Оковы для ари

Чернованова Валерия Михайловна

Узнав, какую кашу заварила его старшая дочь, Ритерх посыпал голову пеплом, извинялся передо мной и заверял, что если бы он только знал, помог бы мне выпутаться из сплетённой его дочерью и моркантой паутины. Фьярру он так и не простил, вычеркнул

её из своей жизни. Не знаю, с каким сердцем она покидала Адальфиву, но я возвращалась сюда спокойной и счастливой, храня в душе тёплые пожелания моих близких.

В манускриптах князя Сольвера мы отыскали заклинание, которое позволяет мне через зеркало «подглядывать» за мамой и бабушкой, поэтому я не чувствую себя совсем от них оторванной. Да и после коронации и появления в нашей жизни Мориэна, признаться, тосковать по родным мне просто некогда.

— Я бы тоже не отказался от девочки, — глядя на валяющуюся в снегу рядом с кьёрдом малышку, заявил Ледяной.

Я закусила губу, гадая, рассказать ему сейчас или всё же дотерпеть до праздника, как собиралась.

В итоге не дотерпела и выдала:

— А и не надо отказываться. — Взяла мужа за руку и прижала его широкую ладонь к своему пока ещё плоскому животу, глядя, как меняется выражение лица тальдена, как загораются его глаза, и на губах появляется улыбка. — Не спрашивай, откуда, но точно знаю: будет девочка.

С того самого дня, как стало ясно, что я снова беременна, во мне появилась эта уверенность.

Тут уж Мориэна поставили на землю и на руки подхватили Её Лучезарность. Покружили, вернули к сыну, ревниво вцепившемуся мне в юбку. Мориэн явно терялся в догадках, с чего это папа сегодня так разошёлся (обычно он ведь не показывает эмоции) и почему вдруг начал играть не с ним, а с мамой. Сын обожал, когда его подхватывали на руки и подбрасывали. Маме, впрочем, тоже нравилось оказываться в руках папы.

— Почему молчала? — хрипло прошептал Скальде, не сводя с меня взгляда, и послал вдогонку нетерпеливое: — Как назовём?

Взгляда, в котором я так часто тонула, таяла, растворялась. Вот и сейчас этой участи не избежала, снова погружалась в серый омут драконьих глаз.

— Об имени думать пока рано.

— А если будет двойня? — не унимался Герхильд. — У меня в роду, между прочим, были близнецы.

— Невыносимый!

Собиралась легонько ударить его в грудь, но этот несносный Ледяной перехватил мою руку и прижал к своему сердцу, которое сейчас стучало радостно и быстро, от переполнявшего его счастья.

— А говорила, что любимый.

— Говорила и буду говорить, — ответила тихо и шёпотом с улыбкой повторила: — Мой самый любимый и родной.

Но порой совершенно невыносимый дракон.