Ольга
Шрифт:
Разом стихнувшие очереди автоматов и пулеметов, опустили на поле боя оглушающую тишину. Только громкий стрекот кузнечиков, стоны раненых и редкие винтовочные выстрелы нарушали ее, возвращая в действительность из блаженного самообмана, что наконец-то все уже закончилось.
Пристрелив раненого, особенно громко стонущего и находящегося в тридцати метрах от их окопчика, Андрей с сожалением посмотрел на четыре десятка оставшихся патронов к ВСС. Ползающих санитаров, оттаскивающих еще живых бойцов противника к своим позициям, он не трогал.
– Давай, Савелий, перекусим, что ли... время уже далеко за полдень. Потом оружие почистим,
– Воды мало осталось...
– Меньше пьешь, меньше сцишь. Так нас товарищ капитан в снайперской школе учил. Без воды боец три дня прожить может, а без патронов и готового к бою оружия - часа не протянет.
Без аппетита пожевав хлеба с надоевшими консервами, Андрей записал в свой блокнот: - "Восемьдесят два пораженных врага и шестьдесят семь условно пораженных". Так его учили считать, если есть сомнения, твоя ли пуля опустила врага на землю или он сам упал. Спрятав блокнот и карандаш в карман гимнастерки, он взялся за свою винтовку, поглядывая через полог на японские позиции. К ним через простреливаемое поле, по-пластунски, упорно ползло подкрепление. Наши позиции молчали, лишь отдельные винтовочные выстрелы и короткие очереди ручных пулеметов свидетельствовали, что живые там остались и продолжают бороться.
"Боеприпасы экономят. Минометы совсем замолкли. Хреновые наши дела. А эти гады спешат, видно знают, что к нам подкрепление идет".
– За работу, Савелий. Высматривай офицеров и тех, кто командует. На рядовых у нас патронов не хватит.
Прошло еще полтора часа. Андрей стрелял редко, подстрелив за это время лишь одного офицера и троих унтер-офицеров. Нашивок он не разглядел, но поведение и размахивание руками говорило само за себя. Вновь заговорила японская артиллерия в очередной раз накрывая линии окопов вздыбившейся от взрывов землей и визгом летящих осколков.
Не дожидаясь окончания артподготовки, японцы поползли в направлении наших позиций, игнорируя близкие разрывы своих снарядов. Это было весьма нехорошо в первую очередь для позиции Андрея и Савелия находившейся значительно ближе. Подпустив противника на пятьдесят метров, Андрей выстрелами из ВСС останавливал ползущих прямо на окопчик, выстраивая некий бруствер из тел, через который неудобно перелезать и приходится обходить. Волнорез. Он успел сделать не больше десяти выстрелов, как заговорили минометы и на японцев, в опасной близости от их позиции начали падать мины.
С громкими криками "Банзай!", противник вскочил на ноги и бросился в решительную атаку, игнорируя волнорез.
– Савелий, стреляй только в тех, кто нас увидел, стреляй с самого дна, через полог, стреляй только в упор. Десять шагов, не дальше, - скомкано пытался объяснить Андрей, передергивая затвор и расстреливая обезумевших от боевого угара японцев, бегущих на их позицию.
Рядом оглушительно застрекотал автомат. "Песец" - подумал Андрей, стреляя в упор в несущегося прямо на него японца с опущенным штыком. Несмотря на тяжелую пулю, разворотившую ему грудь, противник продолжил попытки насадить снайпера на штык, который тот с трудом отвел в сторону. Умирающий солдат страны восходящего солнца упал вслед за провалившейся винтовкой прямо на своего убийцу. Где-то сбоку хрипел и ворочался Савелий. Мгновение назад замолк его автомат. Над ними кто-то громко стонал и что-то бормотал по-японски. "Полный песец" - подумал Андрей, чувствуя, как чужая, горячая кровь заливает
До него доносились частые очереди многих ППС, в которые басисто вклинивались очереди ДП. Редкие крики "Банзай!" и сухие щелчки винтовок "Арисака" терялись в их не утихающем стрекоте. А когда все перекрыл многоголосый крик "Ура!", губы Андрея невольно растянулись в радостной улыбке:
– Живем, Савелий! Наши в атаку пошли, - прошептал он напарнику, - ты только не шевелись пока, а то пристрелят ненароком.
– Какое шевелиться, еле дышу. Меня япошка чуть не задушил. Жилистый, гад. Пять раз его ножом приголубил, пока он не затих. Но шею мне так и не отпустил. Еле руки его оторвал.
За топотом ног, над ними проплыло многоголосое "Ура!", а вслед за ним кто-то матерящийся, сорванным голосом приказывающий немедленно вернуться на позиции.
– Вылезаем, Савелий. Братцы! Не стреляйте! Свои! Разведвзвод!
– кричал Андрей, вылезая из-под полога с наваленными на нем трупами.
На них никто не обращал внимания. Оттащив трупы в сторону, собрав свое оружие и боеприпасы, прихватив многострадальный, полуразваленный полог, Андрей отправил Савелия со всем этим добром в окопы, а сам пошел искать еще два навеса. Несколько дней кропотливой работы над каждым, да и совместно прожитые часы на огневой позиции. Это уже не навесы, а боевые товарищи, как карабин за спиной, их просто так не бросишь.
По дороге спрятал в свой вещмешок два найденных пистолета с запасными обоймами, двое ручных часов, себе и Савелию, и японскую саблю с длинной ручкой в простых, деревянных ножнах. "Они что, двумя руками ее держат?", - мелькнула удивленная мысль. Сабля была знатная, булат, острая как бритва. Савелию саблю не брал, захочет сам найдет. Сабля не пистолет, ее на чужую руку не найдешь.
Вернувшись на позицию своего разведвзвода, он нашел напарника и еще восемь человек устало сидящих на дне полуразрушенного окопа. Впрочем, все позиции батальона были перепаханы многочисленными взрывами, окопы разрушены и практически безлюдны.
– Здорово, братцы! А где остальные? Где взводный? Где группа моя?
– Отвоевался взводный... иди в медчасть, там перевяжут... по дороге остальных увидишь. Мертвых, за нашей сопкой, у озера складывают. Раненые - за Безымянной. Их оттуда лодками и плотами на другой берег озера отвозят. Все там. И твоя группа и моя...
– Цел я. Японец раненый меня заюшил. А кто командует?
– Сержант третьей разведгруппы цел пока. Он и командует. У майора командиры все. Сейчас придет - расскажет.
Вновь прошел короткий, холодный дождь. Андрей механично хлебнул с полупустой, заветной фляжки и передал Савелию. Получив ее обратно, пустил по кругу:
– Хлебните, братцы, по глоточку. Согреетесь чуток.
Вскоре вернулся сержант.
– Обстановка тяжелая. Кончаются боеприпасы. Мин уже нет, минометы эвакуируют на тот берег. Станкачи почти все разбиты. В строю осталось меньше четверти состава. Комбат принял решение перевести большую часть людей на сопку "Безымянную". Она прикрывает маршрут эвакуации. На двух остальных остаются лишь группы прикрытия. Десять процентов наличного состава. Их задача - создавать видимость присутствия, беспокоящий винтовочно-пулеметный огонь. В момент начала японской артподготовки, оставить позиции, и вдоль озера перейти на сопку "Безымянную". От нас останется один человек. Добровольцы есть?