Оковы страсти
Шрифт:
— Алекса! — Голос Хэриет звучал предостерегающе, но Алекса не обратила на это внимания.
— Кроме того, я хочу сказать, тетя Хэриет, что уже приняла приглашение миссис Дизборн. На следующей неделе я поеду к ней обедать и останусь у нее ночевать.
— Правда, мисс? — Хэриет хмыкнула, глаза ее сузились, а лицо покраснело от гнева. — Ха! Теперь ты вдруг почувствовала свою силу и власть и хочешь доказать всем, что намерена вести себя абсолютно свободно и независимо? Что ж, моя девочка, будем надеяться, для твоего же собственного блага, что ты достаточно умна и понимаешь, что существует огромная разница между свободой и вольностью. И будем надеяться, что не этот молодой португалец, управляющий Летти, явился причиной такого внезапного всплеска независимости! В противном
Алекса вспыхнула и крепко сжала губы, а Хэриет с сарказмом продолжала:
— Я знаю, что ты пренебрежительно относишься к сплетням и людям, которые их распространяют, но не все люди к этому относятся так же, как и ты. Сейчас, так горячо защищая свою новую приятельницу миссис Дизборн, ты и сама подтвердила, что слышала и запомнила все, что о ней говорят. Хочешь ты того или нет, но всегда одни люди будут болтать и шептаться, а другие выбирать, верить этим разговорам или нет.
Не в состоянии больше молчать, Алекса со злостью выпалила:
— Почему я должна обращать внимание на людей, мнение которых меня совсем не интересует, на людей, которые только и делают, что придумывают гнусные сплетни, в которых нет ни грана правды? На людей, подобных миссис Лэнгфорд и ее дочери, которые делают трагедию из-за того, что кто-то улыбнулся друг другу и перекинулся несколькими словами на языке, который они не удосужились выучить. Почему я…
— Надеюсь, немного успокоившись, ты поймешь, что сознательно бежишь от правды, Алекса. Вернее, бежишь от реальности, от голых фактов. — Голос Хэриет звучал натянуто. — Я только хочу напомнить тебе, что нельзя давать людям возможность вылить на тебя свой яд. Это глупо и неразумно, и в один прекрасный день тебе придется об этом пожалеть. К тому же не забывай, что тем самым ты делаешь больно своим близким, которые искренне любят тебя. Если тебя не волнуют папины чувства или мои, то подумай о сэре Джоне. Ты можешь сделать его посмешищем, ты подумала об этом? Пожилой мужчина с молодой невестой, которая отдает предпочтение симпатичному молодому человеку сразу же после обручения… Не сомневаюсь, этим ты доставишь огромное удовольствие миссис Лэнгфорд!
Заметив, как Алекса побледнела, Хэриет резко повернулась и направилась к двери. Уже перед тем как открыть дверь, она остановилась и посмотрела на Алексу:
— На твоем месте я вела бы себя честно по отношению к сэру Джону и придумала какой-нибудь тактичный предлог для того, чтобы отменить помолвку, прежде чем ты начнешь делать ДУРУ из самой себя. Спокойной ночи!
Как тетя Хэриет может быть такой несправедливой и делать такие ужасные выводы, и все только потому, что она сказала, что ей понравился Поль де Роча? Она говорила так резко, будто была уверена, что Алекса собирается… Нет, она говорила так, будто Алекса уже совершила что-то страшное, уже стала изгоем общества и заставила страдать любящих ее людей. Крепко сцепив пальцы, Алекса некоторое время смотрела на закрывшуюся за тетушкой дверь, а затем резко отвернулась, с трудом сдерживая желание чем-нибудь запустить в нее. Невыносимо терпеть постоянные напоминания о том, что ты должна четко следовать условностям, что любая встреча между молодым человеком и девушкой наедине считается страшным грехом! Даже он в ту ночь на берегу напомнил ей об этом, лицемер! Почувствовав краску на лице, Алекса так ударила кулаком по столу, что маленькая хрустальная вазочка, которую мама подарила ей на Рождество, покачнулась и чуть не упала.
— Нет! — решительно произнесла Алекса. — Я никогда не позволю себе думать об этом. Этого никогда не было. Это только дурной сон. Я никогда больше не буду об этом вспоминать и не позволю этим мыслям отравлять мое существование. И, слава Богу, не все мужчины одинаковы.
