Оловянное царство
Шрифт:
– Твоя уверенность обнадёживает.
Новый император похлопал его по плечу. Амброзий дернулся. «Я больше не центурион римского легиона», – повторил он несколько раз. – «Я не центурион, а он не отщепенец, а мой новый товарищ и командир». Повторяемое столько раз слово «друг» он не произнёс даже в мыслях.
От глаз Вортигерна это не ускользнуло, но тот промолчал:
– Я не хочу становиться между двух братьев, – просто сказал он, будто его это взаправду заботило. – Распри плохо сказываются на отряде. Постарайся, чтобы твой разговор прошел хорошо.
Он крикнул и махнул рукой кому-то в толпе. Ему подвели другого коня, крепкого и свирепого с виду. Вортигерн сам себя не обидит, с этим Амброзий теперь согласился. Такой конь мог и вынести из битвы, и убить одним ударом копыта.
– Нам надо проехаться, – сказал ему Вортигерн. – Ты объездишь коня, я расскажу тебе о новых товарищах. Нас пока немного, как видишь… Но со временем и моя крохотная империя станет великим царством.
– У тебя быстрое восхождение. Есть чему позавидовать.
Глаза узурпатора хитро сверкнули.
– Время удачное. И я не стесняюсь брать то, что само плывет в руки.
Подарок нового узурпатора оказался поистине царским: прекрасным, не очень практичным и несущим много сомнений и смутных забот. Вортигерн сделал широкий жест, возвысил его перед остальными солдатами, но вместе с тем снова отделил его от прочих незримой чертой. «Ты ещё чужак, – будто говорил ему Вортигерн. – Белая ворона, ни рыба ни мясо. Ты не принадлежишь уже старому миру, но и в новом для такого, как ты, ещё не готово местечко. Походи пока в белых перьях. Покажи мне, что ты такое, бывший центурион, кто ты без этого звания.»
Беда была в том, что ответа Амброзий не знал.
Они отъехали уже далеко от лагеря, когда он спросил:
– Сколько ты дашь мне человек под начало?
Вортигерн поравнялся с ним.
– Дать тебе моих людей? Ты ведь только примкнул ко мне?
– Ты же не думал, что такой человек, как я, будет служить тебе наравне с остальными лишь за уверения в вечной дружбе и дорогие подарки?
В ответ он услышал смех и понял, что все сказал верно. Внутри Вортигерн ещё оставался солдатом и не требовал церемоний.
– Я бы дал тебе десять, но ты талантливей Утера, и я не хочу тебя обижать недоверием. Я бы дал тебе сотню, но мои люди вряд ли захотят снова чувствовать тяжёлую поступь человека из Рима.
– Я никогда не был в Риме, – ответил Амброзий. – Мой отец тридцать лет прожил в Галлии, а мать была пленницей-бритткой.
– Это неважно.
Еще полсотни шагов они ехали молча.
– Ты все равно для них осколок старой империи, Амброзий, и ты это знаешь. Куда больше ты, чем твой брат. Центурион, сын влиятельного отца… Кому какое дело до матери. Мои люди не верят тебе и разорвут тебя при первой возможности, как волчата. Ты должен заслужить их доверие. Мое у тебя уже есть. Я помогу тебе.
Амброзий вспомнил, как одиннадцать лет назад, когда их с Утером только перевели в Регед из Каэр-Вента, он впервые увидел того, кто теперь зовет себя Вортигерн. Удачливого солдата, нахального воина легиона, он вел себя, как свободный наемник, а не как тот, кто трижды был в рабстве. В тот день его чествовали товарищи, заплетающимися языками уверяли, что пойдут ради него на верную смерть. Он восседал среди них и смотрелся вождем, царем варваров, а не обычным воином Рима. Тогда он встретился с Амброзием взглядом. Центурион до сих пор помнил тот взгляд – ни почтения, ни страха, ни злобы. Теперь этот человек предлагал ему помощь.
– Надо, чтобы солдаты тебе доверяли, – продолжал говорить ему Вортигерн. – Знаешь, как они тебя называют? Если отбросить прорву нелестных, то просто центурион и «Полу-бритт» – но никаких римских центурионов в моем новом царстве не будет. Будешь Амброзием Полу-бриттом. Солдатам не придется привыкать к новому прозвищу, а ты спустишься со своего разрушенного недосягаемого пьедестала сплошь из поваленных статуй и орлиного помета. Я тоже буду звать тебя так, Полу-бритт. Через пару недель ты и сам не заметишь, как станешь для них человеком. Они неплохие ребята. И у них есть свои причины ненавидеть твой Рим.
Причины были у каждого третьего, это не новость и не обида. Амброзий пожал плечами.
– Как скажешь. Можешь звать меня так.
– Вот и условились. Полу-бритт. Ты бывал прежде в Повисе?
– Давно и недолго. Мало что помню.
– Неизвестность лучше, чем волочиться к Стене вслед за братом?
Амброзий вновь вспомнил резкий запах опавших перебродивших яблок Повиса. Потом представил себе промерзшую землю рядом с Адриановым валом, жалкие остатки гарнизона в дырявых сапогах и с ни на что негодным оружием. Командира, который не ушел вслед за Флавием Клавдием лишь потому, что не обчистил все закоулки. Липкой паутиной на его мысли опустилось уныние, нищета и грязная, никому не нужная смерть.
– Да что угодно лучше, чем это, – ответил Амброзий.
Вортигерн рассмеялся.
– Я так и думал. Скажи, какая тебе корысть от Повиса? Пойми меня правильно. Да, я тебя убеждаю и обхаживаю так, как год назад не убеждал Утера в том, что у меня в кости не вплавлен свинец.
– Так ты шулер?
– Конечно, я шулер, Полу-бритт. Я солдат и за мной осталось пол легиона, сам-то как думаешь? Но вопрос был не про меня. Что ты ищешь в Повисе?
Амброзий задумался. Картина перед его мысленным взором стояла спокойная и самая заурядная. Новая и совсем для него незнакомая.
– Я хочу найти себе дело. На жалованье отстроить хозяйство и вызвать слуг из галльского дома отца. Взять себе молодую жену.
Вортигерн поджал губы, и они скривились на его лице тонкой змейкой.
– Надо же, – ответил он. – Надо же. Вроде это я три раза был в рабстве, но мыслит, как раб, здесь только Амброзий из Рима.
Он оскалился в широкой песьей улыбке и пришпорил коня.
– Ну и что ты теперь будешь делать? – крикнул он и обдал Амброзия дорожной пылью.
Тот пустил коня следом, и, поравнявшись с всадником, увидел все тот же безумный оскал.