Оксфордские страсти
Шрифт:
– Ну, Китай, конечно, наилучший пример. И все же: именно там угнетали женщин, преднамеренно деформируя их тела, чтобы потакать мужским вкусам.
Шэрон, потянувшись за тостом, заметила:
– Выходит, Утопия никак не настанет лишь из-за очередной волны людских пороков.
Она взглянула на него с некоторой скукой.
– Да-да, все так, несомненно, – твердил он, – все-все это, вместе взятое. Вообще говоря, в истории вечно происходят какие-то ужасные события, странные, непостижимые. Кто скажет, почему? Кто в состоянии указать первопричину? Может, просто солнечная система
И он скривился.
Шэрон засмеялась, хотя само слово «газ» вызывало у нее ужасные ассоциации.
– Выходит, это не месть Яхве…
– О, Яхве я бы не принимал в расчет, – сказал он. – Он, конечно, строит козни, но едва ли власть его так уж велика…
А Земля продолжала кружение вокруг своей оси: вот уже и узкий солнечный луч исчез, отсеченный стеной дома по соседству.
Прямо через дорогу от аккуратных особняков на землевладении Уиллитс (их построили в 1951 – 52 годах) высились строения куда более почтенные: в одном деревенский магазин с почтой, а другой – жилой коттедж. Утреннее солнце, уже набиравшее силу и высоту, заливало своими лучами окна коттеджа, где Джереми Сампшен как раз принимал душ. У Джереми болела голова. С похмелья. Он стоял под упругой струей горячей воды, прижимая голову к белому кафелю на стене и глубоко дыша.
Соответственно, его отнюдь не обрадовал звонок в дверь.
– Наверное, «ФедЭкс», – произнес он и закрыл кран. Обернув банное полотенце вокруг талии, он поспешил вниз, оставляя на полу мокрые следы.
– Вот ваше молоко, сэр! – отрапортовал незнакомец, на вид, однако, вовсе не молочник. Стоя у двери, он протягивал Джереми ежеутреннюю пинту молока.
Джереми недовольно принял бутыль – настоящий молочник оставил ее, как обычно, снаружи. И спросил у этого типа, что ему, собственно, угодно.
Незнакомец был в костюме из плотного твида, в зеленой рубашке и с таким же галстуком. В аккуратно подстриженной эспаньолке проглядывала седина.
– Может, сейчас не лучшее время для визита, – сказал он, неодобрительно оглядывая полуголого Джереми с ног до головы. – Но вообще-то уже десять минут одиннадцатого. А вы, видать, поздняя пташка.
Джереми, посчитавший его слова упреком, повторил свой вопрос.
– Я, видите ли, разыскиваю одну даму, – сказал гость.
– Ах вот оно что. А у меня тут – хотите верьте, хотите нет – бездамная зона.
И хотел было притворить дверь, но плечо незнакомца этому воспрепятствовало.
– Вы ведь мистер Сампшен, не так ли?
Джереми признал, что так оно и есть.
– Прошу прощения. Я один из ваших читателей, – улыбнувшись, промолвил незнакомец.
– Что ж, входите. – Джереми сменил гнев на милость. – Одну минуту, я только надену брюки.
Он провел незнакомца в тесную гостиную, где солнечные лучи падали на «iMac» и на груды бумаги, а сам бросился наверх. Он мигом надел какие-то штаны и свитер: боялся, что незнакомец что-нибудь умыкнет – хотя, честно говоря, и сам не знал, есть ли у него что-нибудь такое, что стоило бы красть.
Натягивая кроссовки, он обнаружил на них засохшую грязь. Прошлой ночью он совершил вылазку наверх, на Моулси: «эротический моцион», как он выражался.
– Чем могу быть полезен? – Он вернулся в гостиную, на ходу проводя гребешком по вислым темным волосам.
Незнакомец уже устроился в единственном кресле с подлокотниками.
– Я, знаете ли, недавно сюда приехал, – сказал он. – Меня зовут Грейлинг, Джон Грейлинг. Я разыскиваю одного человека, мы были знакомы когда-то, а потом я уехал за границу на несколько лет.
– Тут, боюсь, ничем не смогу вам помочь. Хотите кофе? Я как раз собрался варить.
– Спасибо. А курить можно?
– Так и быть, только если поделитесь.
Они закурили, и Джереми направился в крошечную кухоньку в глубине коттеджа. Грейлинг последовал за ним.
– У меня тут, извините, полный бедлам. Вот что значит жить бобылем. Я вообще-то не местный. К тому же сейчас развожусь… препоганая история… А какую из моих книг вы читали?
Грейлинг глубоко затянулся сигаретой, стряхнул пепел в раковину.
– У вас в одном триллере, «Свинья-копилка», пристрелили женщину… так ее фамилия была Диксон.
– Что-то не припомню. Я им, знаете, имена по ходу дела придумываю. Вообще-то пытаюсь триллеры больше не писать… Сейчас вот, как выражается теперь молодежь, тащусь от Гоголя… Слыхали про такого? Николай Гоголь. Если слышали, всем в Хэмпдене фору дадите. В наше время кругом такая необразованность. Скупость и юмор – вот мой стиль.
Вскипел чайник. Джереми его выключил. Разливая кипяток в две кружки с растворимым кофе, добавил:
– Гоголь порой ужасно смешно пишет. Где-то, например, у него сказано, что некто мог спокойно спать, поскольку его не донимали ни геморрой, ни блохи, ни чрезмерный интеллект… [6]
Рассмеявшись, он открыл бутылку и добавил в кружки молоко.
На Гоголя Грейлинг не отреагировал.
– Так вы, значит, ничего не знаете про женщину по фамилии Диксон? – спросил он. – И никогда ее не встречали?
Джереми подал ему одну из кружек ручкой вперед.
6
«Мертвые души», том первый, глава 6: «После сделанной поездки он (Чичиков) чувствовал сильную усталость. Потребовавши самый легкий ужин, состоявший только в поросенке, он тот же час разделся и, забравшись под одеяло, заснул сильно, крепко, заснул чудным образом, как спят одни только те счастливцы, которые не ведают ни геморроя, ни блох, ни слишком сильных умственных способностей».
– Вы бы поговорили с местным священником, отцом Робином. Приятный человек. Я неверующий, а он со мной обходится так, будто я уважаемый прихожанин. Я ему за это очень признателен.
– Мы с ним сегодня утром уже познакомились. Он сказал, будто этой церкви полторы тысячи лет. Неужели правда?
– Понятия не имею. Наверное. Какая разница? Я туда все равно не хожу.
Гася окурок, Джереми признался:
– Мы с отцом Робином как-то раз даже выпивали. Раздался новый звонок.