Ольга Чехова. Тайная роль кинозвезды Гитлера
Шрифт:
В вагоне проводник предупреждает, что таможня сейчас особо свирепствует:
— На границе, мадам, не знают снисхождения. Таможенники и СС захотят посмотреть, что там, вам придется раскрыть пакет…
Актриса воспринимает предупреждение с полнейшим равнодушием, поскольку духи и прочие вещицы прикрыты тем самым портретом с подписью. "Проводник оказался прав. На германской границе я должна открыть пакет. И вновь я улыбаюсь, но уже не мысленно, и стараюсь скрыть внутреннее беспокойство — удастся ли проделка!
Таможенник и эсэсовец таращатся на лик вождя, а затем переводят взгляд на меня — потрясенно, слегка недоверчиво…
— Что это? — спрашивает один из них не очень-то умно.
— Фюрер, — отвечаю я сухо.
Теперь наступает решающий момент: человек наклоняется к портрету и остается в полусогнутом положении, как будто его схватил радикулит. Глаза расширяются, он обнаруживает дарственную надпись, прочитывает ее,
Человек, дернувшись, распрямляется, словно его укусил тарантул, вскидывает правую руку вверх, молодцевато выкрикивает: "Хайль Гитлер!", подает знак своему товарищу и почтительно покидает купе. А контрабандные мыло и духи еще долго доставляли мне и моим дамам особую радость…"
Авантюристкой величала свою племянницу и сама Ольга Леонардовна Книппер-Чехова. В 1937 году, по пути домой из Парижа после триумфальных гастролей МХАТа, она получила разрешение остановиться в Берлине, чтобы повидать родных и поселилась, естественно, в доме Ольги Чеховой. Та устроила в честь тетушки такой прием, что перепуганная Ольга Леонардовна поспешила вернуться в Москву раньше намеченного срока. И только одной самой близкой и доверенной подруге она осмелилась поведать, что в тот вечер в гости к "авантюристке" собралась вся верхушка Третьего рейха. Для Ольги Чеховой в этом не было ничего особенного, а вот Ольга Леонардовна пережила натуральное потрясение, оказавшись за одним столом с теми, кого всячески проклинали советские газеты — до подписания пакта Молотова — Риббентропа еще оставалось два года. Подруга оказалась надежной, молчала об этом рассказе несколько десятилетий, да и потом поведала о нем только нескольким близким.
А. Шпеер в своих мемуарах "Третий рейх изнутри. Воспоминания рейхсминистра военной промышленности. 1930–1945" так описывал кинематографические пристрастия фюрера: "Выбор фильмов Гитлер обсуждал с Геббельсом. Обычно показывали то же самое, что демонстрировалось в берлинских кинотеатрах. Гитлер предпочитал легкий жанр: любовные фильмы и истории из жизни светского общества. Все фильмы с Эмилем Яннингсом и Хайнцем Рюманом, Хенни Портен и Лиль Даговер, Ольгой Чеховой, Зарой Леандер и Енни Юго он приказывал привозить, как только они выходили на экран. И он явно любил фильмы-ревю с обилием голых ножек. Мы часто смотрели зарубежные киноленты, включая и те, что не показывали немецкой публике. Очень редко попадались фильмы о спорте и альпинизме, флоре и фауне, путешествиях. Гитлер не испытывал склонности и к комедиям вроде тех, которые любил в то время я, — с Бастером Китоном или Чарли Чаплином. Многие понравившиеся фильмы показывали два и даже более раз, но никогда не повторяли фильмов с трагическим сюжетом. Особенно часто мы смотрели феерии и фильмы с любимыми актерами Гитлера. Его предпочтения и привычка смотреть один-два фильма каждый вечер сохранялись до начала войны".
Но иногда поведение, которое в любое другое время было бы воспринято самое большее как дамский каприз, может привести к тяжелым последствиям. Ольга приглашена на государственный прием в честь Муссолини в мюнхенском Доме искусств. Дочь Ада сопровождает ее, хотя и неохотно. Бабушка, фрау Книппер, так неосторожно демонстрировавшая свою неприязнь к доктору Геббельсу, на сей раз убеждает ее, что надо ответить на это приглашение, чтобы не поставить всех под удар. "Улицы, примыкающие к Дому искусств, перекрыты. За спинами эсэсовцев толпятся зеваки… В холле Гитлер, его приверженцы и господа из протокольного отдела приветствуют каждого гостя по отдельности. Нас с Адой проводят за стол неподалеку от центрального стола. Зал уже почти заполнен, вскоре прибывают и итальянские гости: Муссолини в сопровождении своего зятя, итальянского министра иностранных дел графа Чиано и итальянского посла в Берлине графа Аттолико, окруженные свитой адъютантов. Сцена, достойная театральных подмостков: подтянутые фигуры в эффектной форме. Муссолини удается сохранять эту позу на протяжении всего обеда…" После трапезы гости расходятся по различным залам, Ольгу приглашают в маленький салон, куда направляется и Муссолини с небольшой частью своей свиты.
Адъютант Гитлера тем временем приглашает Аду за стол фюрера. Тот по обыкновению рассуждает о великой немецкой науке и промышленности, о новоизобретенном синтетическом чулочном волокне, но тема чулок оставляет дочь Ольги равнодушной, и она почти не дает себе труда скрывать скуку и отвращение.
