Оковы равновесия
Шрифт:
Да не на простой рыцарский турнир, а на Большой королевский, включающий и состязания вольных бардов всех стран.
В нем придется принять участие. Солья Свирель представит взыскательному слуху высокородной публики своего единственного ученика.
Артир готов, уверена, а вот я…
Но оковы тянут меня на юг, интуиция герцога и странное чувство сродства с Тьмой бывшего принца зовут туда же, явственно подстегивая поторопиться. А Азур предостерегает от опасности. Пусть и слабый, прикованный к последнему святилищу, он все еще бог. И он чувствует что-то… Шанс, порой мне кажется, он чувствует свой единственный
Жизнь и смерть танцуют на кончике иглы, старательно выдерживая равновесие.
В общем, мы едем, потому что другого способа взглянуть на королевскую семью Ирсы глазами Тьмы не существует.
Передернувшись, я взобралась в седло и двинулась вперед, привычно считая шаги и правя на звяканье сбруи Нэшановой лошади. Тот привык украшать узду медными чеканными бляшками с древними оберегами, а потому при движении напоминал звонкий ксилофон.
Ночной лес был полон звуков. Мелодия дикой чащи сливалась из птичьего гомона, стрекота насекомых и отдаленного воя диких волков. Ветер трепал листву и одежду, гонял по тропе ошметки травы. Ритмично стучали копыта, тихие голоса спутников сплетались с шелестом ветвей. Сама собой начала складываться мелодия. Флейта. Скрипка, немного печально. Барабан… еще скрипка, нет, альт…
Осторожное прикосновение буквально выбросило из сосредоточенности.
Вздрогнув, я резко развернулась, хватая нарушителя за руку. Нащупала витой браслет с большим гладким камнем в зубчатой оправе. Раздраженно рыкнула:
– Ар-ртир! – и влепила подзатыльник, для чего пришлось привстать на стременах.
Ученик почти рассмеялся, я прекрасно расслышала его сдавленное фырканье.
– Простите, айе Солья, – выдохнул он.
– Паршивец, настрой сбил. – Ссутулившись, я расслабленно прилегла на шею лошади.
– О, мои извинения. – В голосе бывшего принца, а ныне короля в изгнании добавилось искренности. – Но дядя просил вам передать…
Шуршание, звяканье.
Я протянула руку, в раскрытую ладонь легла полоска мягкой ткани. Плотная, гладкая, удивительно прочная атласная лента, расшитая по краям затейливым узором. Жесткая нить, наверное, золотая, складывалась в завитки и спирали, а на концах закручивалась во что-то невообразимое. Сквозь путаницу нитей, однако, прощупывалась вышитая гладью личная эмблема владетеля Азурока – волчья голова в профиль.
– Это сигналка. Если надорвать кончик, айе Киран почувствует и попытается открыть портал. Азур позволит одно перемещение.
– Двустороннее? – Я ласково погладила расшитый атлас.
– Да. – Артир вздохнул. – Надеюсь, не понадобится.
– Надежда – глупое чувство, – машинально ответила я, прикладывая ленту ко лбу и завязывая узлом на затылке.
Короткие волосы неаккуратно встопорщились, длинные концы пощекотали шею, но я только улыбнулась.
Это же подарок, почти настоящий. И нить, и ткань закляты на крови того, к кому должно уйти сообщение, и лично им, последним посвященным темного бога, иначе бы создание амулета наподобие того, что десять лет назад привел сюда светлых, не было бы возможным. Теперь, если что, и мы сможем преподнести сюрприз.
Спасибо…
Я поторопила лошадь, аккуратно обгоняя пятерку бывших стражей и ученика. Не стоит им видеть моего лица, мечтательная улыбка барда не настолько интересное зрелище, чтобы им делиться. Это мое, только мое.
Северный тракт тянется через всю Эннирию на юг, до самой Ирсы, там превращаясь в Столичный. И никогда не пустует. Поэтому появляться на дороге лучше ранним утром.
В последний раз пригладив волосы, я проверила одежду. Рубаха из плотной ткани, дорожный плащ, куртка. Засапожный нож, посох. Все простое, без вышивки и украшений, практичных немарких цветов. Только сапоги дорогие, замшевые, с тиснением на голенищах, со звонкими набойками и жесткими витыми шнурами, затягивающимися на лодыжке.
Потянув за поводья, свободной рукой раздвинула кусты, выбираясь на тракт. Артир вылез следом, аккуратно отпуская упругие ветви на место. Пыльная листва с шелестом расправилась, прохрустели под ногами сучья. Ученик прошелся по траве, ступил на дорогу, потоптался. По плотно уложенным плитам пошел гул. Глухо громыхнули копыта, звякнули стремена.
Взобравшись в седло, бывший принц предложил:
– Я поеду вперед, – и хмыкнул, перехватывая кошель. – Благодарю.
– Да не стоит, – заметила я, улыбнувшись куда-то в пространство. – Это на всю поездку. На двоих.
– Но…
– Мы скромные барды, Тир. – Напомнив о реальности, я поднялась, потянулась, крутнула посох и резко опустила на дорогу.
Заинтересованно прислушавшись к долгому переливчатому эху, не обратила внимания на то, как Артир исчез, двинувшись на юг. Только веселая песенка взметывала в воздух стаи птиц и поднимала с лежки волков и кабанов. Самостоятельный стал!
Вообще-то ученик здорово изменился за прошедшие годы. Давно исчез избалованный, истеричный и капризный мальчишка. Сейчас меня сопровождал молодой мужчина, невысокий, приятной, но обыденной внешности, по большей части весьма серьезно относящийся к жизни, но порой становящийся абсолютно безбашенным. Властный, удачливый и, как оказалось, талантливый, он перенял от оборотней, с которыми много общался, мягкую крадущуюся походку, манеру хищно щуриться на небо и звериное чутье. Как это случилось, понять невозможно, но в результате из Тира получился отличный интуит.
Артир с гиканьем унесся дальше по дороге.
Да, я научила его дышать, петь и играть на десятке инструментов, вслепую кружить с шестом и мечом, неслышно танцевать вокруг противника, творить гармонию и разрушать мрак, но нервы мои он виртуозно терзает самолично.
Не люблю ездить верхом.
Свистнув, подозвала кобылку, на редкость флегматичное создание из конюшен герцога. Подхватила повод, потрепала по шее, проверила переметные сумы, подпруги и нащупала стремя.
Подтянулись, утвердились, двинулись.
На чем я остановилась? Скрипка, флейта, барабаны, альт…
Мелодия неторопливо вела меня по дороге, мимо проплывали деревья, кусты, потом, когда солнце начало припекать макушку, лесные прелые и влажные ароматы сменил суховатый травяной запах некошеных полей. Откуда-то потянуло дымком. Можжевельник, ольха, малина, мята, бузина… В придорожном трактире работала коптильня.
В благостный ритм рождающейся песни ворвался неровный топот. Босые ноги часто-часто шлепали по пыли, следом тяжело грохотали подкованные ботинки, неслись раздраженные хриплые вопли. Прокуренный голос обещал тяжело дышащему беглецу все муки ада, если…