Октановое число крови
Шрифт:
— Алло, Иван?! — сказала Анна. — Это ты?
— Аня, здравствуй, милая! — послышался родной голос. — Где ты находишься? Все ли с тобой в порядке? Алло! Ты меня слышишь, Аня?!
Из особняка вышли двое мужчин. Внешность у них славянская. Один, постарше, одет в светло-серый костюм. Другой, рослый, плечистый — в светлых брюках и белой рубашке с коротким рукавом. Сама Козакова стояла на тротуаре близ этого особняка довольно скромных размеров, на крыше которого развевался бело-сине-красный стяг, закрепленный на флагштоке и подхваченный
— Слышу, милый… хорошо слышу! — сказала Анна, наблюдая за этими двумя мужчинами. — Со мной все в порядке, Иван!
— Откуда ты звонишь, Аня?
— Минутку! Не отключайся! Сейчас, я вот только паранджу сниму!
Мужчины — это были сотрудники посольства — подошли к женщине, одетой в черное и разговаривающей с кем-то по телефону. Но они не приблизились к ней вплотную, а остановились в нескольких шагах. За ними наблюдали два сотрудника катарской полиции, замершие возле сторожки, расположенной на другой стороне улицы. Этим же были заняты и те люди, которые находились внутри внедорожника, припарковавшегося неподалеку и доставившего на эту тихую улочку женщину в черном восточном одеянии.
Анна сама подошла к мужчинам, вышедшим из особняка, и спросила по-русски:
— Простите, вы сотрудники посольства?
— Да, — сказал тот, что был постарше. — Мы работаем в российском посольстве. Я по должности советник-посланник, моя фамилия Рязанцев. А вы, извините?..
— Моя фамилия Козакова. — Анна приподняла сетку-чачван, изукрашенную золотым шитьем и стразами. — Я гражданка Российской Федерации, намерена просить вас о помощи и содействии. — Выдав этот спич, она протянула рослому мужчине смартфон и попросила: — Подержите, пожалуйста, только осторожно, не сбросьте набор!
Анна быстро сняла накидку-паранджу, надетую поверх длинного платья, стащила платок. Она передала мусульманскую одежду, сложенную кое-как, этому же дипломату и забрала у него смартфон.
— Если вы не против, я продолжу разговор, — сказала Анна мужчинам, пройдя вслед за ними в прохладный вестибюль особняка. — Алло, Ваня! Ты еще на связи?..
— На связи. — Иван приложил смартфон к другому уху. — Аня, а почему ты была в парандже?
— Да вот решила уйти к одному шейху на содержание! — В аппарате прозвучал женский смех. — Он меня в свой гарем зовет! Слышишь, что говорю?
— Говори, я хорошо тебя слышу.
— Ты же меня бросил, муженек, не так ли? Вот я и не знаю, как мне теперь быть. Может, и вправду уйти от тебя к шейху?
— Я этому шейху голову оторву! Пусть он держится от тебя подальше.
— Да ладно, я пошутила.
— Аня, ты где находишься? В Дохе?
— Где же еще?.. Конечно, в Дохе!
— А где именно?
— В здании российского посольства. Меня только что сюда привезли. Не волнуйся, Ваня, со мной все в порядке.
— Как я рад это услышать!
— А тебя где носит? — В голосе Козаковой появились строгие нотки. — Куда ты пропал?!
— Я это… — Иван замялся. — Меня тут по службе припахали. Пришлось отъехать, но сейчас я уже с этим закончил.
— Какой-то голос у тебя странный! Ты не болен?
— Нет, все нормально. — Иван облизнул пересохшие губы. — Аня…
Закончить фразу ему не дал истошный женский вопль. Иван обернулся на звук. Двое бойцов пытались усадить даму в черном одеянии в джип, подъехавший к ангару. То ли она была против этого их намерения, то ли у нее окончательно сдали нервы. С Джейн случилась форменная истерика.
— Что это? — донеслось из телефона. — Я слышу женский визг. Кто это там так орет?
— Да так… — замялся Козак. — Это не важно, Аня.
— Погоди-погоди!.. — голос в трубке приобрел металлические нотки. — Это случаем не голос этой шалавы?
— Какой шалавы?
— Этой проститутки!
— Не понимаю тебя.
— Джейн!
— Что? Не слышу.
— Джейн! Я говорю про нее. Она что, опять крутится где-то рядом с тобой?
Как на грех, Джейн вновь принялся вопить! Она изо всех сил вцепилась в парня, который пытался запихнуть ее на заднее сиденье. При этом дамочка громко, с надрывом выкрикивала английские, французские и русские матерные ругательства.
— Такое впечатление, милый, что ты звонишь мне из публичного дома. — Тон этой реплики был просто ледяным. — Пришли мне свое фото, сделай одолжение! А лучше — короткий ролик! И это место, где стоишь, тоже щелкни. Чтоб через минуту снимки были у меня! Слышишь, что я говорю?
Иван опустил голову, посмотрел на свое брюхо, залитое чужой кровью, на брюки, испачканные ею же спереди.
Он громко вздохнул и сказал:
— Не получится, милая. У меня трубка того, старой модели. Без камеры.
— Появишься, я тебе твой козацкий чуб надеру!
Козак провел левой рукой по коротко остриженной голове. Его лицо, забрызганное засохшей кровью, расплылось в счастливой улыбке.
— Значит, меня ждет семейная разборка? Жду не дождусь.
— А как ты хотел? Шлялся почти неделю невесть где! Все то, что сейчас происходит, это и есть, по-твоему, нормальный человеческий отпуск? А где ты сейчас сам находишься, кстати? В Дохе?
— Не совсем.
Иван мысленно прикинул расстояние от того места, где он стоял, до тихого переулка на окраине Дохи, откуда ему звонила супруга. Получилось две тысячи с хвостиком километров.
— Я, в общем-то, недалеко, — сказал он. — Практически рядом.
— Когда думаешь нарисоваться, милый? Предстать пред мои ясные, так сказать, очи?
Иван понятия не имел, каковы планы Сэконда и его команды и что его самого ждет впереди. Но он знал, твердо верил, что простые человеческие желания бывают сильнее всяческих планов, какие бы могущественные силы ни пытались воплотить их в жизнь.
— Так я уже на пути к тебе, — сказал он. — Оставайся пока у посольских, я вскоре дам о себе знать.