Олесь Бузина. Расстрелянная правда
Шрифт:
Обязательно сходите в кинотеатр, чтобы прочувствовать, с каким удовольствием произносит Бульба-Ступка эти два слова: «мышиная натура»! Ющенко и Тимошенко, выпрашивающие очередной транш МВФ под залог Украины, так не скажут. И в шоу Савика Шустера вы таких интонаций не услышите. Официозная киевская пресса от газет и журналов до вскормленных грантами сайтов устроила «Тарасу Бульбе» и Владимиру Бортко настоящую травлю. Суть этих надуманных обвинений сводится к нескольким пунктам. Первый из них: фильм – московская пропаганда. Почему украинских казаков переименовали в русских? Никто никого не переименовывал. Так у Гоголя. Возьмите повесть и перечитайте, если не верите. Только не в фальшивом переводе «А-ба-ба-га-ла– маги», а в оригинале. И так было в истории. Ни в одном документе, к примеру, Богдан Хмельницкий не называл себя украинским гетманом. А его современники именовали себя не украинцами, а русскими, «руськими» или «русинами» – то есть прямыми потомками православной княжьей Руси, за которую они сражались. Такими они ощущали себя. Впервые же слово «украинец» зафиксировано только в XVIII столетии – в работах Ломоносова. И означало оно не отдельную нацию, а русского, живущего на Украине.
Гоголь и Бортко только точно отобразили эту ситуацию. Поэтому и сетует Бульба, говоря о забывших дедовскую славу измельчавших потомках Руси: «Вы слышали от отцов и дедов, в какой чести у всех была земля наша… и города были пышные, и храмы, и князья, князья русского рода, свои князья, а не католические недоверки. Все взяли бусурманы. Все пропало. Только остались мы, сирые»…
Еще один упрек относился к тому, что в основу фильма положена вторая, а не первая редакция «Тараса Бульбы». Один псевдокритик, выдающий себя по совместительству еще и за «историка» и «дипломата», даже отважился утверждать, что первая редакция – гоголевская, а вторая – «подцензурная», переписанная будто бы самим Николаем I. Должен разочаровать его. Во времена Гоголя все книги перед печатью проходили цензуру. И не только в Российской империи. Но и в большинстве стран просвещенного Запада. Обе редакции «Тараса Бульбы» прошли цензуру. И первая 1834 года. И вторая. Ни в одной из них цензоры не обнаружили ничего антимосковского или крамольного. Обе они написаны русским патриотом, монархистом и православным, каким и был Гоголь. Царь ничего за Гоголя не переписывал. У него хватало и других дел.
Третьим упреком стало сравнение фильма Владимира Бортко с «Огнем и мечем» Ежи Гофмана. Дескать, у того все по-европейски, политкорректно, идеологически выверено и вообще красиво. Извините, я еще помню скандалы 90-х, которые сотрясали Киев перед съемками «Огнем и мечем». Националистическая пресса тогда даже требовала, чтобы Ступка не снимался у Гофмана и не позорил Украину. И тогда я писал статьи в защиту права Ступки как актера сниматься в «Огнем и мечем». Потом страсти улеглись. И гофмановское кино смотрят просто как развлекательный исторический блокбастер. Сравнивая «Огнем и мечем» с «Тарасом Бульбой», я бы заметил, что первое – это польский софт-дринк, а второе – настоящая казачья горилка. У Гофмана запорожцы – пьяные замарашки, восставшие непонятно по какой причине. А у Бортко они – герои, которые пришли мстить за поруганные поляками и отданные ими в аренду иудеям церкви. Чувствуете разницу?
Гофман вообще рассказывает о казачьих восстаниях на Украине исключительно как о польско-украинском конфликте, совершенно выбрасывая из него еще один не менее важный этнический компонент – еврейский. Бортко нашел в себе смелость нарушить это вековое табу в нашем искусстве. И нарушил он его очень корректно, тонко. Образ «жида Янкеля», которого Тарас спасает во время еврейского погрома и который отвечает ему за это благодарностью и тайно везет в Варшаву на казнь сына – один из самых удачных в фильме. От себя замечу, все это очень реалистично. На собственном опыте знаю, что евреи – один из самых благодарных народов на свете, помнящих даже небольшое добро, которое ты им сделаешь.
Увы, из истории не выбросишь ни слова, если это история, а не пропаганда. Были и православные церкви в аренде у евреев, были и еврейские погромы. Были и казаки, спасавшие евреев. И евреи, спасавшие казаков. Реального Богдана Хмельницкого, например, когда поляки отобрали у него хутор и покушались на его жизнь, спас его приятель – «жид», как тогда говорили, Яков Собиленко. Этот сюжет есть в одной из еврейских хроник, изданных в Венеции во времена Хмельнитчины. Будет он скоро и в моей новой книге о великом гетмане.
