Олени
Шрифт:
И незаметно для себя, очевидно еще в городе, я уснул.
Так началось самое странное в моей жизни приключение.
I
Я проснулся, когда машина остановилась.
Сначала, из-за полной темноты вокруг, я вообще не понял, что происходит. Но узенькая полоска холодного света, проникающего сквозь дыру, привела меня в чувство. Я выглянул. Было утро, солнце встало, невидимое отсюда, грузовик стоял в утренней тени соснового леса, излучающего утреннюю прохладу.
Мое путешествие в конец ночи закончилось.
Еще не разобравшись толком, где я, услышал я голоса, стук захлопнувшейся дверцы кабины и снова быстро спрятался под брезент.
Скоро
С места, где я находился, многого разглядеть было нельзя, но я все же понял, что грузовик стоит возле двухэтажного каменного здания, еще погруженного в тень от лесистого склона. Может, это турбаза? Мне была видна больше задняя, примыкающая к лесу сторона дома и немного — его восточная часть, крутую крышу которой уже освещало солнце.
Я терпеливо ждал, дрожа от утреннего холода. Даже достал из рюкзака свой легкий свитер и надел его, но ноги совсем промокли — лето на исходе, да и горы. И куда же это меня занесло?
Минут через пятнадцать послышались голоса и из-за дома вышли трое — шофер, его спутник, их я уже видел вчера на море, и еще один — незнакомый мужчина, намного старше их, в синих полотняных брюках и клетчатой рубашке.
Они стали выгружать из кузова мешки и отвозить их на маленькой деревянной тачке куда-то за дом.
Пришлось ждать около часа, пока разгрузят машину. Потом она уехала. Но я бы никак не смог опять туда забраться, да и особого желания куда-то снова ехать не испытывал. Исчез и третий мужчина.
Уже не было смысла прятаться. И я решил выйти из моего лесного укрытия, чтобы хоть узнать, куда я попал, и продолжить свой путь домой.
Спустившись вниз по еще влажной траве, я оказался прямо перед зданием. Что-то оно не очень похоже на турбазу, как мне показалось сначала. Почти полностью закрытое вьющимися по стенам растениями, так что трудно было сразу распознать наличие какого-нибудь стиля, а также функции, оно казалось одновременно и монументальным, и в то же время изящно-благообразным — высокие, узкие, закругленные сверху окна, прикрытые едва виднеющимися в зелени стильно оформленными ставнями. С моего места я только сейчас заметил, что крутая крыша дома вовсе не из черепицы. Она покрыта серыми, позеленевшими от времени металлическими плитками, похожими на рыбьи чешуйки. Первый этаж был почти скрыт большой террасой, а на втором виднелись симметрично расположенные балконы. Хотя окна и двери были закрыты, дом вовсе не казался заброшенным. Но явно не был и жилым — это чувствовалось по той особой замкнутости и неприступности, которая характерна для зданий, давно оставленных людьми. Над крышей поднимались дымовые трубы в форме башен с бойницами. Вообще-то, я видел в горах и охотничьи домики-дворцы, и шикарные официальные резиденции. Но это здание было и больше и лучше их, хотя ничто по-прежнему не давало мне ответа на вопрос, что же это за дом и где он находится.
По направлению лучей утреннего солнца можно было определить, что дворец смотрит на юг, а тыльной стороной обращен к нависшему над ним северному склону соснового бора. Оглянувшись, я увидел широкое пустое пространство перед домом — оно было покрыто большими каменными плитами и как бы окаймлено в глубине редким лиственным лесом. Отдельно стоящие перед ним кусты и деревья были живописно и небрежно разбросаны, образуя немного запущенный, но все же ухоженный парк. У террасы, прямо в центре мощеной плитами площадки, виднелось пересохшее декоративное озеро с альпийской горкой-островком посередине. Обернувшись, я снова поглядел на юг, в сторону парка и редкого леса, уже освещенного
Мне не удалось осмотреться подольше — я почувствовал, что рядом кто-то есть. Мужчина, которого я видел недавно, появился совсем незаметно и теперь шел ко мне.