А сама Ольга в это время пьет крепкий кофе в обществе Муссолини и графа Чиано. "Мы говорим о немецком и русском театре. В ходе беседы с Муссолини слетает вся его деланная сановность, и он оказывается образованным и начитанным собеседником. О политике не говорится ни слова. Внезапно сцена меняется. За наш стол садятся Геббельс и его жена. Геб-белье, впрочем как всегда" склонен иронизировать. Он что-то говорит Чиано, что я не
И тут появляется Ада, сбежавшая от монологов фюрера о капроновых чулках. Она и Ольга направляются к выходу, но путь заступает один из адъютантов:
— Дамы, вы не можете покинуть общество раньше фюрера…
— Если мне нехорошо, я вольна поступать так, как мне нужно! — перебивает его Ада и требует подать машину.
С этого дня, по словам Ольги, в рейхсканцелярии ее вычеркнули из списка лиц, приглашаемых на государственные приемы.
Самый главный нелегал?
Так ли это было на самом деле? Переводчик Валентин Бережков, работавший со Сталиным и Молотовым, в своей книге "С дипломатической миссией в Берлине. 1940–1941" вспоминал, что на всех правительственных раутах в честь Молотова в Берлине рядом с руководством Третьего рейха непременно присутствовала и Ольга Чехова.
Сохранилось много свидетельств, что она была дружна и с Евой Браун.
А вот как описывал отношение Гитлера к Чеховой знаменитый генерал-танкист Гудериан в своих "Воспоминаниях солдата": "28 мая министр иностранных дел Италии граф Чиано посетил Берлин. Министр иностранных дел рейха устроил в его честь большой прием. Чтобы принять больше гостей, он разбил две большие палатки, образовавшие одну общую крышу над всем его садом. Но в эти майские дни было очень холодно, и палатки пришлось протопить. Трудно выполнимая затея! Гитлер тоже присутствовал на этом торжестве. Гостей развлекали легкими сценическими представлениями, например, танцами Гёпфнеров, на которые собрались в одной из палаток, где для этой цели была оборудована сцена. Пришлось обождать некоторое время с началом представления, так как Гитлер хотел сидеть рядом с Ольгой Чеховой, которая вот-вот должна была приехать. Гитлер любил людей искусства и охотно бывал в их обществе. Предостеречь Гитлера от войны — такова, вероятно, была политическая цель визита Чиано. Мне трудно судить о том, выполнял ли он это поручение Муссолини с достаточной энергией и последовательностью до самого конца своего визита".
Но личный переводчик Гитлера Ойген Доллманн утверждал в своих воспоминаниях ("Переводчик Гитлера. Десять лет среди лидеров нацизма. 1934–1944"), что граф Чиано так и не сумел оценить аристократическую красоту Ольги Чеховой — его куда больше привлекали развлечения с девицами откровенно древнейшей профессии. После подписания "Стального пакта" руководители рейха и представители Италии покинули рейхсканцелярию и вышли на террасу, где их встретила ликующими криками толпа. По словам Доллмана, граф Чиано вел себя так, "словно он только что вошел в Берлин победителем". А самым грустным в тот вечер был Геринг, который, в отличие от Риббентропа, не получил звания "кузена короля-императора Италии", которое давалось только тем, кому вручали высший итальянский орден "Ожерелье Святой Девы". Ордена Герингу не досталось. "В тот же самый вечер Риббентропы дали прием в шатрах в своей резиденции на Ленцеаллее, в Далеме. Был установлен шатер А для сливок общества и шатер Б для простых смертных. В саду стояли жаровни, поскольку вечер был сырой и холодный, как и атмосфера на самом приеме. Настроение Чиано все больше ухудшалось. Он пересел с предназначенного для него места и со злостью прошипел мне в ухо, что насмотрелся на кинозвезд и примадонн у себя в Риме и вовсе не желает любоваться ими в Берлине. Он надеялся при первом же удобном случае сбежать отсюда и приступить к изучению ночной жизни Берлина, в особенности знаменитого "Салона Китти", этого храма сексуальных утех, который служил Гейдриху политическим постом для прослушивания, о чем Чиано конечно же не знал. Многочисленные девушки, великодушно приглашенные на прием ради него, совсем ему не понравились — он посчитал общение с ними ниже своего достоинства. Кроме того, он замерз, а итальянцы не переносят холода. Расшевелить его не удалось никому — даже Ольге Чеховой…"
Игорь Бунич в книге "Гроза Кровавые игры диктаторов" подробно описывает, как в начале Второй мировой войны некогда блестящая и шумная дипломатическая жизнь в Берлине поблекла. Стали выглядеть нежилыми и заброшенными посольские особняки с окнами, затянутыми светомаскировочными шторами… "Дипломаты, аккредитованные в Берлине, обращались больше друг с другом, нежели с германским министерством иностранных дел, бесконечно устраивая всевозможные рауты, главной целью которых было получение нужной информации даже на уровне простых слухов. А слухов в первые месяцы 1941 года по Берлину ходило великое множество, главным образом о перспективах дальнейшего хода войны. Когда начнется вторжение в Англию? Скоро ли вступят в войну Соединенные Штаты? Будет ли нарушен нейтралитет Швеции, Швейцарии и Турции? Каковы дальнейшие планы Советского Союза?