И, наконец, последним упреком Бортко стало, что он снял якобы старомодный фильм с отсталым монтажом и кинематографическими приемами прошлого века. Вот тут бы нам всем помолчать. И тем украинцам, что чувствуют себя русскими, и тем, что ощущают себя «антирусскими». Откуда такое количество выдающихся кинокритиков в стране, не снимающей кино? Если вы такие умные, передовые, знающие все голливудские тонкости, то берите камеру и снимайте! Пять лет официальная Украина собиралась запустить «Бульбу». Причем, даже с Депардье в главной роли. И где ОНО? Где кинематографический продукт, говоря словами Гоголя, «шириной с Черное море»?
От большинства режиссеров Владимира Бортко отличает то, что он действительно экранизирует того автора, по которому делает фильм, а не занимается вольными фокусами. «Собачье сердце» и «Мастер и Маргарита» у него действительно по Булгакову. И даже итальянца Микеле Плачидо в фильме об Афганистане он заставил сыграть советского майора так, как не сыграет его даже советский майор. Смотришь и веришь.
А кто хочет, чтобы запорожцы кувыркались, как Ума Турман в фильме «Убить Билла», пусть идет на Турман. Это совершенно разное кино. С разной идеологией. Бортко снимал не боевик (слава Богу, с этим нет дефицита, даже некоторый кризис перепроизводства наблюдается), а православный русский фильм, который раньше просто невозможно было снимать. В советские времена – по причинам цензурным. Потом, при Ельцине, из-за заполонившей все либеральной западнической дури (не западной, а именно «западнической»), а попросту говоря, духовного упадка. Теперь времена меняются. Пока едва заметно. Однако (вспомним Горбачева) «процесс пошел». Запорожская Сечь в «Тарасе Бульбе» Бортко – это не просто пиратская республика, а православный рыцарский орден. Пиратских республик в мире было много. Разбойничьих шаек на Украине хватало. Но они не стали Сечью, из которой выросло православное государство Богдана Хмельницкого. Казачьи советы, выборы нового атамана происходят в фильме на площади перед церковью. Она возвышается над всем. Это зримый образ той идеи, которую, как я понимаю, хотел донести режиссер.
Русь, о которой так часто говорят казаки – не только земля, но и духовное понятие. Это Святая Русь. Земное государство для нее только ковчег. Фильм пронизан православной мистикой. Главный вопрос в нем – спасение души.
Тарас Бульба наказывает Андрия не за то, что он полюбил полячку, а за измену. Слова Андрия из повести буквально перенесены на экран: «А что мне отец, товарищи и отчизна! Кто сказал, что моя отчизна Украйна? Кто дал мне ее в отчизну? Отчизна есть то, чего ищет душа наша. Отчизна моя – ты! И все, что ни есть, продам, отдам, погублю за такую отчизну!». Дочь польского воеводы – не просто символ западного соблазна. Это еще и дьявольское наваждение. Она действительно прекрасна. Но несет казаку погибель. И не только физическую, но и духовную – погибель души. Замечательна сцена, где Андрий, в исполнении Петренко, в польских гусарских латах превращается в механическую машину для рубки казачьих голов. Он летит через ряды своих вчерашних побратимов, как ангел тьмы, снося все на своем пути. В нем уже нет ничего человеческого. И хотя он красив, молод, силен, его не жалко. Когда старый Тарас всаживает в него пулю, оставившую аккуратную дырочку в доспехе, из которой вытекает кровь, ты испытываешь не сочувствие, а удовлетворение. Зло наказано.
«Тарас Бульба» – не просто историческая повесть, но притча. Такого полковника никогда не существовало. Описанное Гоголем восстание впитало в себя элементы самых разных казачьих войн против Польши. Но гоголевский сюжет – это сгущенное молоко. В нем, как в фокусе, собралось 300 лет истории Украины – южного пограничья Руси. Вызывающая такое раздражение у шароварных националистов финальная речь Бульбы («Постойте же, придет время, будет время, узнаете вы, что такое православная русская вера! Уже и теперь чуют дальние и близкие народы: подымается из Русской земли свой царь») – не выдумка, а квинтэссенция того политического курса, к которому пришел Богдан Хмельницкий перед Переяславской Радой. Богдан, кстати, был одним из прототипов гоголевского героя. Даже сыновей у него было двое, как у Бульбы, причем, один из них – Юрко – сыграл в истории роль Андрия.
Запорожцы понимали, что без царя они просто погибнут. Недавно я листал запротоколированный разговор Богдана Хмельницкого с московским посланником Сухановым. Его можно найти в изданном в 1954 году трехтомном сборнике документов «Воссоединение Украины с Россией» (том 2, с. 180–193). Там гетман просто молит царя прийти казакам на помощь: «Гетман же говорил: одно ты то скажи его царскому величеству – я и себя отдаю ему, государю, и всю землю рускую». Гетман умоляет царя расторгнуть мир с Польшей. Иначе – гибель. То, что в документах выливалось в долгие дипломатические переговоры, в гоголевской повести вместилось в короткий бульбовский монолог, где вся надежда только на православного царя.