Он был старше, чем мне показалось вначале, с приятным коричневым, обветренным и обожженным солнцем лицом. Надо лбом — с одной горизонтальной и двумя глубокими отвесными морщинками — снежно-белые короткие и жесткие, торчком, редкие волосы. На меня смотрели удивительно светлые, особенно на фоне смуглого лица, голубые как небо глаза, излучающие солнечную доброту, под седыми, как и волосы, бровями.
И я спокойно и доверчиво пожал протянутую мне крепкую сильную руку, немного крупную для его сухого тела среднего роста.
Я не знал, что ему сказать.
К моему удивлению, он тоже не проронил ни слова. Только жестом пригласил следовать за собой. Мы прошли вдоль тенистой стороны здания, которое я уже окрестил дворцом, по каменным плитам, мимо цветов, травы и кустов, под каштанами и липами и через минуту оказались у небольшого и скромного одноэтажного строения, которое все же не было обычным домом, потому что мелкие детали стиля явно говорили о его связи с дворцом. В центре просторной и светлой комнаты, куда мы вошли, стоял большой квадратный стол со скатертью в красный и синий цветочек. За столом сидела женщина лет шестидесяти с небольшим. Ее поседевшие, но не такие белые, как у старика, волосы были заплетены в косу, прикрытую чем-то вроде шарфа, как мне показалось сначала, или, точнее, выгоревшей косынкой, сбившейся с головы на плечи. И у нее было обгоревшее на солнце, темное, как у индианки, морщинистое лицо с мелкими чертами, карие и такие же добрые, как у него, глаза. Но в отличие от мужа, клетчатой рубашкой и синим комбинезоном напоминавшего рабочего, она выглядела совсем как типичная крестьянка, особенно в этой своей темно-зеленой кофте явно собственного изготовления.
— Так это ты — новый управляющий? — спросила женщина. Я смутился, не зная, что ей ответить. Я вообще не понимал, куда я попал.
Но они, похоже, и не ждали от меня ответа. Мужчина взял стул и жестом пригласил меня садиться. А его жена (она оказалась совсем невысокой, ниже его) легкой для своего возраста походкой направилась в дальний угол комнаты, где я с большим удивлением (ведь было лето) увидел огонь, горящий внутри старинной кухонной плиты, на которой булькал чайник.
Я оглядел всю просторную комнату. По обе стороны от двери располагались окна, сквозь которые уже пригревало солнце, слева — еще два, с пестрыми занавесками, а под ними, рядом с лавкой, идущей вдоль стены и покрытой грубым домотканым покрывалом, стоял низенький комод. В глубине была видна широкая двуспальная кровать, тоже под пестрым покрывалом, а рядом — большой деревянный шкаф с застекленными дверцами и множеством ящичков. Дверь за шкафом, очевидно, вела в другие помещения дома. Правая, северная, стена была «хозяйственной». Рядом с печкой расположились кухонные шкафчики — один низкий, а второй повыше, для посуды. Дальше была раковина и чуть сбоку — камин или, точнее, настоящий очаг. По стенам — связки перца и лука, маленькие тыковки-горлянки, еще что-то из посуды, а на шкафу красовалось несколько штук лимонно-желтой, будто светящейся изнутри айвы. Удивительной чистотой дышала вся эта комната, полная разнообразных приятных и вкусных домашних запахов.
Пока я осматривался, женщина налила мне в большую фарфоровую кружку пахнущий травами чай, а старик сел напротив, подтолкнув поближе блюдце с таким же пахучим медом. Вскоре старуха принесла завернутую в полотенце буханку хлеба и, развернув, положила на стол, поставила тарелку с большим куском брынзы и, наконец, села рядом с мужем.
Они простодушно уставились на меня и смотрели с таким умилением, будто я был их блудный сын, вернувшийся домой после долгой отлучки, хотя по возрасту я, скорее, годился им во внуки. Я тоже смотрел на них со все большим доверием и, хотя вид и запах свежего хлеба, брынзы, меда и чая пробудили во мне волчий аппетит, есть все же не осмеливался.