Ольга, королева руссов
Шрифт:
Князь Игорь никак не мог понять, что же произошло, почему Куря нагло и демонстративно уехал вдруг на охоту, а челядь стала вести себя вызывающе. Эти «почему» мешали ему сосредоточиться, и князь ни разу так и не подумал, что же теперь им делать. Возвращаться в Киев? Идти напролом через пороги, не договорившись с ханом Западной орды?.. Что?..
Неизвестно, сколько бы времени великий князь пребывал в трансе и как бы при этом сложились события, если бы из тылового дозора не примчался старший дружинник на взмыленном коне. Замахал с берега, за ним тотчас же послали лодку и доставили его на княжескую
– Осторожнее с ним… – шепнули.
Но старый воин только отмахнулся. Смело подошел к отрешенно шагавшему князю Игорю, громко сказал:
– Великий князь, дозволь срочно доложить!
– Что?..
– В нашем тылу по левому и правому берегам замечены печенеги.
– Печенеги?.. – Князь все еще пребывал в странном полузабытьи.
– По левому берегу – более трех сотен, по правому – не менее тысячи.
– Воины?
– Все – оружные, великий князь.
Князь Игорь глубоко вздохнул, крепко потер ладонями заросшее лицо.
– Подвоевод ко мне. И советников.
– Воевод и советников – к великому князю! – громко крикнул дружинник.
Собрались быстро: всем ведома была опасность удара с тыла. Поэтому сидели с видом весьма озабоченным, а великий князь ходил перед ними и выкрикивал:
– Я смету их одним ударом! Никто не устоит перед моими дружинами! Подлый холоп осмелился поднять руку на своего господина!..
Наверно, этими криками все бы и закончилось. Князь Игорь, выпустив пар в истерических воплях, всегда испытывал полное опустошение после подобных приступов ярости. Все его сподвижники это знали, а потому молча терпели и ждали, когда же он наконец-то перестанет орать. Однако, на беду, в советниках числился и толмач из торков, еще до этого не угодивший великому князю. Он считался специалистом по кочевникам и в самом деле был таковым, прекрасно зная обычаи степи. Трепетно относясь к своим обязанностям, он усмотрел опасную неточность в бессвязных криках великого князя, о чем и посчитал своим долгом доложить своему владыке.
– Прощения прошу, великий князь, но печенеги, в отличие от моего племени, не давали тебе клятву на верность…
Князь онемел от неслыханной дерзости. Поплямкал губами, произнес неожиданно почти спокойным голосом:
– Вон. Вон с глаз моих.
А закончил все же привычным криком:
– Дюжину батогов за дерзость!..
Толмач поспешно убрался с княжеских глаз, а Игорь, помолчав, сказал:
– Первой дружине нанести удар по кочевникам. Рассеять по степи и прорваться к порогам. Второй – сдерживать нажим кочевников с тыла.
Командиры молчали, потому что спорить с князем Игорем было бессмысленно. Особенно когда он пребывал в дурном расположении духа. И вернулись к своим дружинам, отлично представляя себе всю невыполнимость княжеских распоряжений.
– В схватки не вступайте, – велел командир второй – тыловой – дружины. – А глаз с них не спускайте, и если начнут… – Он помолчал. – Лучше расступимся, пусть скачут, куда хотят.
Командир первой дружины не мог приказать ничего подобного, чтобы уберечь своих воинов от никому не нужной и опасной в голой степи схватки. За дружинными рядами стоял сам великий князь, ожидая, что его повеления будут исполняться именно так, как он и повелел.
– Ну, пойдем.
И дружинники, обнажив мечи, медленно двинулись за ним, старательно прикрываясь щитами и путаясь в высоком, уже поникшем ковыле. Шли без трубного рева, заглушавшего страх, и даже без обычных подбадривающих криков.
А противник, не принимая боя, молча расступался перед ними, обнажая стоящие позади ряды. Дружину князя Игоря словно втягивали в огромную воронку, из которой не было выхода…
– Мы все сложим здесь головы, дружина.
Это завопили братья-волки, поняв, что сейчас повеление Свенельда будет исполнено. А если бы не они – закричали бы другие, потому что с печенегами не было войны, они никому не угрожали и никто не разъяснил дружинникам, ради чего они должны сражаться в чистом поле и почти в окружении.
– Вперед!.. Вперед, дружина!..
Но великий князь Игорь напрасно надсаживал в криках грудь. Дружине уже растолковали, каков их вождь, приводя в пример нарядных дружинников Свенельда, щеголявших с перстнями на пальцах. А у них не было не только перстней, но даже доброго оружия. И дружина затопталась на месте. Никакие крики не могли заставить ее идти вперед, если вождь ее оставался сзади. А князь Игорь, не будучи трусом и не раз рискуя жизнью, именно сегодня не мог себе этого позволить, потому что в тылу находились всадники Кури.
– Вперед!.. – отчаянно кричал он, понимая, что сейчас может навсегда потерять власть над собственной дружиной. – Вперед, дружина!..
Ряды дружинников смешались еще больше. Кто-то привычно стремился исполнить повеление великого князя, кто-то упрямо не желал больше подчиняться ему, кто-то еще не решил, как ему поступать, создавая дополнительную сумятицу. Приближенные князя ожидали, что сейчас он ринется в дружинные ряды, чтобы навести порядок, но князь Игорь вдруг замолчал, недвижимо сидя в седле.
Он понял, что, даже если ему и удастся сейчас прорваться сквозь войско хана Кури, путь на Византию останется по-прежнему закрытым для него. С потрепанной в сражении и утратившей боевой порыв дружиной ему не пробиться через пороги. А если он и сумеет их пройти, ему уже не одолеть приграничных заслонов империи.
– Вели отходить, – устало сказал он.
Так бесславно закончился последний поход великого князя Игоря на Византию. Хан Западной орды Куря выполнил свой долг перед Свенельдом, хотя гонец знаменитого киевского полководца так и не встретился с ним.
Князь Игорь отвел свои дружины из степей, но расположился подальше от Киева, поскольку не без оснований опасался, что дружинники разбегутся по домам.
Это почти отвечало планам Свенельда. Правда, последнюю точку ставить было преждевременно. Великий князь пока не собирался идти в землю древлян за полюдьем. Но воевода терпеливо ждал, не забыв послать своего человека в княжескую дружину, чтобы подзадорить волчьих братьев.
Ждал, но не бездействовал. Теперь, когда охота на опасного зверя близилась к концу, следовало озаботиться безопасностью родных и близких. Загнанный зверь всегда старается бить по самому больному месту. Уж это воевода знал по личному опыту охотника и воина.