Олег Рязанский против Мамая. Дорога на Куликово поле
Шрифт:
Глава пятнадцатая
Акбуга
Мамай сидел на стуле под парчовым балдахином с длинными кистями. У него за спиной возвышалась глинобитная стена, выбеленная известью, в гребне стены торчали заостренные колья. Голубая тень от стены укрывала Мамая под парчовым навесом, его свиту, находившуюся тут же, грушевые и абрикосовые деревья, кусты благоухающих роз. Мамай решил встретить рязанское посольство не в ханских чертогах, а в дворцовом парке.
Скрипнула узкая деревянная калитка, ведущая с внутреннего двора. На широкой тенистой парковой дорожке показались рязанские послы, их было трое. Впереди шел боярин Брусило, хорошо знакомый Мамаю. Это он некогда доставил в Сарай отрубленную голову Араб-Шаха, желая сделать приятное Мамаю. Ныне Брусило прибыл в Сарай без подарков.
Под ногами у рязанцев, облаченных в длинные кафтаны, поскрипывает утрамбованная речная галька.
Приблизившись к Мамаю, послы сняли шапки и склонились в низком поклоне.
— Почто с пустыми руками приехал? — сердито напустился Мамай на Брусило, едва тот распрямил спину и произнес приветствие по-татарски. — Как смеет твой князь проявлять неуважение ко мне, шлет послов без подарков!
Видя гнев Мамая, нахмурили темные брови и его приближенные, разодетые в цветастые халаты, с островерхими шапками на головах. Татарские стражники слегка напружинились, опираясь на короткие копья, готовые по первому знаку Мамая ринуться на рязанцев, исхлестать их плетьми или уволочь в темницу.
Брусило смиренно склонил голову, разведя руки в стороны.
— Уж не обессудь, о великий, — с печальным вздохом произнес он, — казна нашего князя совсем оскудела. Поистратился Олег сильно, восстанавливая свои города и веси, разоренные твоим прошлогодним набегом, о всемогущий. Из руин ведь Олег поднимает Рязань и прочие грады. Нехватка у Олега не токмо в деньгах, но и в людях, и в лошадях…
— Лжешь, собака! — рявкнул Мамай, его правая рука схватилась за рукоять кинжала, засунутого за широкий узорный пояс. — Эмир Тургун прошлой осенью приезжал в Рязань с моего ведома, он своими глазами видел каменный дворец, возводимый Олегом. В тронном зале Тургун видел Олега в княжеской багрянице и в золотой короне, а также его бояр в роскошных одеждах, увешанных золотыми украшениями. Рязань уже в ту пору была наполовину отстроена заново. Почто Олег не снял золото с бояр своих, коль в казне у него пусто? Прислал бы мне свою корону в подарок, на худой конец. Иль забыл Олег, что он мой улусник? Неужто Олег гнева моего не страшится?
— В том-то и дело, о сиятельный, эта затея с дворцом каменным обошлась Олегу в кучу деньжищ! — досадливо промолвил Брусило, комкая в руках свою шапку с беличьей опушкой. — Если прошлой осенью Олеговы бояре хоть что-то имели за душой, то после голодной зимы у них не осталось ни злата, ни серебра. Олег даже свою золотую корону заложил ростовщикам, дабы расплатиться с каменщиками и зодчими.
— Зачем тогда Олег затеял постройку каменного дворца, коль не располагает необходимым денежным достатком? — сердито спросил Мамай.
— Насмотрелся Олег на роскошь ханских чертогов в Сарае, вот и восхотелось ему жить по-хански, — ответил Брусило с недовольными нотками в голосе. — Тщеславие губит Олега. Ты уж не серчай на него, о великий. Олег так рассудил, чем одаривать тебя жалкими дарами, лучше вообще не присылать даров.
Мамай помолчал, посопел своим приплюснутым носом, затем со скупой улыбкой промолвил:
— Ладно, боярин, на сей раз прощу твоего князя. Скажи, собирает ли Олег войско для войны с Москвой?
— Конечно, собирает, — поспешно закивал головой Брусило. — Олег давно мечтает расквитаться с московским князем за все свои обиды. Олег дюже зол на Дмитрия!
— Передай Олегу, боярин, что мои тумены двинутся на Москву в середине лета, — сказал Мамай. — Пусть к этому сроку Олег будет готов к войне. Малейшей задержки я ему не прощу!
— Все передам, великий хан, — пробормотал Брусило, склонив голову. Он тут же поправил сам себя, понимая, что оговорился: — То бишь, хазрат-бек.
Мамаю оговорка Брусило пришлась по душе. Он широко улыбнулся, сверкнув редкими желтыми зубами и сузив свои раскосые темные глаза.
— Скоро я стану великим ханом, боярин, — горделиво промолвил Мамай. — Я возвел Мухаммеда-Булака на ханский трон, в моей же власти и сбросить с трона это ничтожество! Это тоже передай Олегу, боярин.
В обратный путь домой Брусило и его спутники отправились вместе с Акбугой, племянником Мамая. В свите Акбуги было больше ста человек, кроме телохранителей-нукеров в ней находились также многочисленные слуги, в обязанность которых входило приготовлять кушанья своему господину, чистить его одежду, подстригать ему волосы и ногти, ухаживать за его лошадьми и многое другое. Среди прислуги Акбуги имелись даже музыканты и прорицатель.
Акбуга поехал в Рязань по приказу Мамая, получив от него поручение следить за всеми действиями Олега и постоянно торопить его со сбором войска. Мамай знал, что Акбуга благоволит к Олегу, который в свое время выкупил его из плена. «Дружелюбие Акбуги не вызовет неприязни к нему со стороны Олега, — рассудил Мамай, — хотя мой племянник, по сути дела, станет соглядатаем при рязанском князе». Подозрительный от природы, Мамай полностью никому не доверял, даже собственным сыновьям. Из опасения, как бы Олег не затеял что-нибудь у него за спиной, Мамай и отправил в Рязань племянника Акбугу.
— Зачем ты притащил из Сарая Мамаева племянника? — сердито выговаривал Олег боярину Брусило. — Неужто не мог убедить Мамая не слать Акбугу в Рязань? Наплел бы Мамаю, что у нас тут чума или мор, что сидим на пепелище, перебиваясь с хлеба на квас. Не мне тебя учить, боярин! Я теперь шагу ступить не могу без надзора Акбуги! Этот стервец узкоглазый всюду сует свой нос! Ко мне послы из Москвы могут нагрянуть, как и где я их стану встречать, ежели Акбуга липнет ко мне, как репей! Чего чешешь голову, боярин?
— Мамай был рассержен на тебя, княже, за то, что не почтил ты его пышными дарами, — молвил в ответ Брусило. — Не мог я наговаривать Мамаю про мор и пепелище в Рязани, ибо эмир Тургун успел побывать у нас прошлой осенью и видел твой каменный дворец и то, как быстро Рязань из руин поднимается. Мамай, чай, не глупец набитый, он живо заподозрил неладное. Потому-то Мамай и повесил Акбугу тебе на шею, княже, поскольку хочет разнюхать, не ведешь ли ты двойную игру.
— Так ты говоришь, Мамай намерен разделаться с Мухаммедом-Булаком, дабы самому занять ханский трон. — Олег пристально взглянул в глаза Брусило. — Как думаешь, темнит Мамай иль откровенность его все же похожа на правду?
— Судя по настроению Мамая, затевает он что-то грандиозное, княже, — сказал Брусило, задумчиво покачав бородой. — Судя по тому множеству войск, собранных близ Сарая, Мамай собирается опустошить Русь, как некогда Батый ее разорил. Заодно, видимо, Мамай вознамерился стать истинным властелином Золотой Орды. Ведь не пристало покорителю Руси кланяться какому-то Мухаммеду-Булаку, этой жалкой кукле на троне.
— Коль над Русью взметнется большой пожар, как во времена Батыя, то сей пожарище и Рязань опалит, как пить дать, — промолвил Олег. — Ежели Дмитрий победит Мамая, тогда и Рязань вздохнет свободно. Вот что, боярин, собирайся в путь! — Олег подошел к Брусило, сидящему на стуле, и положил свою тяжелую руку ему на плечо. — В Москву поедешь, перескажешь Дмитрию все, что повидал в Сарае, а также все услышанное от Мамая.