Околдованная
Шрифт:
— Сегодня я встану, — сказал Тенгель.
— Подожди еще один день, — попросила Силье так проникновенно, как только могла. — Чтобы была полная уверенность, что болезнь прошла.
— Но я же здоров! — протестовал он.
Да, он выглядел хорошо. Но она была непреклонна:
— Еще один день.
Он вздохнул, но подчинился.
Когда она снова вошла в дом во второй половине дня, после того, как помогла Элдрид на скотном дворе, он оделся, хотя еще и лежал. в постели.
— Где Суль? — спросил он.
— Внизу, играет с котятами Элдрид. Я приведу ее через часок.
— Нет, я не должен. Ты решала все одна достаточно долго. Теперь я покажу, что у меня тоже есть что сказать. И завтра я переселюсь обратно.
— Нет, — горестно воскликнула она. — Нет, ты не можешь переселяться обратно в холодный дом.
Она подошла к постели и положила руки ему на плечи, словно пытаясь его удержать. Тенгель обхватил ее кисти своими сильными пальцами.
— Ты знаешь, что это не годится, — сказал он тихо. — Как ты думаешь, где я провел последние ночи? С тобой в спальне… Зная, что ты лежишь под одеялом, представил себе твои линии, твое тепло, рот… рот, который я один раз ощутил у моего…
Она села, почувствовав слабость в коленях от его слов.
— Я знаю, — прошептала она. — У меня были такие же мечты. Я лежала, уставившись в темноту. Представляла себе… теперь он поднимается с постели… идет по полу… стоит у двери, так что широкие плечи вырисовываются на фоне очага… теперь он подходит ко мне… Но ты никогда не приходил.
— Нет, я делал это в мечтах.
Сейчас его глаза искрились золотом больше, чем когда-либо, казалось, что внутри мерцало пламя.
— Но тебе было хорошо здесь? — сделала она отчаянную попытку.
— Я никогда не был так счастлив. Я бы мог отдать свою жизнь за то, чтобы здесь оставаться.
Он поднял руку и погладил ее шею сверху вниз к плечу. Она слегка ослабила шнуровку на блузке, что бы ему было удобнее касаться ее кожи. Его рука была очень теплая, а пальцы дрожали.
— Дай мне взглянуть, — прошептал он. — Только один единственный раз.
— Нет, — прошептала она в ответ. — Но ты можешь ощутить.
Она приоткрыла блузку чуть больше, так что он мог положить свою руку на ее грудь. Силье слышала его пульс и поняла, что ему нелегко. Рывком он убрал руку. Она посмотрела на его пугающее лицо, которое было ей так бесконечно дорого. Она почувствовала, как слезы ручьем хлынули у нее из глаз. Всхлипывая, она бросилась ему на грудь.
— Я не могу терять тебя снова! Будь добр, не переселяйся обратно!
Тенгель обнял ее.
— Любимая, любимая, — повторял он. — Мне страшно больно оттого, что ты тоже должна страдать за грехи моих предков.
Он взял ее за подбородок, повернул к себе лицо и поцеловал. Тихо и бережно, со сдержанной страстью, которая обожгла ее губы.
— Теперь тебе лучше всего встать, — сказал он невнятно.
— Так отпусти меня, — прошептала она.
Но он не снял своих рук.
— Господи боже, Силье, — прошептал он испуганно. — Это не получается! Встань!
— Я не могу, ты крепко держишь меня.
Не говоря ни слова, с испуганными глазами, он затащил ее на кровать. Ощупью начал искать завязки ее передника и отшвырнул его на пол. Чулки проделали тот же путь. Тенгелем словно двигал примитивный инстинкт, который он никогда раньше не выпускал наружу. За его действиями не было никаких осознанных мыслей, только животный инстинкт.
Силье оперлась на колено и сдернула с него рубашку. Потому что перед ним ей не нужно было притворяться, ее застенчивость исчезла, когда она увидела его неприкрытое вожделение. Тенгель наклонился вперед, чтобы снять с нее платье, его пыльцы дрожали, словно он не мог справиться с этим достаточно быстро.
Она гладила его грудь ритмичными движениями, просунула руки под его спину и ощутила игру мускулов, начиная от плеч и до талии. Она почувствовала, что ее собственное тело стало тяжелым и влажно-теплым. Почувствовала, как платье упало с ее плеч, и сама сняла нижнюю рубашку. Теряя голову от необузданного желания, она слышала, как он прерывисто задышал, увидев ее обнаженное тело. Никогда раньше не имевший отношений с женщиной, Тенгель, казалось, не сознавал, что делал. Ее руки ласкали его плечи. Да, плечи были деформированы, но она любила их, как она любила в нем все. Ее руки скользнули ниже, трогая его узкие бедра и ляжки, которые были тверже, чем у фавна. Он немного приподнялся, чтобы согнуть ее колени, в это мгновение она увидела то, о чем говорила ведьма. «О, нет, с этим я не справлюсь», — подумала она. Но он нашел к ней путь, почувствовав, что ее тело было готово его принять. В следующее мгновение она чуть не захлебнулась от боли. Она укусила его в плечо, чтобы заглушить вопль, рвавшийся из ее груди. В этот момент она желала только одного — быть подальше отсюда, но было уже поздно. Все, что она могла сделать — это зажмурить глаза и дать ему возможность брать и давать… Этого они оба хотели почти с их первой встречи. Она почувствовала его ладонь на своей щеке. Прикосновение нежное, полное любви и отчаяния. Отчаяния, потому что он вынужден так ее мучить. Она открыла глаза и заставила себя улыбнуться, чтобы показать, что она поняла и приняла его.
Естественно, к счастью для Силье, все это длилось совсем не долго. Она видела, как изменилось его лицо, и пронизывающая боль сразу отпустила ее. Вместо нее пришла радость, радость оттого, что она сделала его таким счастливым.
Тенгель устало опустился рядом с ней. В комнате слышалось только их дыхание.
— А ты представляешь себе, что мы можем жить вместе, не рожая детей? — прошептал он. В его голосе слышались и радость, и горе.
— Нет, — ответила Силье, стараясь, чтобы он не понял по ее голосу, как она довольна. Она тихо лежала на спине, давая его семени находить в ней путь все дальше и дальше.
— Знаешь, чего я хочу, Тенгель?
— Нет.
— Снова тебя. Тут он засмеялся.
— Ты сумасшедшая, Силье. Хотя я понимаю тебя. Это было так… эгоистично. Это было не так, как я бы хотел.
В его смехе слышалось счастье и отчаяние. Он улегся на спину, прикрыв глаза руками.
— Что мы наделали, Силье? Боже мой, что мы наделали!
— Неизбежное, — ответила она медленно.
— Да. Это должно было произойти рано или поздно.
— Ты раскаиваешься?