Окончательная смерть
Шрифт:
– Сейчас, – эксперт привычно ловко подобрал женскую сумочку, вскрыл ее и стал осматривать.
Кирилл почти ненавидел себя сейчас, но… Он снова посмотрел на лицо жертвы. Нет, вроде все нормально. Она точно не похожа на ту девочку. Точно старше, и цвет волос другой, лицо, не как у…
– Леони, – вслух произнес Кирилл.
– Лиана, – чуть поправил его Серега, разглядывая паспорт жертвы. – Ну, ты даешь! Откуда узнал? У вас теперь фишка такая? Угадываете имена трупов?
– Типа того, – буркнул майор. Но имя Леони просто билось у него в голове. Билось тревожным колоколом. И
– Ей двадцать два года, – между тем спокойно продолжал рассказывать эксперт. – Прописана в этом доме. Тут еще у нее проездной и электронный ключ… Наверное, с работы. И какие-то документы… типа бухгалтерия или еще что-то похожее. Кир, надо бы ее в морг. Время смерти установить и так далее…
Майор кивнул, не глядя. Ему надо было избавиться от звучащего в голове имени, от странного гнетущего беспокойства, и от какой-то пугающе тяжелой грусти, которую он испытывал, без конца повторяя про себя это бесконечное «Леони»…
2.
Это случалось всегда. Неизбежно. Каждый раз, когда он видел своего врага, он начинал испытывать боль. Он знал, что это чувство фантомно. Но боль приходила всегда. Вспыхивала резко, охватывала целиком, поглощала, мешала дышать. А вместе с ней возвращался страх смерти. С которым он ничего не мог поделать. Этот страх унижал. И за это он ненавидел себя больше, чем своего врага.
А ведь он пришел сюда, чтобы просто удостовериться в торжестве своей правоты. Это должен был быть очередной день его новой победы. Однако… Радости и удовлетворения больше не было. Только боль, разливающаяся жаром по животу, стремящаяся ввысь, к сердцу. Как тогда. В тот день. В день, который его враг еще не помнит.
Боль заставляла прижиматься спиной к холодной и грязной стене. А он не выносил грязи. Потому что любая грязь ассоциировалась у него с ощущением собственной крови, липкой и вонючей, засыхающей коркой на его коже. И это все, благодаря ему, этому человеку, кто сейчас осматривал труп очередной убитой грязной девки.
Он многое бы отдал за то, чтобы убить этого человека. Сейчас, пока еще не поздно. Убить хотя бы раз. Но … Не так. Не исподтишка. Это должна быть казнь. Должно быть судилище, перед богом и людьми. За его мерзость и грех. Должен разгореться огонь очищения. И когда-нибудь, этот огонь поглотит его врага.
В этот раз, он найдет способ это сделать. Он доведет свое служение до конца. И тогда будет свободен. А пока ему придется еще немного потерпеть.
Он, преодолевая новый приступ, скручивающий внутренности, вызывающий тошноту, вперился глазами в фигуру, застывшую у трупа. Он хотел рассмотреть врага, понять, каким он стал теперь и здесь. Это тоже было неправильно и зря, это заставляло страдать. Вот так, каждый раз, в деталях изучать ненавистное лицо, сейчас отчужденно скорбное, усталое. Смотреть на его фигуру. Как всегда высокую, подтянутую. Фигуру воина. Хотя, какой он воин? Просто деревенский увалень, кто умеет держать меч. Отрепье, чуть лучше тех, с кем он водится. Но… может быть, это его собственное очищение, его страдания, испытание. И он… он снова выживет…
Боль становилась невыносимой. Он осторожно стал отступать дальше, все еще не сводя взгляда с лица своего врага. И когда уже собирался отвернуться… Он не мог услышать так далеко, но … он прочел по губам. И вздрогнул. Он почувствовал страх. И омерзение, ярость, какое-то темное жуткое чувство, поднимающееся откуда-то из самых глубин. Как и всегда при упоминании этого имени. Леони…
Надо бежать. Сейчас это необходимо. Быстрее прочь. Пока еще есть силы, туда, в свою спасительную темноту и тепло кабинета. Туда, где есть лекарство. Временное спасение от всего этого. От боли, памяти, бессилия, и от этого имени. Леони… Один укол, несколько минут блаженства и темнота. А потом он будет думать, как все это преодолеть.
3.
Она помнила день своего посвящения. Лето, холм над озером. Она помнила это пьянящее ощущение, когда впервые встала в центр круга. Когда в ней играла сила. Тогда Май подняла руки, и сотни бабочек сорвались вслед за ней со своих цветков. Она устремила свою энергию ввысь, к солнцу, и легкий ветерок завился между ее запястьями. Она была счастлива, мир вокруг нее был прекрасен. И он принадлежал ей.
Май достаточно было только легко оттолкнуться от земли, и она бы взлетела. От этого переполняющего ее восторга, пьянящего всесилия, полной свободы и безграничного счастья. Тогда она умела летать. А сейчас…
Май неслась по замерзшему молчаливому лесу. Ноги в легких туфлях заледенели, и этот неумолимый холод поднимался к сердцу. Май бежала вперед, задыхаясь от страха. Если она не успеет… Ее волосы спутались, лезли в глаза, задевали за мелкие ветки. Она даже не чувствовала боли, когда лес брал с нее свою жертву, выдирая пряди с корнем. Май не видела тропинок, знакомых с детства, она бежала напрямик, как-то на автомате, перепрыгивая через упавшие стволы, яростно раздирая кусты. Исцарапанная, грязная, в порванной одежде.
Май не слышала хруста веток под шагами Мона, его окрики и ругательства. Еще немного, вперед-вперед…успеть! Даже ценой своей жизни!
Наконец, она вырвалась на поляну. Тут еще были заметны следы жидкого снега, острого, как осколки стекла, такого редкого для ее родных мест. Следы снега и крови. Ее запах ударил в нос, превращая страх в панику. Май свернула туда, куда уходила кровавая полоса. Она сама не замечала, как уже тихо плачет от отчаяния. И, когда увидела его тело за очередными кустами, будто прорвало плотину, она зарыдала в голос.
Май буквально подлетела к распростертому на земле мужчине, упала рядом с ним на колени, отчаянно расцарапав свои и так израненные и замерзшие ноги. Девушка тянула его вверх, поднимала, чтобы перевернуть слишком тяжелое тело на спину. Он так упрямо не поддавался. Так же упрямо, как он полз сюда…
– Карл! – его имя вырвалось из горла, вместе с рыданиями. – Как же так… Карл!
Девушка сквозь слезы осматривала тело. Рана. Одна глубокая, на правом боку… И море крови… Май приложила свои закоченевшие ладони к этому месту и призвала свою силу. Ту самую силу, что могла подкинуть девушку в воздух, что рождала ветер, а когда надо, даже огонь… Но сейчас ладони лишь чуть потеплели. А этого так мало…