Октавиан Август. Крестный отец Европы.

Холланд Ричард

Брак с молодой, способной к деторождению Юлией, заключенный в 21 году до нашей эры, как раз имел целью принести Октавиану внуков. То, что не удалось Марцеллу, выполнил Агриппа — целых три раза, да еще добавил для ровного счета двух дочерей. В лихорадочной династической гонке, целью которой было обеспечить после смерти Октавиана верховенство его генов, чувства Юлии никакого значения не имели. Не имели значения и чувства оскорбленной Марцеллы, дочери Октавии; с Марцеллой Агриппе пришлось развестись, чтобы жениться на ее двоюродной сестре. Говорят, Октавия одобрила эту затею — вот отличный пример дезинформации. Какая мать пожелает, чтобы муж вышвырнул ее дочь, словно собачонку; тем более если

этот муж в случае смерти принцепса займет, по всей вероятности, его место.

Еще несколько месяцев после разоблачения заговора Цепиона-Мурены Октавиан пользовался поддержкой плебса — вопреки чуме, наводнениям и нехватке хлеба, которые народное суеверие объясняло тем, что боги разгневаны уходом Октавиана с поста консула. Толпа фанатиков осаждала здание сената и требовала у его трепещущих обитателей, чтобы ему предоставили консульство — и не на год, а бессрочно.

Октавиан от предложения отказался, но взял на себя обязательство восстановить нормальное снабжение и сделал это всего лишь за несколько дней. Видимо, он просто принял жесткие меры и раскрыл двери частных хранилищ.

Когда Октавиан, совершая запланированную поездку на восток, отбыл на Сицилию, избиратели отказались выбирать двух консулов, оставляя, таким образом, второй консульский пост за ним. Но Октавиан находился за границей весь 21-й и 20 год до нашей эры — сначала в Греции, потом в Азии, Вифинии и Сирии. Поход 20 года до нашей эры Октавиан предпринял с целью запугать парфянского царя Фраата, под которым уже шатался трон, чтобы тот вернул штандарты легионов, отобранные у Красса и Антония во время их неудачных вторжений в Парфянское царство. Октавиан и Тиберий повели войска к парфянской границе, демонстрируя свою мощь, и тут сыну Ливии повезло: именно ему удалось забрать и трофеи, и выживших пленников.

Октавиан доказал скептикам: против Парфии, там, где не помогли и не помогут в дальнейшем сражения, можно преуспеть с помощью военной дипломатии.

Парфяне не представляли серьезной угрозы для соседей, потому что они пока не создали большой регулярной армии, способной действовать круглый год. Кроме того, им приходилось защищать собственные восточные границы от кочевых племен Центральной Азии и сильных держав Северной Индии. Авторитет принцепса вырос еще больше, когда он принял посланников из Индии, желавших заключить торговый договор для перевозки специй через Красное море и Египет. Ранее его попытки завладеть частью этой торговли путем вторжения в Счастливую Аравию (современный Йемен) обошлись ему весьма дорого и закончились провалом.

Тем временем в столице упорствовали избиратели, требуя возвращения Октавиана. На 19 год до нашей эры вновь избрали только одного консула — Сентия Сатурнина. Немало хлопот доставил консулу претор Эгнаций Руф, который пытался вопреки закону выдвинуться на консульство раньше положенного срока.

Руф пользовался народной поддержкой, потому что в качестве эдила завел довольно эффективную, хотя и маленькую пожарную команду. Октавиан, всегда стремившийся взять верх над соперниками-популистами, приобретающими авторитет в ущерб его собственному, обошел Руфа, создав по его примеру пожарную команду, но большую и лучше организованную. Когда Сатурнин отказался принять его кандидатуру, Руф поднял мятеж. Сенат вынес consultum ultimum, и Сатурнин казнил Руфа.

Напряжение нарастало; на восток отправилась депутация сенаторов молить принцепса о возвращении. Октавиан назначил одного из членов депутации вторым консулом и спешно отправил его назад в столицу, а сам неторопливо последовал за ним. Втайне он, наверное, был польщен суматохой, которую подняли республиканцы: ведь они столько лет убеждали его не цепляться за

консульскую должность! День возвращения принцепса в Рим, 12 октября, сенат постановил ежегодно отмечать празднествами — августалиями. Что еще важнее, сенаторы проголосовали за предоставление Октавиану пожизненного консульского империя, возместив ему с лихвой трибунские полномочия. То было окончательное признание: без Октавиана сенат не в состоянии управлять Римом; то была полная капитуляция сенатской оппозиции. Отныне сенаторы будут сотрудничать с принцепсом если и без радости, то с готовностью, будут действовать в соответствии с его династическими планами и помогать ему управлять империей на его условиях.

Тиберий, которому исполнилось двадцать три, получил звание претора, а его брат, двадцатилетний Друз, — право выдвигаться на должность магистрата на пять лет раньше, чем остальные граждане. Отвергая предложение сената выполнять официальную роль стража общественной и личной нравственности, Октавиан опирался на законодательство, чтобы обуздать излишнюю расточительность аристократов и нуворишей. Он ввел материальное поощрение для людей, вступающих в брак и производящих на свет детей, а за супружескую измену применял суровые наказания, в особенности для высших классов. «Расу господ» следовало сохранять в чистоте.

Кроме того, принцепс нашел время еще раз пересмотреть сенатские списки и сократил число сенаторов до шестисот.

Знатоки древних обычаев из жреческих коллегий внесли запоздалое, но принятое с радостью предложение провести Секулярные игры, которые в последний раз проводились в 146 году до нашей эры. Название игр происходит от слова « saeculum», означающего (в данном случае) столетний период, срок человеческой жизни; непременным требованием было отсутствие среди живущих участников предыдущих Секулярных игр. Это не были игры в обычном понимании. Ludi Saecularisпредставляли собой сочетание ночных молитвенных собраний и дневных театральных представлений, имевших целью отметить нарождение нового века в бесконечной череде веков.

Состоявшиеся в 17 году до нашей эры игры отлично продемонстрировали контраст между нестабильной республиканской системой и пришедшим ей на смену благодатным отеческим правлением Октавиана. Всем порядочным гражданам полагалось посетить празднество хотя бы один раз; непонятно только, как обстояло дело со снабжением, ведь, согласно переписи, их было более четырех миллионов. Славившийся своим благочестием принцепс все три ночи подряд принимал участие в ночных службах; приносились жертвы богиням судьбы и Матери Земле, днем возносили торжественные молитвы Аполлону (с ним теперь особо связывали Октавиана) и еще божественной супружеской паре — Юпитеру и Юноне, которые по традиции покровительствовали Риму и чьи святилища стояли на вершине Капитолия.

Юлия к тому времени родила принцепсу двух внуков — еще один повод для всенародного ликования. Октавиан усыновил и трехлетнего Гая Юлия Цезаря, и новорожденного Луция Юлия Цезаря — отсюда и их имена дома Юлиев.

Имя их родного отца, принадлежавшего к совершенно плебейскому роду Випсаниев, никак не годилось для мальчиков, на которых возлагались столь великие надежды. Их будущее, как и будущее принципата, было обеспечено, если Октавиан или Агриппа — теперь уже бесспорный наследник, имеющий трибунские полномочия и проконсульский большой империй — доживут до совершеннолетия детей. Если Октавиан умрет первым, Агриппа, как новый принцепс, должен будет назначить своим преемником либо Гая, либо Луция. В тот момент Агриппа укреплял власть Рима в восточных провинциях. Юлия, по-видимому, была вместе с супругом, потому что у них родилось еще трое детей.