Олигарх с Большой Медведицы
Шрифт:
Он удивился. Вот какого угодно вопроса ждал, но только не такого. И голос напряженный, словно он застал ее врасплох и заставил выдать какую-то тайну.
– А… что такое?
– Да нет, ничего.
– Я живу один, – признался Белоключевский, чиркнул спичкой, и синее пламя заплясало по кругу. Он воздвиг на пламя кастрюлю.
– Что ты смотришь?
– Мы будем суп есть?
– Нет, какой суп? У меня нет никакого… Ну да. Кастрюля! Там вода. Я думал… кофе сварить. Зря ты сняла ботинки. Холодно
Лиза посмотрела на свои ноги в беленьких шерстяных носочках.
Носочки ей подарила Дунька на прошлое Рождество. Они были украшены кисточками и вышиты медвежьими мордами и красными рождественскими бантами. Лиза подумала, что надо бы немедленно позвонить Дуньке, и тут же об этом позабыла.
– У тебя камин?
Ему теперь казалось, что она все время на что-то намекает. Например, на то, что его дом плох. Его обожаемый, драгоценный, единственный дом. У него теперь только этот. И никакого другого.
– Нет здесь камина. Лиза потянула носом.
– А чем пахнет так хорошо?.. Белоключевский воодушевился.
– Печкой. У меня есть печка, а камина нет.
Он стал собирать со стола грязные кружки и пихать их в раковину. Пихать было решительно некуда, и, подумав, он составил их на подоконник – очень удобно.
– Зачем тебе так много?..
– Чего?
– Чашек.
– Мне лень их мыть.
– Логично, – согласилась Лиза.
– Если ты сядешь, мне будет гораздо удобней. Места мало.
Лиза приткнулась за неудобный низкий стол. Скатерка задралась, колени Лизы упирались в столешницу. Она подвигала ногами, чтобы стало удобней.
– А почему кофе в кастрюльке?
– У меня нет кофейника.
– Логично, – повторила Лиза. – Выходит, ты все-таки бомж?
– Выходит, так, – легко согласился он. Насчет бомжа она была совершенно права и даже не догадывалась об этом. – Ты… выпьешь чего-нибудь?
– Чего?
– У меня только виски, – сказал он и водрузил на стол шикарную бутылку, никак не вязавшуюся с… обстановкой, как платье от Диора, висящее за верстаком в магазине подержанных автомобилей. – Выбора нет, на самом деле. Или ты пьешь исключительно вино из долины Луары?
– Вино я вообще не пью, – ответила она с досадой. Ей было холодно, так холодно, что зуб не попадал на зуб. – Давай. Наливай скорее.
Он посмотрел на нее с веселым изумлением, и напряжение как будто отпустило.
Все в порядке. Они живы. А остальное уладится.
Не было дня за последний год, чтобы он не повторял себе это слово – уладится! Все уладится. Все будет хорошо.
Он взял с проволочной мойки глубокую тарелку с незабудками, живописно раскиданными по краям, и куда-то ушел.
Лиза посмотрела ему вслед, пожала плечами, отвинтила крышку с бутылки и стала искать, во что бы налить. Стаканов в буфете оказалось как раз два – один зеленого стекла, а другой странной формы.
– Это подсвечник, – объяснил вернувшийся Белоключевский. – Бывший. Из него могу пить я.
– Очень благородно. А это что?
В руке у него была все та же тарелка с незабудками, а в тарелке толстая сосулька, сломанная пополам.
– Это лед, – буркнул Белоключевский. – Другого нет.
– Сойдет, – решила Лиза. – Никогда не пила виски с сосулькой.
Он отломил от тонкой части два неровных куска и бросил в стакан и в бывший подсвечник. И налил виски, много, почти по самый край.
Она не стала ничего говорить – куда столько, разве можно, зачем? – взяла свой стакан и быстро глотнула. Потом еще раз. Потом еще.
Белоключевский смотрел.
Она допила, перевела дух и только теперь удивилась:
– А ты?
Он выпил залпом, подошел к плите и зачем-то уставился на свою кастрюлю. Даже крышку поднял.
Кастрюля, а в ней вода, ничего особенного.
После чего сел на другой конец диванчика, пошарил под столом и выудил блок неизвестных сигарет. Достал пачку и закурил.
Лиза тоже закурила.
Надо позвонить Дуньке, Громову и Игорю, подумала она вяло. В животе стало тепло, словно там зажегся рефлектор и разгорается все сильнее. Спине и бокам тоже стало тепло, и хотелось, чтобы оно скорее добралось до ледяных пальцев на руках и ногах.
– У меня дом открыт.
– Ничего. – Он налил еще виски, опять довольно много. – Сегодня никто уже не нагрянет. Это точно.
– Дима, они хотят меня убить. Он кивнул:
– Это я уже понял, как ни странно.
– Но почему?! За что?! Что я сделала?..
– Видимо, что-то сделала.
– Что, господи боже мой?!
– Кому ты рассказала про труп?
Лиза поперхнулась крепким дымом, сунула сигарету в пепельницу и схватила себя за горло.
– Что значит – кому?! – придушенным голосом спросила она. – В милиции рассказала, Громову, Дуньке, конечно…
– Кто такая Дунька?
– Сестра.
– Твою сестру зовут Дунька?
– Да. Евдокия.
– Хорошее имя. Забавное.
– Игорю рассказала и еще…
– Игорь – это твой муж?
– Игорь – это мой приятель. Мужа у меня нет. Еще Мила наверняка знает, моя секретарша, потому что из милиции звонили, и она с ними разговаривала. Да на работе все знают! Света же у нас работала!
– Отлично, – похвалил Белоключевский.
– Ты говоришь, как Шерлок Холмс хренов! Как хренов Шерлок Холмс!
– Был бы я Шерлок Холмс, я бы уже все знал.
– Где мой телефон? – пробормотала Лиза и стала озираться, словно в поисках телефона. Тепло все никак не доходило ни до рук, ни до ног. – Мне надо позвонить. Господи, я забыла позвонить!