Окончательная синхронизация
Шрифт:
Сколько времени я пребывал в небытие сказать сложно, просто в какой то момент мне показалось, что прямо под нос мне сунули ужасно грязные и вонючие носки с дыркой на пятке. Почему на пятке? Откуда мне знать — так почудилось моему спящему сознанию. Мне стало жутко обидно, и я очнулся.
Сквозь муть во взоре просвечивала женская фигурка с бутылкой в руке и какой-то тряпкой. Эвелина, опять пьет, не могла потерпеть, зараза! В моей голове шевелились вялые и серые мысли, я тупо всплывал из болота, в котором меня утопили по самое дно.
— Эй, очнись, не помирай! Я даже не знаю, как тебя зовут, ну не помирай, пожалуйста,
Господи, какая дура! Ну, какая разница, как меня зовут? Тебе от этого лучше станет, если я скажу, что меня зовут… Кстати, а как меня зовут? Эй, эге-гей, вы там, что с ума посходили? А ну-ка верните мне имя, сволочи!
Я с трудом вытолкнул из горла комок слизи, тяжело откашлялся, и сипло вдохнул воздух, пропитанный странным неприятным запахом.
— Кх-а-а-кх меня кх-зовут-кх? — с трудом выдохнул я. — Рваз… развра… блин, раз-ре-шшшитте, поцеловать ручку, мадам? — пьяно тараща глаза, шатнулся я в сторону Эвелины, присевшей рядом со мной на кровать.
Она недоуменно посмотрела на меня. А что, скажите, я могу сделать, если меня и-и-ик… напоили и соблазнили, да еще мотают перед носом короткой юбкой. Я попытался оторвать свою руку от уютного и теплого бедра Эвелины, но мне это не удалось. В чем дело, рука, я отдал приказ — подняться и похлопать ее по щечке, прыс… прыл… при-л-л-аскать мою и-и-к к-к-ошечку. Рука игнорировала мои приказы, ей было хорошо и приятно ощущать тепло женской ножки. Вот же гадина, — сокрушался я мысленно, — я ее растил, понимаешь, кормил, поил, а она развлекается.
Я сидел и хлопал глазами, как пьяный идиот. А кем я должен быть после поллитры водки, зайчиком-попрыгайчиком?
— Эй, на корабле, у тебя все в порядке? Ты соображать уже можешь? — встревожилась Эвелина и попыталась снова сунуть мне под нос вонючую тряпку.
— Сеня, меня зовут Сеня! — просипел я, понемногу приходя в себя, — И убери это от моего носа, где ты нашла эту мерзость?
Боже, что за гадость? Меня чуть не вывернуло наизнанку. Зато я сразу вспомнил свое имя.
— Это не мерзость, это нашатырный спирт, к твоему сведению! — еще больше радуясь, сообщила Эвелина, — Ты был такой пьяный, а я читала, что нашатырь может отрезвить, только я не читала как именно!
— Когда же я успел напиться, ничего не помню?
— А ты и не успел, это я тебя накачала, когда с тобой началось это. Я в кино видела. Там припадочный один упал и давай биться, а лекарств никаких нет и докторов тоже. Тогда ему водки влили в рот, и он в себя пришел, в смысле успокоился. А я в тебя полбутылки водки с перцем влила. Ты сперва чуть не задохнулся, а потом быстренько так все проглотил. Можно было бы и больше, но у меня всего полбутылки было! — она радостно тараторила, вытирая ладошками сопли и слезы со счастливого лица.
— И что было потом? — мне стало даже интересно.
— Ты сразу уснул, как младенец. Только дышать стал все реже и реже. Я… подумала… — ее губы дрогнули, — что ты умираешь, и схватила первое, что пришло в голову… и ты очнулся, — она снова шмыгнула носом.
— Ты молодец, боец Эвелина, награждаю тебя орденом… за сообразительность высшей степени, гип-гип-ура. Иди ко мне, я тебя поцелую!
Я поцеловал ее с огромным удовольствием. Никогда раньше не знал, что женские губы могут быть такими вкусными, такими притягательными и волнующими, что в них скрывается столько мягкости и силы. Она вложила в этот
Эй, волшебница, не перестарайся, а то снова задушишь едва ожившего! Я как мог деликатно высвободился из ее объятий и прислушался к своему состоянию. Трезвым меня назвать было сложно, еще бы — полбутылки водки на пустой желудок, да еще не пившему лет тридцать молодому организму. Организм от алкоголя с нашатырем находился в некотором пограничном состоянии. С одной стороны алкоголь доводил до рвотного уровня, с другой нашатырь светил в мозги зенитным прожектором.
Они бились меж собой, а меня мотыляло то в одну, то в другую сторону. Больше всего в эту минуту меня волновали не судьбы мира или нашей базы, а опасение, что меня вырвет прямо здесь в чистой спаленке Эвелины. Все-таки я герой-любовник, елы-палы, негоже мне валяться в собственных полупереваренных обедах. От позора меня спасала только звенящая пустота в желудке.
Как не крути, а в этот раз она меня выдернула, можно сказать, с того света. Ай да девка, ай да сила! Без великих затей и изысканий, старым дедовским способом — не можешь болезнь излечить, тогда забудь о ней! Залей ее вином крепким, задури травой-горькой.
— Это, конечно, классный способ защиты, но я так быстро сопьюсь, согласись!
Эвелина кивнула головой, как китайский болванчик. Перед лицом отступившей опасности она, похоже, готова была согласиться абсолютно со всем, что я говорю. Сейчас она была просто женщиной, которая только что чуть не потеряла своего мужика. Не мужа, а именно мужика, в дедовских понятиях этого слова. Связанного с ее сердцем не бумажкой и печатью, а узами страсти и любви. Хотя о любви может еще рановато говорить, но кто знает, может, это я опаздываю со своими прогнозами.
— Давай прикинем, какие опасности нас еще поджидают, когда я протрезвею. Во-первых…
— А ты можешь в себя заглянуть? — неожиданно прервала она мое рассуждение.
— В смысле? Я как бы и есть сам в себе, чего мне в себя заглядывать?
— Нет, не так, заглянуть как в чужого, со стороны?
— Никогда не пробовал. Не было необходимости, знаешь ли, — произнес я задумчиво, стараясь представить, как это могло бы происходить.
— Ты говорил, что вы научились шагать через сознания, используя их воспоминания, как основу для следующей синхронизации, — наталкивала она меня на мысль.
— И…?
— Господи, и этот человек должен спасти мир! Ты шагаешь в меня, потом через меня прыгаешь в себя — что тут непонятного? — она постучала меня согнутым пальцем по голове, — Мда-а-а, звук то деревянный!
— Понял, понял, — восхитился я простоте ее решения и тотчас же сделал предложенное.
Прыжок произошел моментально, я даже не ощутил, как сознание Эвелины промелькнуло мимо и я выскочил в собственной голове. Вау-у-у-у, вот это бурелом, а казалось, что я в полном порядке. Полезно все-таки взглянуть на себя со стороны. О базисах речи вообще не шло, разноцветные ошметки выплесков метались по сознанию, виляя жгутиками. В их движениях можно было угадать некое стремление к слиянию, объединению, попытка вновь стать единым и могучим. Но алкоголь напрочь сбивает их попытки целенаправленного движения. В сознании нет ни одной прямой дороги, какое-то королевство кривых зеркал.