Пытаясь успокоиться, Алекса села на кровать и снова принялась расчесывать волосы. В ее памяти всплыло лицо сеньора де Роча. Он и Летти Дизборн ночуют в смежных комнатах, их разделяет только дверь, которая открывается с обеих сторон. Интересно, они заперли ее? Или эта дверь сейчас открыта? Алекса разозлилась на себя за подобные мысли, почувствовав, что сует нос не в свои дела. Сегодня ей ни о ком не хотелось думать, даже о бедном, несчастном папе, который пьет, чтобы найти наконец забвение и заглушить эту страшную боль утраты.
Во время утренней прогулки верхом Летти Дизборн в своей обычной манере говорила об отце Алексы. Поль де Роча намеренно отстал от женщин, и Летти, нагнувшись к Алексе, тихо сказала:
— Ты должна понять, моя дорогая, что иногда значительно легче отбросить какие-то очевидные вещи, принять которые невыносимо больно. Для исцеления глубоких ран требуется время. И некоторым людям бывает очень трудно посмотреть в глаза суровой реальности. Но в свое время… — Выпрямившись, Летти подмигнула Алексе. — Хотя в моем возрасте не стоит торопить время. — Она засмеялась и, повернувшись назад, крикнула: — Поль!
Возвращаясь домой в сопровождении Муту, который следовал за ней на почтительном расстоянии, Алекса почувствовала еще большую признательность Летти Дизборн. Она помогла ей понять причины странного поведения папы. Он действительно не видел ее прошлым вечером, потому что его утомленный, одурманенный алкоголем мозг отказывался воспринимать реальность, и поэтому он принимал дочь за свою любимую жену. Он слишком потрясен и потому все время запирается в своей комнате с графином бренди, желая забыть об утрате. Вспоминая, как близки они были и как нуждались всегда друг в друге, Алекса почувствовала, что ее охватывает волна жалости и сострадания к отцу. Эти новые чувства помогли ей преодолеть все неприятные ощущения, связанные с прошлой ночью. Алекса твердо решила, что отныне не должна быть такой эгоистичной, что обязана сделать все от нее зависящее, чтобы помочь папе выйти из этого состояния и вернуться к нормальной жизни. «Я не уеду из дому до тех пор, пока папа не поправится», — решила Алекса.
«Нужно время», — сказала Летти Дизборн. «И безмерное терпение и понимание», — добавила для себя Алекса. Именно об этом ей пришлось напомнить себе позже, когда однажды в полдень дверь кабинета, где она занималась бухгалтерией, открылась и на пороге появился отец.
На какое-то мгновение Алексу охватило ощущение опасности. Но тут же она укорила себя за подобные мысли. Улыбнувшись, он ласково сказал:
— Так вот ты где, моя серьезная маленькая Алекса! Как обычно, корпишь над книгами, а? У тебя большие способности к математике. Должен признаться, что ты всегда хорошо помогала мне. Ты хорошая девочка и всегда стараешься быть полезной, правда, дорогая?
Алексе он показался очень уставшим и печальным, но на этот раз он хотя бы узнал ее.
— Папа? Ах, папа, я… Мы с тетей Хэриет делаем все возможное, но нам так не хватает тебя, твоей силы!
Алекса хотела встать со стула, но он положил ей руку на плечо и немного сжал его, а потом сказал каким-то отсутствующим голосом:
— Сила! Ты очень добра ко мне, дорогая, но боюсь, что у меня никогда не было сильного характера. Не то, что у твоей тети Хэриет. Я имею в виду не физическую трусость; пушечные ядра и пули никогда не пугали меня. Но есть другие вещи…
Он стал бесцельно ходить по комнате, засунув руки в карманы своего старого охотничьего жакета. Плечи его опустились.
— Хэриет всегда говорила мне, что я не могу смотреть в глаза реальности. Думаю, что она, как всегда, права. Я…
— Папа, ты не должен так думать. Я люблю тебя, и тебе нет необходимости объяснять мне что-либо или извиняться за что бы то ни было передо мной.
— Да, у тебя доброе сердце, моя дорогая. Ты чудесная девочка. Ты быстро все схватываешь, много помогаешь с бухгалтерией. Боюсь, что я еще не могу работать, моя голова иногда вдруг… Но, наверное, скоро я смогу? Нельзя же держать тебя дома взаперти все время. Хэриет только что сказала, что я должен… что мне уже пора включиться в работу. «Включиться» — именно так она и сказала. Моя сестра Хэриет очень сильная женщина. На нее всегда можно опереться. Твоя мама…