Околдованная
Шрифт:
Но ничего этого живой мертвец, похоже, не замечает; взгляд его не отрывается от меня.
А вот я замечаю – потому, что он оказывается передо мной обнаженным, и потому, что кожа его покрыта странными стилизованными татуировками, точно такими же, как резьба вокруг. Животные и цветы оплетают его руки, ползут по груди и шее, обвивают икры и взбираются по бедрам. Узоры есть и на животе, и, наверное, на спине, только я их не вижу. Чернильные рисунки словно бы тянутся от его рук и ног к самой сердцевине.
Он
– Я знал, что ты придешь, моя царица. – Воздух вокруг него колышется, насыщенный магией, которая заполняет пространство, гладит меня. – Я знал, что это неправда. Этого не могло быть. Такая любовь, как наша, попирает все.
Его слова пробуждают в сознании образы, не имеющие для меня смысла. Я вижу безбрежное, бесконечное море трав. Слышу хлопанье полотнищ шатров на ветру, цокот копыт. Кожа касается кожи, мерцает свет лампы, голос шепчет на ухо…
Я твой навеки…
Образы исчезают так же быстро, как и появляются.
– Vak zuwi sanburvak, – говорю я, не нуждаясь в магии, чтобы ответить ему на том же языке. Он тут, в моих костях.
«Ты ошибся».
– Ошибся?
Он смеется, и, черт возьми, кем бы этот человек ни был, смех у него чудесный.
Мужчина делает шаг ко мне, ладони его ложатся на мои щеки, обхватывают мое лицо, и я поражаюсь, какое же собственническое это прикосновение. Не говоря уже о том, как он на меня смотрит.
– Я не… я не знаю тебя.
Слова не совсем совпадают с их переводом на английский. Даже словарь древнего языка не вполне совпадает с современным. Говоря на этом языке, я чувствую себя другим человеком.
– Ты не знаешь меня? – Губы его складываются в лукавую улыбку. – Да ладно, что это за игра, Роксилана?
Глаза его искрятся, и ему, похоже, действительно наплевать, что он голый.
Стискиваю его запястье, собираясь оттолкнуть его. Но когда я дотрагиваюсь до него, он прерывисто вздыхает, на миг зажмуриваясь.
– Твое прикосновение, Рокси. Как я тосковал по нему. Я застрял в кошмаре и никак не мог проснуться. – Он открывает глаза, смотрит на меня с болью. – Как долго я томился. Но меня поддерживала надежда, надежда на то, что ты придешь и спасешь меня, моя царица.
М-да, что-то тут очень, очень не так. Я никакая не Роксилана, не царица и не Императрица. И уж определенно не его.
Открываю рот, чтобы сообщить все это, но тут Мемнон наклоняется и целует меня.
Цепенею и задыхаюсь.
Что за чертовщина?
Голый, только что воскресший мужик целует
Еще не успеваю осознать происходящее, как его губы раздвигают мои, словно я – замок, а он – ключ. И я чувствую его вкус.
По всему это должен быть вкус паутины и разлагающихся трупов – но нет, клянусь, я чувствую на языке насыщенный, изысканный вкус выдержанного вина.
Руки мои сползают с его запястий на грудь, сбивая еще несколько чешуек доспехов. Я правда собираюсь его оттолкнуть, но его язык ласкает мой так жадно, так чувственно, что мои пальцы сами собой впиваются в его кожу.
Он стонет, подается еще ближе, его обнаженное бедро касается моего, прикрытого брючиной.
И я… я невольно целую его в ответ.
Он снова коротко стонет, сексуально, греховно, и прижимает меня к себе, и целует так, будто умрет, если остановится.
Одна его рука ложится на мою талию и играет с подолом моей рубахи, и я точно знаю, к чему это приведет, если я сейчас же не положу этому конец.
Мне требуется вся сила воли, чтобы прервать поцелуй, но даже тогда ноги не желают сдвигаться с места, не хотят оторвать меня от него.
Вторая рука Мемнона все еще лежит на моей щеке. Его темные глаза ищут мои.
– Я звал тебя, Рокси. Я так долго звал тебя, но ты никогда не отвечала. Сила моя слабела, потом задремала и очнулась только когда… – Он моргает, смотрит вниз, на себя, потом впервые замечает мой наряд. – Я мертв? – спрашивает он, вновь вскидывая взгляд. – Ты здесь, чтобы проводить мою душу в загробную жизнь?
В загробную жизнь?
– О чем ты? – Отступаю, выворачиваюсь из его объятий. – Меня зовут Селена, не Рокси.
Он сдвигает брови, и губы его недовольно кривятся.
Мужчина в явном замешательстве. Он принимает меня за кого-то другого, думает, что мы в каком-то другом месте, а я ничего не понимаю, чтобы сообразить, как лучше действовать.
Взгляд его скользит по надписям на стенах. Мемнон прищуривается, читает.
Я смотрю туда же, куда и он.
…Мемнон Проклятый уснет сном богов…
…заточен в этой комнате…
…силы подавлены…
…память изгнана из умов живущих…
…принужден спать…
…не старея, не умирая…
Откашливаюсь, прочищая горло.
– Э… так ты, насколько я понимаю, был проклят?
Мемнон вновь поворачивается ко мне. Выражение его лица изменилось, ужесточилось, шрам резко выделяется на коже.
Мне требуется усилие, чтобы не обмочиться, – такой он сейчас пугающий.
– Это было правдой, да? Все это было правдой. Я не верил Эйслин, но она была права. – Он ловит мой подбородок, притягивает меня к себе. – Моя царица, что ты наделала?