кармин и Сорен Заошер.
Пугающе. И ожидаемо.
– Ты оглохла? – дружелюбно поинтересовался Его Высочество, сложив руки на груди. Глядя на него, так и тянуло крикнуть, чтобы вся округа услышала: «Смотрите-ка, какой напыщенный индюк! И не скажешь, что чешуёй обрастает, верно?!» К моему несчастью, обрастал, да такой плотной, что пробить и драконьими клыками сложно, существовал риск недосчитаться зубов.
Ничего не ответив, я покорно склонила голову.
– Это моя вина, Ваше Высочество, – внезапно вступился за меня Сорен Заошер. – Я поздно её отпустил, в результате чего она задержалась вчера по многим делам.
После головомойки накануне, я здраво опасалась, что мужчины пришли вместе глодать мои кости, но дядюшка Лиразии… всё же защитил племянницу перед наследником империи. И ведь точно – если припомнить всё, что я писала в раскиданных по разным социальным сетям и документам заметках, то Сорен Заошер, младший брат отца Лиразии, обладал истинно пламенным драконьим нравом. Что, переводя на человеческий, обозначало редкостную противоречивость в речах и делах: приверженность традициям в нём соперничала с огненной горячностью, стремительностью и открытостью. Из-за этого у него случались конфликты с племянницей, которая старательно лепила из себя скорее ледяную, чем огненную, коей родилась. Однако Сорен возлагал на драконицу большие надежды, чем родной отец, почему и был разочарован моим вечерним прибытием так, что я не сразу разглядела в нём союзника.
– Действительно? – прохладно уточнил Кармин. Он сделал паузу, явно вручая дяде возможность забрать слова назад, но глава службы безопасности промолчал. Промолчал, не воспользовавшись милостью принца!!! – Что ж, надеюсь, она помнит, что её обязанность сопровождать меня на всех занятиях. Совмещать учёбу и охрану не должно быть невыполнимо для неё?
Сорен Заошер мельком взглянул на меня, но, не дождавшись ответа на едкую реплику ледяного дракона, подтвердил:
– Она помнит. Как видите, она практически собралась. Мы пришли несколько раньше.
Кармин… излучал на редкость ощутимое, тяжёлое неудовлетворение.
– Предлагаете мне её подождать? – струйки ледяных кристаллов вышли из его ноздрей.
– Предлагаю вам получить свои книги с охраной академии, – заявил старший дракон. – Я слышал, что вы, в отличие от Лиразии, этого всё ещё не сделали.
Борьба взглядами, последовавшая за этой шпилькой, была достойна киноэкранизации. И я отчётливо слышала, как за моей спиной хрустели попкорном!!! Удивительно, но Сорен Заошер защищал племянницу куда более открыто, чем я собиралась писать в первой четверти романа, до её влюблённости в Кармина, а Кармин… Кармин послушно пошёл, куда сказали, ибо дядюшку, взрослого дракона-мужчину, ему приходилось уважать!
Сорен Заошер же, оставшись со мной наедине, призвал меня пригласить себя в комнату.
– Что ж, мой милый сладкий пирожок…
Я подавилась воздухом: «А это-то из какого черновика вылезло?!!!»
Глава 5. Будь драконицею вольной
– Дя-дядя? – словами, так уж вышло, я тоже подавилась.
Дракон же был нисколько не смущён, он по-хозяйски расположился на стуле перед столом, оглядел меня снизу вверх и фыркнул:
– Что, пирожок, наш принц тебя уже с ума свёл?
«Нет, но вы опасно близки к тому, чтобы свести, дядюшка…», – застывшая, я чуть дёргающейся рукой провела по волосам, столь ярким жестом скорее выдавая волнение, чем скрывая его.
– Да, вы, молодняк, на редкость чувствительные к оскорблению собственного достоинства, – заключил мужчина, будто просканировав меня изменившимися янтарными глазами, в которых пульсировал магией драконий вытянутый зрачок. – Что тот, что другая.
Запустив ладонь за пазуху, он принялся что-то искать в одежде, в то время как я присела на кровать, как на единственное оставшееся сидячее место, и попыталась придать лицу настолько покаянное и вместе с тем серьёзное выражение лица, насколько возможно. А проделать этот трюк мне было крайне трудно, ибо на актёрском направлении я профессионально не училась, а в голове стрекотали сверчки, как показатель того, что способность обрабатывать информацию покинула этого хоста на неопределённый срок, найдите другого!
Сорен Заошер же, пока я оправлялась от его неожиданных ласковых обращений, извлёк из кителя, насыщенно красного цвета и очень ему к лицу, стоит отметить, кожаный мешочек, критически меня оглядел ещё разок и кинул прямо на колени – в руки бы я сейчас вряд ли поймала. Мешочек звякнул и ударил по коже под одеждой. Увесистый…
– Услышал, что ты кошель в пути потеряла, – пояснил свои действия дядя. – Неудивительно, что на себя не похожа и реагируешь на всё так остро. Как же так, самое ценное для дракона – и утратить, Лиразия?
– Откуда вы узнали, дядюшка? – наконец, перестала молчать я. Если бы продолжила и дальше вести себя так, словно подверглась заклинанию тишины, кто знает, что он мог бы подумать. Вопрос же, в сущности, был задан глупый: со мной ведь был Кармин, с него станется и о данной потере сообщить.
Дракон улыбнулся, блеснув пугающими острыми клыками, прорвавшимися сквозь человеческий облик. Ну, как прорвавшимися: Его Драконистость наверняка намерено мне истинно драконью улыбку демонстрировали.
– Пирожочек, ты взятку библиотекарю не дала, – со смешинками в голосе подметил глава службы безопасности академии.
– Даже если бы деньги при себе были, не дала!
Я ощутила, как вытягивается моё лицо, и как внутренний скряга в ужасе кричит от одной только мысли, что тому противному мужичку, оказывается, можно и нужно было заплатить. Свои кровные от сердца оторвать, словно я не нашла бы, как иначе их потратить!
Мои мысли, видимо, отчётливо отразились на лице, как если бы я напечатала их там заглавными синими буквами, потому что Сорен Заошер, не теряя весёлого настроения, отметил: