Олег. Путь к себе
Шрифт:
Я засмеялся, встал и, подойдя к ней, обнял за плечи и поцеловал в голову:
– Заботливица моя! Да без проблем, если хочешь, то поедем! Выбирай куда. Но чем помешает путешествию беременность? Я думаю, ты просто пока ещё не обращалась к врачу, он быстро снимет все негативные последствия беременности.
– Да, но, – Фёка зябко повела плечами, отодвигаясь от меня, и потянулась к кофейнику. – Кофе будешь?
– Никаких «но»! – я сел за стол. – Налей, пожалуй.
– Странный ты какой-то, – она разливала кофе по чашкам, недовольно надув губки. – Ну, кто хочет детей так рано! Мне всего двадцать восемь, а забеременеть я могу
Я оторопел:
– Да, ну, конечно… Я бы так и ничего. Но не делать же аборт! Это же наш с тобой ребёнок. Ты с ума сошла?!
– Да это ещё совсем и не ребёнок, срок маленький, – она с надеждой снизу вверх заглядывала мне в глаза.
– Фёка, – я вытаращил на неё глаза, – ты что, не хочешь ребёнка?
Она помолчала, виновато глядя на меня, и едва слышно сказала:
– Ну, почему же…Хочу. Я же знаю, как это важно для тебя.
– Для меня?
– И для меня тоже, – спохватилась она. – Давай завтракать, а то ты опоздаешь.
– Ну, так вот, выбрось из головы дурные мысли. Ты будешь отличной мамой.
Она молчала, только в обычно прозрачных светло-зелёных глазах её вдруг мелькнула тень, чуть раскосые глаза потемнели и смотрели отчуждённо. Это было так непривычно, что я растерялся и не знал, что и сказать.
Окончание завтрака прошло в молчании.
У порога она привычно поцеловала меня:
– Миленький, не переживай, я люблю тебя! Всё будет хорошо!
Я наклонился поцеловать её и заглянул в глаза: они по-прежнему сияли спокойным прозрачным изумрудным светом.
– Я тоже тебя люблю.
Однако праздничное настроение улетучилось, хотя сегодня и был именно тот день, когда свершались мои мечты.
Глава 2
– Приветствую, Олег! – бодрый голос автопилота вывел меня из задумчивости, – Маршрут первый?
– Да, на работу. Как сегодня дороги?
Через несколько секунд тишины бортовой помощник сообщил:
– Свободен наземный тридцать пятый и воздушный второй.
– Давай по тридцать пятому.
– Тридцать пятый на тридцать минут дольше воздушного.
– Ничего. Всё лучше, чем болтаться между домами. Успеваю. Прими управление.
– Управление принял.
Аэромобиль едва заметно вздрогнул и начал выруливать из подземной парковки.
– Что-нибудь хотите? Еда? Напитки? Новости? Музыку? Погово…
– Ничего, отстань.
– Приятной поездки!
Машина уже мчалась по закрытой автомагистрали тридцать пятого маршрута. Я посмотрел в окно. Где-то метрах в ста плескался лазурный безмятежный океан, мимо проносились пальмы, набережные с гуляющими, белая полоска пляжа, расцвеченная зонтами-дозаторами, под которыми загорали голые тела.
– Что за фон настроен в окнах? Ты сбрендил? Откуда такая романтика?
– Ваша жена так захотела. Вчера она ездила по магазинам. Доступ ей открыт со дня приобретения аэромобиля. Доступ закрыть?
– Нет, конечно. А что с её машиной? Запроси данные с борта.
Пару минут автопилот молчал, мигая зелёным глазком связи.
– Всё в порядке. Профилактика. К 21:00 машина будет на парковке, – наконец услышал я ответ.
– Ясно. Хорошо. Но фон смени на нормальный.
– Хотите видеть Элизиум?
– Ну, не в зелёную же стену пялиться!
– Задание не понял, повторите, пожалуйста.
Я вздохнул и постарался взять себя в руки. Чего срываться на автопилоте? Глупо. Надо успокоиться, а то и ребятам на работе испорчу настроение. А у нас сегодня праздник.
– Убери из обзора зелёное ограждение трассы, открой панораму города.
Зелёная стена автомагистрали растаяла, и я увидел Элизиум. Начало июня, а Элизиум всё ещё в цвету, как в мае. После того, как люди узнали об открытии Глеба Лунна, новый вид энергии – фито-энергии растений – постепенно осваивался ими, и Элизиум превращался, из огромного мегаполиса стекла и металла в безбрежный сад. Город прекратил рост вверх, и устремился вширь, охватывая всё большую территорию. Зелёная волна, а скорее огромный девятый вал вспенивался бело-розовым кружевом растений, укутавшим многоэтажки, бился о металл и стекло небоскрёбов центра, и отступал, разбиваясь на всё меньшие и меньшие валы-дома, которые сменяли лёгкие волны изумрудных малоэтажных зданий, которыми спокойно и безбрежно разливался город до самого горизонта. И только пятна островов: возделанные поля многочисленных ферм, голубые пятна озёр, окружённые естественным лесом, да широкие ленты рек, убегающих вдаль, нарушали рукотворное единство мегаполиса и природы.
Ещё учась в Университете Наукограда на астрофизическом факультете, я любил летать на маленьком школьном аэромобиле над этим живым, едва колышущимся зелёным городом-океаном. Я чувствовал его мощь, сдерживаемую чёткой геометрией мысли, выраженной ровными тёмно-зелёными линиями трасс и более светлыми, почти изумрудными, нитями разбегающихся от них дорог – контурами гармонии природы и творчества.
Человек устремился к почти уничтоженной им природе, восстанавливая её, сливаясь с нею, оставив обнажённо-искусственным лишь центр Элизиума, сверкавший сейчас под жарким июньским солнцем гранями кристаллов-зданий всевозможных форм и размеров. И выше всего сияющей иглой выстреливала в молодое весёлое небо Башня Мира (Башня Хранителей, как называли её старожилы, хотя уже пятьдесят лет прошло с тех пор, как на Земле закончилась их власть).
Я мчался к центру Элизиума, в Наукоград, в свою обсерваторию, где уже четвёртый год возглавлял лабораторию астрофизиков. Передав управление автоматике, скользил рассеянным взглядом по стенам домов, скверам с уже гуляющими в этот ранний час родителями с детьми. А может быть это роботы-няньки неспешно катили коляски со спящими малышами.
Я отвернулся от окна и закрыл глаза. Одна фраза не давала мне покоя, всё крутилась и крутилась в голове: " Ну, почему же… Хочу. Я же знаю, как это важно для тебя. Я же знаю, как это важно для тебя. Я же знаю, как это важно для тебя".
Я тряхнул головой. «Вот привязалась»! Тревога змейкой шевельнулась в сердце: «Получается мы с Фёкой совершенно разные. И желания у нас разные. Как у чужих. Для каждого ценно и важно что-то своё. И только из благосклонности и физической привлекательности терпим желания другого, пока они, эти желания, не столкнуться в противоречии. Как же так случилось?! Я был абсолютное уверен, что мы с Фёкой как одно, и душой, и телом. И что? Выходит только телом? Как просто она сказала: – Я же знаю, как для ТЕБЯ это важно. А для неё, значит, неважно? Бред какой-то, – я потёр ладонью лоб. – А для меня важно? – Я задумался. Мне вспомнился отец. Я всегда вспоминал о нём, когда был чем-то встревожен или не знал, как поступить. Мысленно советовался с ним.