Оковы для призрака (Духовная связь)

Мид Райчел

Я с самодовольным видом перевела взгляд на Татьяну.

— Разве восемнадцать — не тот возраст, когда по закону представитель семьи может принимать участие в голосовании?

«Шах и мат, сука».

— Да, — живо ответила она. — Если бы Драгомиры могли набрать кворум.

Не скажу, что в это мгновение моя ошеломляющая победа разлетелась вдребезги, но она определенно утратила часть своего блеска.

— Что?

— Кворум. По закону, чтобы моройская семья имела

голос в Совете, она должна существовать как семья. Василиса не имеет семьи. Она единственная в своем роду.

— Вы хотите сказать, что ей нужно завести ребенка, чтобы получить голос в Совете? — Я недоверчиво смотрела на нее.

— Не сейчас, конечно. — Татьяна состроила гримасу. — Но когда-нибудь — несомненно. Чтобы семья имела голос, она должна состоять хотя бы из двух членов, одному из которых больше восемнадцати. Таков моройский закон, тоже соблюдающийся на протяжении столетий.

Некоторые обменивались недоуменными, удивленными взглядами — видимо, немногие знали об этом законе. Подобная ситуация — чтобы некая королевская семья состояла из одного человека — не возникала давно, а может, и вовсе никогда.

— Это правда, — с явной неохотой подтвердила Ариана Селски. — Я видела этот закон.

Да, вот теперь пришлось признать: моя ошеломляющая победа пошла прахом. Я всегда относилась к семье Селски с доверием, к тому же моя мама является стражем младшего брата Арианы. Все знали о ее начитанности, а она ведь голосовала против изменения возраста стражей и едва ли станет сейчас лгать.

Лишившись последнего довода, я прибегла к старым методам.

— Это самый абсурдный закон, о котором мне когда-либо приходилось слышать, — заявила я.

Это возымело свое действие — в зале возник взволнованный шум, а Татьяна оставила все попытки изображать дружелюбие.

— Вывести ее! — закричала она, перекрывая нарастающий шум. — Такое хамское поведение недопустимо!

В мгновение ока стражи оказались рядом со мной. Честно говоря, учитывая, сколько раз за последнее время меня откуда-нибудь выволакивали, в этом было даже что-то успокаивающе знакомое. Я не сопротивлялась, когда стражи вели меня к выходу, но и не позволила выставить себя без нескольких прощальных слов.

— Сука! Ханжа! Ты могла бы изменить этот закон о кворуме, если бы захотела! — закричала я. — Ты подминаешь закон под себя, руководствуясь эгоизмом и страхом! Это худшая ошибка твоей жизни. Подожди и увидишь — ты еще будешь жалеть о ней!

Не знаю, слышал ли кто-нибудь мою тираду, потому что к этому времени в зале воцарился такой же хаос, как в момент моего появления там. Трое стражей крепко держали меня, пока мы не оказались снаружи. Когда они меня отпустили, мы на мгновение застыли в неловком молчании.

— И что теперь? — спросила я, стараясь сдержать клокотавшую во мне ярость; в конце

концов, они-то в чем виноваты? — Посадите меня под замок?

В этом случае я осталась бы в выигрыше, поскольку оказалась бы рядом с Дмитрием.

— Велено было лишь вывести тебя, — заметил один из стражей. — Никто не говорил, что делать с тобой дальше.

Второй страж, старый, седой, но на вид еще полный сил, искоса взглянул на меня.

— Я бы на твоем месте убрался отсюда подальше, пока они не придумали наказание.

— Хотя они, конечно, разыщут тебя, если захотят, — добавил первый страж.

С этими словами они вернулись в зал, оставив меня озадаченной и расстроенной. Я все еще жаждала схватки, меня переполняло чувство разочарования, как всегда, когда я сталкивалась с ситуацией, где была бессильна. Все эти выкрики… им грош цена. Я не добилась ничего.

— Роза?

Я подняла взгляд и увидела, что пожилой страж все еще стоит в дверном проеме. Лицо его было бесстрастно, как обычно, но в глазах светилось понимание.

— Знаешь, оно того стоило, — сказал он. — То, как ты себя вела… Это просто фантастика.

— Спасибо. — Против воли я улыбнулась. Ну, может, чего-то я все-таки добилась.

Двадцать два

Я не воспользовалась советом этого стража и не бросилась бежать, хотя и не осталась сидеть на ступеньках. Отошла и остановилась в вишневом саду, рассудив, что заседание скоро кончится и люди повалят из дверей. Прошло несколько минут, но ничего не происходило. Тогда я нырнула в сознание Лиссы и обнаружила, что обстановка все еще накалена. Татьяна уже дважды объявляла о конце заседания, но люди по-прежнему не расходились, продолжая спорить.

В одной из групп Таша, стоявшая вместе с Адрианом и Лиссой, произносила страстную речь, на что была такая мастерица. В отличие от Татьяны она не опиралась на холодный расчет, когда дело касалось политических ходов, но обладала острым чутьем на нестабильность и умело ею пользовалась. Она выступала против решения о понижении возрастного ценза и за то, чтобы морои учились сражаться сами. Ни то ни другое особого энтузиазма не вызвало, поэтому она перешла к следующей многообещающей теме: о Лиссе.

— Почему мы спорим о том, как лучше убивать стригоев, если, как выяснилось, можем спасать их? — Положив одну руку на плечо Лиссы, а другой обхватив Адриана, она подтолкнула их вперед. Моя подруга все еще выглядела довольно уверенно, но Адриан, казалось, был настроен при первой же возможности дать деру. — Василиса, которую, между прочим, действительно лишили права голоса, опираясь на давно устаревший закон, продемонстрировала, что стригоя можно вернуть обратно.

— Это еще не доказано! — воскликнул мужчина в толпе.